Рик Янси - Бесконечное море Страница 14

Сон перестал сниться, когда ему исполнилось тринадцать. Он проснулся, и больше не было нужды скрывать правду. Когда пришло время, его новому «я» пригодилось то, что дарила сова. Он понял смысл этих снов, потому что ему открылась цель его существования.

«Жди. Будь готов действовать».

Сова была обманом, этот обман должен был защитить нежную психику тела, в котором он «гостил». После пробуждения перестала быть тайной и его истинная жизнь. Он не был человеком – все было ложью, маской, таким же мороком, как сон про сову.

И вот теперь он умирал. И обман уходил вместе с ним.

Боли не было. Он не чувствовал холода. Казалось, его тело плывет в теплом бескрайнем море. Все каналы для сигналов тревоги от нервных окончаний к болевым центрам в его мозге были блокированы. Это безболезненное перемещение из человеческого тела в небытие должно было стать последним даром.

А потом, после того как последний человек умрет, его ждало второе рождение.

Рождение в человеческом теле, не обремененном воспоминаниями о том, как это – быть человеком. Он забудет последние восемнадцать лет своей жизни. Все образы, все эмоции, связанные с этими годами, навсегда исчезнут. И ничего нельзя сделать с мучительной болью, которую породило это знание.

«Потеряно. Все потеряно».

Ее лицо в твоей памяти. Потеряно. Время, которое провел с ней. Потеряно. Война между тем, кем он был и кем притворялся. Проиграна.

Он тянулся к ней в тихом, погруженном в зиму лесу, и она ускользала от него.

Он знал, чем это может закончиться. Для него это не было секретом. Когда нашел ее, загнанную, в снегу, когда принес в дом, когда выхаживал ее, он ни на миг не забывал, что заплатить за это придется своей жизнью. Наступили другие порядки: добродетели превратились в пороки, ценой любви стала смерть. Не смерть его физического тела. Его тело – обман. Цена любви – настоящая смерть. Смерть человечного внутри его. Смерть его души.

В лесу, в жутком холоде, на волнах бескрайнего моря он шептал ее имя, вверял память о ней ветру и застывшим, как часовые, деревьям. Он передавал это имя ее тезкам: неизменным звездам, чистым и вечным в безграничной Вселенной, заключенной только в ней одной.

Кассиопея.

16

Он очнулся от боли.

Беспощадная боль в голове, груди, руках, ноге. Его кожа горела. Ему казалось, что его окунули в кипящую воду.

На ветке у него над головой сидела птица. Ворона. Она наблюдала за ним с царственным безразличием.

«Теперь мир принадлежит падальщикам, – подумал он. – Все остальные – нарушители порядка, да и тех время сочтено».

Между голыми ветками над головой он увидел завитки дыма. Где-то жгли костер. И еще почуял запах – запах от шипящего на сковородке мяса.

Он понял, что кто-то усадил его, привалив спиной к дереву, накрыл тяжелым шерстяным одеялом и вместо подушки положил ему под голову скрутку из зимней парки. Медленно, всего на дюйм, он приподнял голову и сразу понял, что это была плохая идея.

В поле его зрения появилась высокая женщина с охапкой веток. Потом она на минуту исчезла – подкидывала ветки в костер – и снова появилась:

– Доброе утро.

У нее был низкий, мелодичный и смутно знакомый голос.

Женщина села рядом с ним, подтянула колени к груди и обхватила их руками. Ее лицо тоже показалось ему знакомым: бледная кожа, блондинка, нордический тип, похожа на принцессу викингов.

– Я тебя знаю, – прошептал он.

Горло у него горело огнем. Женщина поднесла флягу к его губам, и он долго и жадно пил.

– Вот так-то лучше, – сказала она. – Ты прошлой ночью в бреду говорил всякую чушь. Я даже начала волноваться, что у тебя что-то похуже контузии.

Женщина встала и снова исчезла из поля зрения. Вернулась она со сковородкой в руках. Она присела рядом и поставила сковородку между ними.

– Я не голоден, – выдавил он.

– Тебе надо поесть. – Это была не просьба, а констатация факта. – Свежий заяц. Только потушила.

– Сильно хреново?

– Не сильно. Я хороший повар.

Он покачал головой и попытался улыбнуться. Она поняла, о чем он спрашивал.

– Все очень хреново, – сказала она. – Сломано шестнадцать костей. Трещина черепа. Ожоги третьей степени практически по всему телу. Но есть и хорошая новость – волосы у тебя целы.

Женщина зачерпнула ложкой подливку, поднесла ее к губам, тихонько подула и облизала кончиком языка края.

