Рик Янси - Бесконечное море Страница 13

«Спасибо, Пэриш. Мог бы подождать, пока я не найду люк».

Когда я наконец нащупала этот люк, оказалось, что его заело. Наверное, проржавел. Я уже потянулась за люгером, чтобы использовать рукоятку как молоток, но потом вспомнила, что доверила свой полуавтоматический пистолет пятилетнему мальчику. Тогда я достала из ножен на лодыжке армейский нож и три раза хорошенько ударила рукояткой по задвижке. Металлическая задвижка заскрежетала. Очень громко. Слишком громко для того, чтобы тайком куда-то проникнуть. Но все-таки поддалась. Я дернула крышку вверх, в результате раздался оглушительный лязг, на этот раз от ржавых петель.

«Ну конечно, бьет по ушам, ты ведь стоишь тут рядом на коленях. Снаружи звук, наверное, не громче мышиного писка. Не будь параноиком!»

Мой отец говорил о паранойе. Мне никогда не казалось, что это смешно. Особенно после того, как слышала это пару тысяч раз.

«Я параноик только потому, что все против меня».

И я привыкла думать, что это всего лишь шутка. Не видела в этом никакого дурного предзнаменования.

Я спрыгнула в кромешную темноту кабины лифта.

«Ты ждешь моего сигнала».

Какого сигнала? Бен забыл мне об этом сказать. Я прижала ухо к щели между холодными дверями лифта и задержала дыхание. Досчитала до десяти. Сделала вдох. После шести отсчетов до десяти и четырех вдохов я так ничего и не услышала и начала немного дергаться.

Что происходит снаружи? Где Бен? Где Дамбо?

Наш маленький отряд распадался. Разделяться – большая ошибка, но каждый раз у нас не было другого выхода. Кто-то нас переигрывал. Для кого-то это было легче легкого.

Или противников становилось больше.

«После того как нас послали в Дейтон, Вош отправил за нами команду охотников».

Ясно. Скорее всего, так и было. Одно или, может, два отделения нашли место, где мы укрывались. Мы слишком тянули время.

«Правильно, Кассиопея Дефианс Салливан. И чего ты ждала? О да, ведь какой-то парень обещал, что найдет тебя. Правда, он погиб. И ты закрыла глаза и прыгнула со скалы в пустоту, а теперь удивлена, что внизу не был застлан большой и толстый матрас? Сама виновата. Теперь, что бы ни случилось, ты будешь за это в ответе».

Лифт был небольшим, но в темноте казался размером с футбольное поле. Я стояла в огромной подземной шахте. Ни света, ни звука, только безжизненный ледяной мрак. Меня сковывали страх и неизвестность. Непонятно откуда, но я точно знала, что не услышу сигнала Бена. Как и то, что не увижу Эвана.

Момент истины приходит внезапно. Не ты выбираешь время. Время выбирает тебя. Порой я могла смотреть правде в лицо, а теперь она открылась передо мной в этом холодном темном месте, и я отказывалась в нее верить. Я не хотела сюда идти. И правда решила, что сама придет за мной.

Когда Эван прикоснулся ко мне в ту нашу последнюю ночь, мы словно слились вместе, нельзя было понять, где он и где я. И вот теперь я растворилась в темноте этой шахты. Он обещал, что найдет меня.

«Я ведь всегда тебя нахожу».

И я ждала, что он исполнит обещание. После того как он меня нашел, я не верила ни одному его слову, и лишь его последняя фраза не вызывала у меня сомнений.

Я прижалась лицом к холодным металлическим дверям. У меня было такое чувство, будто я падаю, миля за милей лечу вниз, в пустоту, и это падение никогда не закончится.

«Ты поденка. Сегодня ты есть, а завтра нет тебя».

Нет, Эван, я все еще здесь. Это тебя больше нет.

«С того момента, как мы ушли из фермерского дома, ты знал, что случится, – шептала я в темноту. – Знал, что умрешь. И все равно пошел».

Я больше не могла стоять на ногах. У меня не было выбора. Я соскользнула на колени. Я падала, падала, и этому падению не было конца.

«Отпускай, Кэсси. Отпускай». – «Отпустить? Я падаю. Я падаю, Эван».

Но я знала, о чем он говорит.

Я никогда не отпускала его по-настоящему. Тысячу раз в день я говорила себе, что он не мог выжить. Внушала себе, что наше сидение в этом клоповнике не имеет смысла, что это опасно, что оставаться тут – безумие, граничащее с самоубийством. Но я продолжала цепляться за его слова, ведь если бы я перестала верить в его обещание, это означало бы, что я отказалась от него.

– Ненавижу тебя, Эван Уокер, – прошептала я в пустоту.

Изнутри пустоты… и из пустоты внутри – тишина.

