Иэн Уотсон - Голос Деревянного моря Страница 12

Открыв пакет, я обнаружил три бутылки подлинной «Зеленой феи» — дивного абсента. На этикетке красовалась юная леди в прозрачных одеяниях. Кроме того, я получил письмо. Должно быть, Синдикат поверил в то, что я нашел свое счастье на Черводреве, точно грешник — в монастыре. Неужели их не тревожит тот факт, что в моем мозгу все еще находится спутница? Может быть, они полагают, что я влюбился в Лилл и не переживу расставания?

Я смотрел на этот полный иронии дар — меня он изрядно позабавил, но и разочаровал. Может быть, открыть бутылку? И утопить в спиртном свои печали? В течение целого года я не пил ничего крепче пива. Абсент сразу же ударит мне в голову. А дальше — галлюцинации и жуткое похмелье. Не говоря уже о том, что на «Зеленую фею» легко можно подсесть. Так рисковать, имея в своем распоряжении всего лишь три бутылки, было бы ужасной глупостью.

Между тем жители Черводрева построили новый корабль, и меня, как Говорящего от имени планеты, пригласили дать ему имя.

В сопровождении Мастера Порта, дородного мужчины по имени Ингман Джубилити, нового мастера корабля и команды, а также Булочки и толпы численностью в сотню человек я стоял на берегу деревянного моря, возле кормы, чтобы дать новому судну «первый толчок», как они говорили.

Я овладел местным языком и больше не прибегал к услугам Лилл в качестве переводчика. Ведь со мной в постели спал живой словарь, не так ли?

Старался ли я забыть свою прежнюю жизнь? Снадобья Лилл сработали, и Булочка была на четвертом месяце. Ребенок уже начал расти в ее чреве, но пока этого не было заметно. На Черводреве имелись врачи, но не было никакого медицинского оборудования. Сама Булочка не сомневалась, что у нее будет ребенок. Мой ребенок... якорь, который должен еще больше привязать меня к Черводреву. Может быть, лучше сказать — тормоз.

Итак, я стоял у заднего колеса.

— Во многих мирах, — начал я, — существует обычай разбивать бутылку хорошего вина о борт корабля, когда он получает имя. У меня как раз припасена бутылочка. — И я вытащил одну из бутылок абсента. — Ее привезли с далеких звезд. Это вам не обычное пиво!

— Я называю корабль «Урожай Булочки»! — крикнул я и ударил бутылкой о колесо.

К счастью, бутылка разбилась, не порезав мне пальцы. Драгоценная зеленая жидкость потекла по широкому ободу колеса. Раздались аплодисменты, Булочка сияла от счастья. Сначала я хотел назвать корабль «Бойцовый петух». Однако жители Черводрева остались бы в недоумении. Пусть уж моя жена порадуется, да и народ меня поймет.

В конце прошлого года, через несколько дней до описываемых событий, «Ворчун» вышел в море на охоту за новым червем. Через некоторое время мастер Смельчак вернулся, бушприт его корабля украшала здоровенная особь. Прекрасный знак перед открытием нового сезона.

Трофей свисал со стены маяка, разделив судьбу двух своих предшественников: пройдет время, и он превратится в длинную кожаную трубу, похожую на ветровой конус, которым играют зимние штормы. Вечером Смельчак, Булочка и остальные стояли вместе со мной и Недосягаемым на смотровой площадке маяка.

В последнее время Недосягаемый стал лучше ко мне относиться.

— Говорящий, скажет ли море свое слово?

Интересно, как проводит время Лилл?

— Тебе еще не стало скучно, Лилл? Мне здесь уже давно надоело.

— Конечно, мне тошно, Лис. От червей в моем чреве, ха-ха.

— Ну тогда дай мне полезный совет...

— Ты можешь зажечь факел.

— Мы можем зажечь факел, Хранитель Света.

— Очень хорошо, — спокойно ответил Недосягаемый.

Еще одна зима, полная снов и долгих унылых дней! Однако в начале весны родился Малыш, и я был тронут до слез, что немало меня удивило. У него оказались мой нос и подбородок. Я разбил еще одну бутылка абсента, чтобы отпраздновать день, когда мы дали ему имя. На мой взгляд, Малыш Пламенный Лис, похоже, очень даже удался. Моя теща также выглядела довольной. Она намекала, что передаст нам управление «Домом у моря», как только ее внук начнет ходить. Тогда она сможет почаще отдыхать на токопроводящем стуле. Поскольку в ее заведении жил Говорящий от имени Моря и Мира, гостиница приносила немалый доход, хотя конкурентов в Райской бухте у нас не было. Птенчик проникся ко мне большой любовью. Кажется, этот балбес называется моим деверем или шурином?

Изредка мне снились мои поэтические родители, которых я уже много лет не видел. Вдруг я понял, что хотел бы показать им Малыша. О, семейные узы! В последнее время жизнь отца и матери стала казаться мне необыкновенно свободной. А планета Блин такой волнующей!

Для поддержания физической формы я часто совершал прогулки в космопорт. В земле копошились многочисленные мелкие черви. Над плоской равниной ярко светило солнце. Почему бы мне не погулять по морю, пока листва еще не успела заполнить его? На море хотя бы попадаются горы. А вдруг на меня нападут морские черви? Едва ли. Сейчас они слишком сонные.

Если появится корабль, я издалека услышу грохот и успею отбежать в сторону. Может быть, отправиться в путешествие на несколько дней, прихватить продовольствия, а также запас червосигар, которые я смогу зажечь зажигалкой, встроенной в мой «вечный фонарь», хотя запас его энергии совсем не вечный. Подогретый на свечке завтрак вдруг показался мне необычайно привлекательным! Интересно, каким он будет — волшебным или навеет грустные мысли? Неужели я стал сентиментальным?

Булочка пыталась меня отговорить.

— Вспомни, что случилось с моим Па! Я не перенесу, если Малыш станет сиротой!

— Успокойся, любимая. У меня совершенно другое положение. Я ведь Голос моря. Мне нужно по нему погулять — чтобы не терять с ним связи.

— Почему ты хочешь меня покинуть?

— Нет-нет!

И все же она была права. Я действительно хотел уйти. Хотя бы на несколько дней.

— О, Лис, пойдем в постель! Вдруг ты не вернешься.

Я не знал, может ли она забеременеть, продолжая кормить Малыша грудью? Я представил себе целый выводок детей. В «Доме у моря» много комнат. Матросы, море, степь, семя; скоро я окончательно свихнусь. Прогулка по волнам поможет мне проветрить мозги.

Волны и листва, листва и волны, волны листьев удивительного деревянного моря. Я шагал по потемневшему от солнца черепу размером с целый мир, покрытому листьями вместо волос. И все это в полнейшей тишине, если не считать шелеста ветра. Может быть, черви, похожие на медлительные поезда подземки, прогрызали под моими ногами туннели, но я не слышал скрежета их зубов. Ах, да, они же закапсулировались. Никогда я не чувствовал себя таким одиноким и даже стал тосковать по Райской бухте, Булочке, Малышу, Ма Хозяйке и — кто бы мог подумать! — по заикающемуся пареньку.