Кир Булычев - Возвращение из Трапезунда Страница 13

Ахмет отрапортовал скороговоркой. Он, как всегда, кого-то изображал, но на этот раз Андрей не догадался кого.

— Черт побери, я же забыл, — сказал Андрей. — Они еще долго будут там?

— Куда им спешить?

— Тогда пошли ко мне.

— Ничего, мы здесь постоим, а вдруг господа рассердятся.

— Иногда я готов тебя убить, Керимов.

— Хорошо, пойдем, напоишь меня чаем на кухне.

— Скажи извозчикам, что ты у меня. Если нужно, тебя позовут.

Они вошли в калитку. Электрические лампочки придавали саду карнавальный вид. Со стороны террасы доносились голоса.

В прихожей горел электрический свет. Андрей отворил дверь к себе в комнату и тут же услышал голос Глаши:

— Андрюша, ты куда? Ты к гостям иди.

— Я друга встретил, — сказал Андрей. — Нам с ним поговорить надо.

Глаша держала в руках поднос с маленькими тарталетками.

— Если ты голодный, — сказал Андрей Ахмету, — угощайся.

Он взял с подноса несколько тарталеток, нарушив этим всю композицию. Ахмет не осмелился последовать его примеру.

— Кушайте, — сказала Глаша, — не стесняйтесь. Вы же, наверное, весь день за рулем?

Глаша приняла Ахмета за шоффэра.

— Ахмет, мой приятель по гимназии, — сказал Андрей строго, как бы извлекая этими словами друга из пучины, в которой пребывает прислуга.

Глаша тем временем поставила поднос на столик и привела в порядок горку тарталеток. Андрей протянул тарталетку Ахмету.

— Мы не одеты, — сказал он. — А там знатные гости.

— Что ты, там все попросту! Ты же знаешь, Сергей Серафимович не выносит церемоний.

Но Андрей отрицательно покачал головой, буквально втолкнул Ахмета в свою комнату и показал ему на плетеное кресло.

— Знаешь, что я придумал? Пойду на кухню, согрею чаю, а ты снимай сапоги и ложись поспи.

— Это дело, — согласился Ахмет. — Как хорошо встретить скромного друга в высших сферах российского общества.

Вошел Сергей Серафимович.

— Глафира сказала, что ты пришел с другом, — сказал он.

— Да, Сергей Серафимович, — сказал Андрей. — Мой друг, Ахмет Керимов, мы с ним вместе учились в гимназии.

— Очень приятно. — Сергей Серафимович протянул Ахмету руку, и тому пришлось переложить в левую только что снятый сапог. — Разумеется, если вы устали, я не могу заставлять вас сидеть с гостями.

— Не знаю. — Андрей обернулся к Ахмету.

Тот сказал:

— Я одет не как положено…

— Я наблюдателен, — сказал Сергей Серафимович. — Но советую, для вашего же удобства, — снимите эти кожаные латы, и ваши работодатели не смогут раскрыть ваше инкогнито.

Андрей ничего не сказал, потому что перехватил загоревшийся взгляд Ахмета и увидел, как рука его друга уже тянется к пуговицам кожаного пиджака.

— Мы скоро придем, — сказал Андрей.

На террасе, очерченной каменным парапетом, над которым виднелись острые вершинки растущих на крутом склоне кипарисов, Глаша обносила гостей, сидевших в соломенных креслах либо стоявших у парапета, подносом с тарталетками. Терраса была освещена такими же фонариками, как аллея в саду. И ощущение карнавала снова овладело Андреем.

— Прошу любить и жаловать, — сказал Сергей Серафимович, увидев Андрея и Ахмета. — Мой пасынок и его гимназический друг.

Гости встретили пришедших негромкими разрозненными возгласами приветствия, впрочем, особого внимания молодые люди не удостоились. Высокий, довольно молодой мужчина с мелкими незначительными чертами красивого лица продолжил свою речь.

— Порядок может быть дурным или хорошим, — говорил он, грассируя. — Но это в любом случае порядок. Александр Михайлович, — кивок в сторону высокого мужчины в белом морском кителе, — говорил здесь о несправедливости нашего строя. Да, я согласен — он несправедлив. Он во многом порочен и требует исправления. Но исправления, господа, а не гибели. Потому что в нашем обществе нет иной силы, кроме самодержавия, которая смогла бы удержать наш народ от бунта. Помните, как сказал Пушкин: «Избави нас, Боже, от русского бунта — кровавого и страшного».

— Вы неточно цитируете, князь, — сказал Александр Михайлович.

— Важна суть. Общество наше, лишь недавно освобожденное от рабства и не избывшее его в душах, сразу же бросится искать нового царя, но царя крестьянского, страшнее Пугачева. Он же начнет косить направо и налево, пока не истребит не только слои господствующие, но и миллионы невинных.

— Мне кажется, что среди думских деятелей, — сказала пожилая дама с очень знакомым, виденным где-то ранее лицом, — есть немало интеллигентных людей, подающих большие надежды. В большинстве своем они хорошего происхождения.

— Только не говорите мне о Пуришкевиче, — улыбнулся Александр Михайлович.

— Зачем же, — обиделась пожилая дама. — Я имею в виду господ Набокова, Некрасова, Львова. Интеллигентных людей.

Она говорила с немецким акцентом. Сидевшая рядом с ней другая дама, того же преклонного возраста и той же немецкой отмытости, встречала каждую фразу соседки энергичным утвердительным кивком.

— В них самая страшная угроза, — сказал высокий господин с военной выправкой, который сидел в кресле прямо, не касаясь спинки. — Им кажется, что они ведут народ к свободе, а в самом деле они разжигают в нем самые страшные инстинкты. И если бы мне была дана возможность карать и миловать по справедливости, в первую очередь я бы покарал ваших интеллигентных протеже. Львов твердит о передаче земли труженикам. А на самом деле они тут же начнут жечь имения и убивать помещичьих детей.

Андрей узнал говорившего по фотографии в «Ниве»: это был Великий князь Николай Николаевич.

— Глаша, — сказал Сергей Серафимович, — подай гостям чаю.

— Да, уже поздно, — сказала пожилая дама. — Пора собираться домой.

— Погодите, тетя, — сказала девушка в розовом платье, — вечер такой чудесный, а у Сергея Серафимовича лучший вид в Ялте.

Девушка стояла у парапета, и Андрей тоже подошел к парапету, словно подчиняясь ее призыву.

— Вы студент? — спросила девушка.

— Я поступаю в Московский университет, — сказал Андрей.

— У Сергея Серафимовича так приятно. Совсем без церемоний. Здесь можно встретить очень интересных людей, правда?

— Я живу в Симферополе, — сказал Андрей. — Я редко здесь бываю.

Девушка взглянула на Ахмета, который подошел к ним, потому что старался держаться ближе к Андрею.