Криошок - Марат Александрович Чернов Страница 12

– Интересно, как бы их потянуло к плите, если б они узнали… – начал было Степан.

– Проследи! – строго оборвал его Фридман.

Полярник, почёсывая затылок, двинулся следом за спортсменками.

Шахицкий торопливо оделся, и они направились к выходу. В тесном предбаннике, заваленном одеждой и стопками лыж и лыжных палок, Фридман украдкой оглянулся на мужчин в кают-компании. Павел, Дмитрий и Егор сидели перед экраном телевизора, увлечённые просмотром какого-то фильма на DVD. За столом у окна задумчиво потягивал чай Николай. В стороне о чем-то весело переговаривались Вячек и Катя. Фридман с одобрением отметил про себя, что девушка держится молодцом и подумал, что надо бы не забыть спросить у доктора какие-нибудь глазные капли.

Герман прихватил с собой «Сайгу», и учёные вышли из дома. Небо уже было наполовину застлано сплошной свинцовой пеленой, хотя ещё и не успевшей подобраться к слепящему солнцу, и ветер постепенно усиливался, взметая вверх искрящиеся снежинки с крыш домов и машин. Фридман понял, что не пройдёт и часа, как погода испортится настолько, что, возможно, никто не сможет выйти наружу из укрытия. Вероятно, они добрались до станции вовремя, и буйство стихии не застигнет их врасплох, но если всё, что сказал микробиолог – правда, не может ли случиться так, что самая жестокая вьюга и метель покажется им всем райским даром по сравнению с другой неведомой опасностью, незримо затаившейся где-то здесь, в этих холодных стенах из бакелитовой фанеры?

Они поднялись на веранду местной обители науки и вошли в тёмный проём двери, любезно раскрытой, будто пасть какого-то сонного зверя. Холодный ветер свободно разгуливал по комнатам и коридорам здания, погружённого в полумрак. Из-за того, что все окна были заколочены, внутрь почти не пробивался свет, и глаза Фридмана долго привыкали к темноте. Шахицкий, ориентировавшийся здесь намного лучше, вскоре подобрал с какой-то полки большой электро-фонарь, и широкий луч света пронзил пугающую безмолвную пустоту дома. Они прошли по длинному коридору через всё здание, остановившись перед дверью, на которой висела табличка, изображавшая «биохазард».

Дверь поддалась со скрипом, и учёные вошли в узкое помещение, где едва смогли бы поместиться трое человек. Видимо, это было нечто вроде шлюзовой камеры, тамбура, отделяющего бокс от остальных помещений. Микробиолог открыл несгораемый шкаф, достав из него два тёмно-синих противочумных костюма с респираторами.

– Один был запасной, – сказал Шахицкий. – Вот он и пригодился.

– Должно быть четыре, – заметил Фридман, но микробиолог только с улыбкой махнул рукой.

– Я всегда работал в одиночку. Мне действует на нервы присутствие любого помощника – вот тут-то и можно ошибиться, если кто-то отвлечёт.

Надев герметичные костюмы и респираторы, Шахицкий повернул ручку следующей двери с проделанным в ней смотровым окном, единственным в боксе. Шарообразный сноп света метнулся по стенам погружённого в кромешную тьму помещения и остановился в центре, осветив стол из нержавеющей стали, на котором лежало тело человека.

Фридман взял у микробиолога фонарь, приблизился к телу и застыл, чувствуя, как по его коже пробежала холодная дрожь, что было вызвано скорее не понижением температуры тела, а жутью, которую наводил вид изуродованного трупа. Он так и не смог узнать этого человека, хотя был знаком со всеми десятью сотрудниками полярной станции. Половина головы была проедена насквозь, будто кислотой, вторая потемнела, приобретя оттенок сливовой кожуры. В груди зияло неровное отверстие размером с небольшой арбуз. Кисть правой руки отсутствовала, на левой не хватало трех пальцев. Вдобавок ещё несколько зияющих дыр и язв меньшего размера виднелись на ногах.

Фридман вопросительно взглянул на Шахицкого.

– Это началось сразу после смерти. Ты слышал о бактериях, живущих в морозильниках при температуре –10 и питающихся мясом? Тут почти как в морозильнике, а бактерии живут, питаясь и размножаясь с невероятной скоростью. Такого даже я не видел за всю свою практику, смею тебя заверить!

– Пошли отсюда, – бросил Фридман.

– Я не сказал тебе всего, – произнёс микробиолог. – Это ещё не самое страшное. Ты видишь очаги поражения мёртвых тканей, не более того. А те, кто заразились после, всё еще живы. И мне довелось наблюдать развитие болезни, пока не был затронут мозг инфицированных. Уверяю тебя, это впечатлит любого. В первую очередь бактерия поражает наиболее подверженные инфекции участки кожи. Например, места ссадин или порезов. В этих областях образуются некрозы и начинается неестественно быстрое омертвение ткани. Представь себе живого человека, который постепенно будет разваливаться на части, будто ржавая машина.

Неожиданно у Фридмана потемнело в глазах, он пошатнулся и едва не упал, выронив фонарь. Шахицкий успел подхватить его и вывел из бокса. В тамбуре он помог ему снять защитный костюм и не слишком сильно пошлёпал его по щекам, приводя в чувство.

– Вроде сердце шалит, – попытался улыбнуться Фридман. – Ведь уже далеко не мальчик, а всё ещё испытываю судьбу. Играю с криошоком… Ты не знаешь, это не все наши проблемы. Есть ещё одна. Среди нас убийца.

Глава 7

Вертолёт Ми-8, напоминая большую грузную птицу, будто нехотя оторвался от полированной поверхности льдины и начал подниматься ввысь навстречу слепящему солнцу. Пилот был явно недоволен тем, что его заставили срочно взлететь, невзирая на настоятельные отговоры метеоролога. Щеглов нацепил на нос противосолнечные очки и мрачно взирал на удаляющиеся надувные палатки и величественный корпус авиалайнера, становившийся с каждой минутой всё меньше и ничтожнее. Старший опер определённо не был настроен говорить после бурной перепалки с радистом и метеорологом, разыгравшейся недавно на ледовом аэродроме.

Маскевич демонстрировал удивительное хладнокровие, уткнувшись своим тонким носом в экран ноутбука. Макарченко, сидя напротив них, посмотрел в иллюминатор на гряду серых облаков, сгрудившихся над горизонтом. Это по сути и был предвестник той бури, о которой прожужжал все уши Щеглову местный метеоролог. Близилась нелётная погода, которая могла застать их в пути, и хотя ещё ничто не предвещало ненастья, они взяли курс именно на него, на это скопление хмурых, налитых влагой облаков, неумолимо надвигавшихся, похоже, со стороны Канады.

– Не думал, что полярники такие паникеры, – неожиданно воскликнул Щеглов и с каким-то хулиганским вызовом посмотрел на Эдуарда. – Ты тоже считаешь, что нас застигнет циклон?

– Погода на полюсе славится своей переменчивостью, – ответил Макарченко.

– Вот, и этот туда же, – фыркнул опер.

Маскевич оторвал глаза от дисплея и устало произнёс:

– Может, они и правы, чего ты психуешь? Отдохни, нам лететь полчаса.

– Правы? Всё, что я вижу – это солнце и голубое небо, а они говорят о циклоне!

– Расслабься, – добавил Маскевич и снова уткнулся в дисплей.

– Просто мы летим навстречу буре, –