Александр Шляпин - Максимовна и гуманоиды Страница 13

Уехала Максимовна из деревни на третий день, как получила документ, оставив несостоявшихся женихов в полном недоумении. Коля, узнав, что Машка покинула село, запил. Снегурка была не только его партнером по сцене, она была желанным партнером в его жизни.

Отойдя от двухнедельного запоя гуманоиды планеты «Нубира», в какой—то миг одумались и, прекратив пьянство, вернулись к нормальной жизни.

Пока инопланетяне отходили от новогоднего пьянства, Максимовна исчезла на просторах России вместе с символом вселенской власти.

Гуманоидам было невдомек, как всего лишь в одной деревне они лишились не только камня властителя, но и своего корабля, который пропал, словно его никогда и не было. Серия неудач свалившихся на их головы поверг внеземной разум к более активным действиям. Оценив обстановку, гуманоиды решили доказать дремучим землянам, что цивилизация «Нубира» является самой развитой цивилизацией во всей вселенной.

Глава восьмая

Как инопланетяне ввели в деревне сухой закон

Ни кто из колхозников не знал на, что способны представители соседней планеты, скрывающейся за Солнцем на одной орбите, что и Земля. После ярких зимних каникул они отошли от восхитительного земного гостеприимства. Деревенские мужики сочувственно относились к инопланетянам, стараясь любыми способами вывести из коматозного состояния. Как им казалось, гуманоиды были безобидны и наивны, как дети. И вот наступил тот январский день, когда в деревне случился нежданный апокалипсис. Об этом странном происшествии в одно мгновение отозвалась вся мировая пресса, но благодаря спецслужбам России удалось приостановить утечку информации. Ужас и хаос спустился на бренную землю колхоза имени «Карла Маркса», заставив землян пересмотреть свое отношение не только к себе, но и к самой матушке— природе.

Именно в тот день, когда Балалайкина укатила покорять Москву, во время очередного сеанса изготовления бальзама, её подруга детства Канониха обнаружила, что из ее самогонного аппарата вместо целебного напитка, который приносил ей хорошие деньги, течет не самогон. Из него текла какая— то гадкая и вонючая жидкость. Как ни старалась старуха выдавить из медного змеевика хоть каплю легендарного бальзама, у нее ничего не получалось. В ярости баба Таня сыпала в дрожжи сахар, мешала все деревянной лопатой, крутила брагу в стиральной машине, но все было тщетно. Вместо ароматной хлебной браги у нее получалась сладкая, гадко пахнущая патока, которая была пригодна не для приготовления водки, а для уничтожения колорадского жука методом глобального опрыскивания. Вся технология в один миг разладилась. Старуха на почве этого впала в полный ступор и уже приготовилась совершить над собой суицидальный акт.

Позже стало известно, что результатом мгновенной «порчи» алкогольной продукции стал не аномалия, и даже не авария на ликероводочном производстве, а инопланетный гипнотический ретранслятор. Это он гад, испускал волны низкой частоты, от которых в головах людей наступало всеобщее помутнение рассудка. Дабы пресечь над собой глумление гуманоиды решили эту проблему радикальным образом. На одной деревенской возвышенности, где стояло правление колхоза имени «Карла Маркса» на крыше где стояла антенна сотовой связи, они разместили небольшой приборчик. Результатом таинственных манипуляций стало то, что за одну секунду все источники алкоголя превратились в напиток, напоминавший по вкусу кошачьи фекальные массы. Эта эпидемия коснулась не только точек местных производителей, но и процветающее в плане продажи алкоголя государственное сельпо.

Первым, кто опробовал на себе инопланетные технологии, был кузнец Прохор. Еще с вечера в его тайных закромах пылилось полбутылки самогона, который он заработал по случаю халтурки, подвалившей ему накануне. С самого спросонья, когда в русской печи на сковороде млела глазунья из двенадцати яиц с салом и докторской колбасой, Прохор по—привычке, выработанной долгими годами, приложился к граненому стакану и…

Кирзовый сапог сорок седьмого размера вылетел из дома со скоростью и воем военного бомбардировщика. Следом за сапогом полетел чугунок с куриной мешанкой, да еще несколько других предметов русского деревенского быта. Следом за всем этим скарбом из дома, широко растопырив юбку, словно парашют, вылетела его престарелая маманя. Как заправский десантник, она выскочила прямо в открытые двери хаты, будто из рампы самолета.

Испуганная ревом Прохора, старуха крестилась в полете, полагая, что в душу сына вселился дьявол. После взрыва бешенства, далеко по селу пролетел раскатистый рык Прохора. Так только мог орать не кузнец, так орал в кино огромный Кинг—Конг, которому дверями прищемили яйца.