– А плохие новости есть? – спросил он.

– У тебя сломана лодыжка. Серьезный перелом. Потребуется время на восстановление. В остальном… – Она пожала плечами и пригубила подливку из ложки. – Надо бы подсолить.

Он наблюдал за тем, как женщина роется в своем рюкзаке в поисках соли.

– Грейс, – сказал он. – Твое имя Грейс.

– Одно из многих, – улыбнулась она и назвала свое настоящее имя, которое принадлежало ей больше десяти тысяч лет. – Должна признаться, Грейс мне нравится больше. Куда легче произносить!

Женщина помешала ложкой тушеное мясо в сковородке. Предложила ему попробовать. Он стиснул губы. Мысли о еде… Она пожала плечами и еще раз пригубила подливку.

– Я думала, это обломки после взрыва, – продолжила женщина. – Не ожидала, что найду спасательную капсулу… или тебя в одной из них. Что случилось с системой наведения? Ты ее вырубил?

Прежде чем ответить, он постарался все взвесить.

– Вышла из строя.

– Что?

– Вышла из строя, – громче повторил он.

Горло у него по-прежнему пылало. Женщина держала флягу возле его рта, пока он пил.

– Не торопись, – предупредила она. – Тебя может стошнить.

Вода текла у него по подбородку, Грейс его обтирала.

– Базу рассекретили, – сказал он.

Она была как будто удивлена:

– Как?

Он покачал головой:

– Точно не знаю.

– Почему ты там оказался? Это странно.

– Преследовал кое-кого.

Ложь нелегко ему давалась. Несмотря на то что вся жизнь его была обманом, лгать у него не очень-то получалось. Он понимал: стоит Грейс заподозрить, что «провал» базы связан именно с ним, она без колебаний уничтожит его настоящее тело. Они все знали, насколько рискованно скрываться под личиной человека. Когда поселяешься в теле с человеческой психикой, всегда есть риск перенять чужие пороки… и добродетели. И если есть что-то опаснее алчности, похоти или зависти – да что угодно, – так это любовь.

– Ты… кого-то преследовал? Человека?

– У меня не было выбора.

Ну хотя бы это правда.

– Базу рассекретили. И это сделал человек. – Она покачала головой, явно сомневаясь. – И ты покинул свою территорию, чтобы остановить его.

Он закрыл глаза. Так она могла подумать, что он отключился. От запаха тушеного зайца у него заурчало в животе.

– Очень странно, – сказала Грейс. – Риск рассекречивания всегда был, но изнутри центра обработки. Как человек в твоем секторе мог знать что-то об отчистке?

Он понял, что изображать обморок бесполезно, и открыл глаза. Ворона наблюдала за ним, и он вспомнил сову на подоконнике, маленького мальчика в постели и страх.

– Я не уверен, что это она сделала.

– Она?

– Да. Это была… женщина.

– Кассиопея.

Он пристально посмотрел на Грейс, просто не смог удержаться:

– Как ты…

– За последние три дня я не раз слышала это имя.

– Три дня?

У него участился пульс. Надо спросить. Но как? Вопрос мог насторожить Грейс, а она и без того была подозрительна. Поэтому он подумал и сказал:

– Полагаю, она могла сбежать.

Грейс улыбнулась:

– Ну, если ей это удалось, я не сомневаюсь, что мы ее найдем.

Он медленно выдохнул. Грейс не было смысла врать. Если бы она нашла Кэсси, она бы ее убила и не стала бы скрывать от него эту информацию. С другой стороны, если Грейс не встретила Кэсси, это еще не значило, что та жива. Кэсси могла погибнуть.

Грейс достала из своего рюкзака пузырек с мазью.

– Это от ожогов, – объяснила она и осторожно откинула одеяло.

Его голое тело охватил ледяной воздух. Ворона наклонила голову набок и наблюдала за тем, что происходит.

Мазь была холодной. Руки Грейс – теплыми. Грейс вынесла его из огня. Он вызволил Кэсси из ледяного плена. Он прошагал с нею на руках через белое снежное море в старый фермерский дом, там снял с нее всю одежду и положил ее, замерзшую, в теплую воду. Руки Грейс, скользкие от мази, облегчали его страдания. Его пальцы вычищали густые обледеневшие волосы Кэсси. Он извлек пулю из ее колена, пока она лежала в розовой от собственной крови воде. Эта пуля предназначалась для ее сердца. Его пуля. После того как он вытащил девушку из теплой ванны и перевязал рану, он отнес ее в кровать своей сестры и, отводя глаза, надел на нее сестрин халат. Кэсси умерла бы, если бы узнала, что он видел ее голой.