Виталий Забирко - Пришествие цивилизации (сборник) Страница 12

Толип подошел, нагнулся над Стрелком, и Стрелок, почувствовав чье-то присутствие, открыл глаза.

— Мир тебе, — сказал Толип и протянул хому руку.

Но Стрелок, верный присяге и воинскому долгу хомов, увидев над собой склоненного врага с угольно-черной Дикой Тварью на плече, разрядил в них всю обойму излучателя.

И клочья тьмы пали на Стрелка.

До позднего вечера прождал Капитан возвращения Пилота и Стрелка. Но, когда солнце стало садиться, перенапряжение нервов, потеря крови и боль ран отключили его сознание.

Он сидел в катапультированном из подбитой спасательной шлюпки кресле посреди пустыни. И не было в пустыне больше никого и ничего, кроме песка и ночи.

Ночь выдалась тихая, ярко-звездная. Горизонт, близкий и ровный, трепыхался зарницами, мягкими и легкими. Было тепло по-весеннему; изредка по небу рассыпающейся чертой скользил метеор.

В полночь, когда небо стало темней, звезды — ярче, резче, а зарницы — больше и злее, потянул холодный ветер. И тогда из пустыни постепенно вырастающей фигурой пришел Мудрец. Он шел от самого горизонта, шел неторопливой, шаркающей походкой, подойдя, остановился у самого кресла, внимательно посмотрел на Капитана, а затем степенно опустился на песок. Мудрец был очень старый, морщинистый, с куцей редкой бородкой, в заношенном звездчатом халате и такой же, островерхим колпаком, чалме звездочета. Его сухое, темное лицо, похожее на старый засохший сморчок, разверзлось провалом рта, и он прошамкал:

— Ты помнишь свой последний сон?

Капитан хотел ответить, но не смог — превратился в безмолвную сидячую статую.

— Помнишь… — кивнул Мудрец. — Ты пришелец здесь, — проговорил он и замолчал. Затем продолжил: — Пришелец, а не хозяин… Ты — Чужой. И не только для нас… Ты свой только самому себе.

Мудрец замолчал и теперь уже надолго. Думал, перебирал тяжелые старческие мысли.

— Послушай, — наконец сказал он. — Ты помнишь свой последний сон? Помнишь… Послушай, если бы все это было на самом деле: ты был бы охотником, смелым и ловким, сильным, жил бы с любимой женой в родном, кормящем тебя лесу, и каждый год жена рожала бы тебе ребенка, твоего наследника, твоего сына, Твое Дитя!.. А Черный Жрец… Чтобы ты с ним сделал? Чтобы ты сделал со Жрецом? Вот если бы все так было, чтобы ты с ним сделал?

Мудрец вздохнул. Опустил голову.

— Тяжело. Ты — Чужой. Ты свой только самому себе.

Небо расчерчивали метеоры: на квадраты, на черные бездонные треугольники, равнобедренные, косые и кривобокие.

Больше старик ничего не сказал. И лишь перед самым рассветом прошептал:

— Так чтобы ты с ним сделал?

Капитан очнулся.

Две луны невидящими бельмами глаз равнодушно пялились с неба. Глухая тишина Дикого Леса давила на сознание кошмаром ирреального сна, и Капитан застыл в прострации, и не мог пошевелиться, словно сон еще продолжался. Болела голова, разрывалась грудь, не насыщавшаяся теплой ватой сгустившегося воздуха. И глаз Капитан закрыть не мог, загипнотизированный бельмами лун. Левое бельмо было меньше правого, с теневой щербиной, и от этого казалось, что Дикий Зверь космоса, нависший над Диким Лесом планеты, сильно косит.

«Так умирают», — понял Капитан.

«Так умирают», — подтвердил Дикий Зверь с неба.

«Так умирают», — придавила его черная вата воздуха.

«Так умирают», — хрустнул веткой Дикий Лес.

И тогда из темноты на поляну вышел серебристый призрак с Дикой Тварью Дикого Леса на плече. Дикая Тварь была беспросветно черна, как и ее собрат космоса. Клок тьмы на плече призрака. Но глаза ее горели живым огнем. Огнем пекла выжигали они душу Капитана.

— Капитан, — сказал серебристый призрак загробным голосом Стрелка, — я вернулся. Но я вернулся другим.

«Я вернулся мертвым», — услышал Капитан.

— Я больше никогда не буду воевать, — продолжал Стрелок. — Я больше никогда не буду убивать.

«Я больше никогда не буду жить», — слышал Капитан.

— Можно ли назвать войну жизнью? — говорил Стрелок. — Мы жили смертью.

«Смерть», — услышал Капитан только последнее слово.

— Удел Человека — мир, — продолжал Стрелок. — Меня научили понимать мир и жизнь. И я научу этому вас.

«Я научу тебя смерти», — понял Капитан.

«Не-ет!» — диким зверем хомов закричало все естество Капитана, но рта он раскрыть не смог. И тогда дуновение смерти достигло сердца Капитана, и оно дрогнуло.

— Не бойтесь, Капитан. Мир прекрасен, — сказал Стрелок, протянул вперед руку и заглянул в душу Капитана желтыми глазами Дикой Твари.

И тогда сердце Капитана остановилось. И гипнотическое наваждение двух лун покинуло мертвое тело, и голова Капитана упала на грудь, и посмертной судорогой сжались кулаки.

И рука трупа нажала на спуск излучателя, и полыхнула молния.

Когда асклепи ожил в четвертый раз, вставало солнце. Перед ним лежало два мертвых тела странных созданий, пришедших с неба и сеявших смерть. Так и не понял их асклепи. Не понял, что ими двигало. Не понял, почему жажда смерти для них была важнее жажды жизни. И почему они отделяли свою жизнь и смерть от чужой жизни и смерти. Анализ их психологии требовал долгих размышлений, но времени на это у асклепи не было. Ему предстояло убрать следы смерти, оставленные пришельцами на планете. А потом его ждала ежедневная тяжелая работа: дарить жизнь и помогать жить всем — от огромной сикойи до одноклеточной пузырчатой плесени. Ибо все хотело жить — на то и Дикий Лес.

И асклепи принялся за работу.

ЧУДО В ЧЕМОДАНЕ

Каштана привел на корабль Владик Лялин буквально за день до отлета. Нашел в лесу — Каштан стоял под деревом и в нерешительности переминался на шести лапах. При приближении Владика он вдруг упал на землю, втянул в панцирь лапы и стал похож на огромный, около полуметра в диаметре, не облущенный каштан.

— Какие мы пугливые, — присел перед ним на корточки Владик. Он осторожно потрогал острые колючки панциря. — Мы всех так боимся?

Каштан не шевелился.

— Любопытный ты зверь, — сказал Владик, — я бы с удовольствием взял тебя в нашу коллекцию, но при мне, к сожалению, нет контейнера, и боюсь, что пока схожу за ним на корабль, ты меня ждать не будешь. Впрочем, — он достал из кармана кольцо-пеленг и нацепил его на одну из колючек Каштана, — надеюсь, ты не быстро бегаешь?

Зверь приподнялся на лапах.

— Бегаешь? — переспросил он голосом Владика, чуть приоткрыв разрез рта.

Владик улыбнулся и встал на ноги.

— Ну вот, между нами и установилось взаимопонимание. Может быть, ты сам пойдешь со мной?