«Не могу вернуться. Не могу пойти вперед. Не могу удержать. Не могу отпустить. Не могу, не могу, не могу. Что же ты можешь? Что ты можешь?»

Я подняла лицо.

«Хорошо. Я смогу сделать это».

Я встала.

«И это тоже смогу».

Я расправила плечи и вставила кончики пальцев в щель между дверями лифта.

«А сейчас я выхожу, – беззвучно сказала я. – Я отпускаю».

Я напряглась и раздвинула двери. Свет хлынул в черную пустоту и смыл все тени до последней.

14

Я шагнула в вестибюль, в наш дивный новый мир в микрокосме. Осколки стекол. Горы мусора по углам, как разметанные ветром осенние листья. Мертвые жуки валяются брюхом вверх со скрюченными лапками. Кусачий холод. Тихо так, что, кроме собственного дыхания, ничего не слышишь: после бурной жизни воцарилась тишина.

Бена нигде не видно. Наверное, что-то с ним произошло на лестнице между вторым и первым этажом. Что-то нехорошее. Я медленно подошла к двери, ведущей на лестницу. Мне стоило немалых усилий подавить в себе инстинктивное желание вернуться к Сэму, пока он не исчез, как Бен, Дамбо, Кекс и Чашка, как девяносто девять и девять десятых процента всего населения Земли.

У меня под ногами хрустели осколки стекол. Холодный воздух обжигал лицо и руки. Я крепко держала винтовку и почти не моргала – после мрака в лифте слабый свет звезд казался ярким, как от прожекторов.

«Медленно. Не спеши. Все делай правильно».

Выход на лестницу. Я взялась за металлическую ручку и держалась за нее добрых тридцать секунд. Все это время я прижималась ухом к деревянному дверному полотну, но ничего, кроме стука собственного сердца, не услышала. Очень медленно я опустила ручку и приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы можно было заглянуть в щель. Абсолютная темнота. И абсолютная тишина.

«Проклятье, Пэриш. Где ты, черт возьми?»

У меня был один путь – наверх. Я проскользнула на лестницу. Щелчок – это закрылась дверь у меня за спиной. Я снова нырнула в темноту, только в этот раз решительно настроилась удерживать ее снаружи, там, где ей и место.

В затхлом воздухе повис кисло-сладкий запах смерти.

«Крыса, – сказала я себе. – Или енот, или еще какой-нибудь лесной зверек, который попал в ловушку в этом мотеле».

Я наступила на что-то мягкое. Под ботинком хрустнули тонкие косточки. Я вытерла измазанную в липкой жиже подошву о ступеньку лестницы. Мне совсем не хотелось поскользнуться, грохнуться на задницу, сломать шею, беспомощно лежать и ждать, когда кто-нибудь меня найдет и пустит пулю мне в голову. Это было бы нежелательно.

Добралась до крохотной лестничной площадки.

«Еще один пролет. Дыши глубже. Ты уже почти на месте».

И вдруг прогремел выстрел. А потом второй, третий и еще несколько подряд, как будто кто-то разрядил целую обойму. Я стрелой взлетела по лестнице, вломилась в дверь, промчалась по коридору к номеру с выбитой дверью. Там был мой младший брат. Я споткнулась обо что-то мягкое – обо что именно, я не видела, потому что как безумная бежала к Сэму, – пролетела некоторое расстояние по воздуху и с грохотом приземлилась на тонкий ковролин. Тут же вскочила, оглянулась и увидела Бена Пэриша. Он безжизненно лежал на полу, по его дурацкой желтой толстовке расплывалось темное пятно крови. А потом закричал Сэм.

«Я не опоздала, не опоздала, я успела, я здесь, сукин ты сын, я иду».

Я в номере. Высокая тень нависала над маленькой фигуркой мальчика, который тоненьким пальцем безрезультатно давил на спусковой крючок пистолета с расстрелянной обоймой.

Моя пуля достигла цели. Тень развернулась в мою сторону, потянулась ко мне и упала.

Я поставила ногу на шею тени и приставила ствол винтовки к ее затылку.

– Простите, – задыхаясь, сказала я. – Но вы зашли не в тот номер.

III

Последняя звезда

15

Когда он был ребенком, ему часто снилась сова.

Он уже много лет не вспоминал тот сон. А теперь, когда жизнь покидала его, воспоминания вернулись.

Они были малоприятными.

Сова неподвижно сидела на подоконнике и ярко-желтыми глазами смотрела в его комнату. Она редко мигала через равные промежутки времени.

Он смотрел, как за ним наблюдает сова, и его парализовало от страха. Он не понимал, чего боится, и даже не мог позвать маму. А потом на него накатывали слабость, тошнота и головокружение. Его охватывала тревога, он чувствовал, что за ним следят, и это ощущение не покидало еще много дней подряд.