– У—у—у! Куда ты мою горелку подевала старая ведьма?

– Да не брала я твоёй горелки! – кричала бабка, топая вокруг хаты по снегу босыми ногами.

Что тут началось. Разве кто мог представить, что в радиусе десяти километров от села Горемыкино, ни в одной бутылке со спиртным не осталось традиционного русского напитка. Того напитка, который был не только средством общения и лечения от многих болезней, но и национальным достоянием России.

Закрадывалось такое ощущение, что кто—то неизвестный в одночасье по всему району подменил содержимое бутылок с водкой, вином и пивом. Вой больных на голову мужиков, стон страждущих исцеления, перемешанный с визгом свиней, домашней птицы и лаем собак, прокатились по селу со скоростью ударной волны от ядерного взрыва.

С самого утра, звеня мелочью и хрустя купюрами, к сельскому магазину потянулся, встревоженный таким явлением, народ.

– Нинка, выходи! Отворяй закрома! – кричал Коля «Шумахер» стоя на крыше своего трактора, словно монумент основателю компартии на башне броневика около Финского вокзала революционного Питера.

– Рано еще! – орала та в открытое окно.

– Дура! У меня трубы горять! – орал Шумахер.– Опохмелятор того и гляди сломается!

– К Канонихе вали – там зальешь свои трубы, – отвечала Нинка, абсолютно не зная, что и у легендарной Канонихи этой ночью так же, как и по всему району иссяк благодатный источник.

Коля, запрыгнув в кабину трактора, в нервах нажал на газ. Сорвавшись с места, он так полетел по деревне, что живность беспечно ходившая по улице, бросилась в рассыпную.

Ворвавшись в хату к «самогонщице», первое, что увидел Коля, была картинка из сказки Пушкина «О рыбаке и рыбке». Угрюмая, убитая горем старуха, подперев голову руками, сидела на лавке возле молочного бидона и заплаканными глазами смотрела в его черное пустое жерло.

– Давай, старая бальзаму мне на рану, – сказал Коля Шумахер, доставая деньги.

– А нету— ти! – ответила Канониха, и рукавом смахнула накатившую слезу.

– Как, как это, нету— ти? – переспросил Коля, сделав круглыми глаза.– У тебя всегда полные закрома и я это знаю…

– На во, попробуй! – сказала старуха, и налила в стакан сто грамм самогона.

Коля, придерживая одной рукой заячью шапку, зажмурив глаза, поднес граненый к своим губам и влил в рот то, что еще вчера называлось «бальзамом». Гадкая, противная, на вкус кошачьих какашек жидкость, ворвалось в нутро Николая. Колька, зажав рот рукой, выскочил из хаты и вернул природе все то, чем питался последние четыре часа. Его чистило так, что после десятого позыва рвоты он упал на крыльце, распластавшись, словно погибший в схватке с врагом.

– Что за дерьмо ты мне подсунула старая кляча, – заорал Коля. – самогонку делать разучилась? Он схватил со стола миску с квашеной капустой, и стал охапками засовывать её себе в рот, чтобы заглушить исходящее из кишок вонючее послевкусие.

– А вот такое, Коля, оно усё! Усё! Я сколько сегодня гоню – усё такое дерьмо идеть! Не идеть горелка! А идеть сплошное кошачье дерьмо! – сказала Канониха и зарыдала, всхлипывая, словно обиженный ребенок.

В этот миг в хату вошли кузнец Прохор и Семен по кличке «Гутенморген», которые, как и все деревенские мужики нуждались в срочном опохмелении.

– О, гляньте мужики, «Шумахер» уже тут как тут! Что Колян – трубы опять горят?! – спросил Прохор, подкалывая тракториста.

– Ага, горят! – сказал Шумахер, держа в руке миску с квашеной капустой. – Вот закусываю уже!

В этот миг «Шумахер» испытывал необычайную радость. Он видел, что за ним по этому пути «идут» другие и этот факт радовал его, что он не последний, кому сегодня доведется отведать зловонья.

– Прысни нам мать, по стаканчику! У нас после вчерашнего, головы лечить надо! – сказал Прохор и положил на стол три десятки.

– Седни бешплатно! – улыбаясь, сказала Канониха, подыгрывая Шумахеру. – Седни за счет фирмы! – сказала она и налила два граненых стакана.

– Удачно мы зашли, – сказал Сеня Гутенморген, —видно праздник сегодня какой— то…