Александр Белаш - Оборотни космоса Страница 13

...в яму! Вот она — яма!!

Ноги скользят, безнадёжно тормозя. Пол накренился и стал покатым, а впереди — обрыв над бездонным провалом, откуда кричит эхо и грохочет гром. Дым идёт вверх, снизу мелькают вспышки, разом озаряя всю толщу дымовой завесы. Ааааа, ооооо, — гудят, смешиваясь, голоса в пропасти, отскакивая от гладких стен, путаясь среди повисших кабелей. Громадная тень рисуется в опаловом дыму, тень горбатая, рогатая, тень с крючьями и пилами, с ремнями и цепями. О-хо-хо! О-го-го! — Всё выше вздымается горб тени, всё ясней проступает в дыму чугунный шар головы без глаз, головы с венцом гнущихся стеблей. Мягко падать! мягко! — а ноги скользят, а пол наклоняется круче, и воздух не даёт за что-нибудь схватиться и вцепиться. Полоса, разделяющая стёкла!

Пальцы с болью впиваются в металлическую закраину. Стекло постепенно, рывками, становится ясным — там, в гладкой округлой нише, колеблются, парят окутанные гелем нагие невесомые тела. Лица их скрыты толстым красным эластиком, словно залеплены сургучом, глаза белые, варёные, без век и зрачков, слепо вытаращены. Шевелящиеся трубки, поблёскивая в свете, проникающем из коридора, выползают из гнёзд в стенах, подкрадываются, змеясь, бескровно вгрызаются в лица, в тела, оплетают конечности и начинают сжимать кольчатые объятия. Мышцы безвольно плавающих тел напрягаются, сопротивляясь, рёбра и животы ходят ходуном в ритме нарастающего удушья, тела изгибаются, вертятся, дёргаются, но витки трубок всё плотней, всё туже.

Напрасно бить кулаком в стеклянную стену, кричать, звать — коварные слуги спящих делают своё дело хладнокровно и уверенно. Что-то хлюпает под полом. Гель убывает, всасываясь в невидимые ёмкости; тела одно за другим опускаются на пол, спутанные хищными механическими жгутами. Без поддержки геля тело становится невыносимо тяжёлым, мышцы едва повинуются. Першит и скребётся в горле, пальцы царапают губы, отдирая от лица широкую присоску — словно отрывается восковая маска-оттиск, но отбросить её нельзя — следом изо рта и ноздрей тянутся слизистые, неровные шланги, стекают вдоль носа на губы мокрые потёки белёсой эмульсии. Вдох. Выдох. Воздух обжигает грудь изнутри, вдох прерывается приступом кашля. Красная маска — вдавленное лицо наоборот с пустыми капсулами истекающих белыми слезами глазниц, словно сброшенная змеёй старая кожа, — глядит своими впадинами, и рот её начинает двигаться. Зубы во рту маски чёрные, обсидиановые.

Проснись. Проснись. Ты умер? Ты жив. Меня не обманешь, не притворяйся.

Маска делает мучительное движение одновременно всеми чертами лица и выпячивается вперёд, становясь головой, — но за эластиком пустота, это голова без затылка! это не руки, а ожившие рукава с перчатками, они пустые! Это не тело, это куртка, а внутри — темнота! Пустотелая фигура протягивает рукава — прочь! уходи! Но удары не причиняют вреда телу, надутому тьмой, — подавшись, оно вновь распрямляется, вздувается и хохочет, а из носа и рта свисают влажные светло-синие шланги.

Вишнёвая вода! вкус вишни! Спазм сжимает желудок, рот хрипит, а пустая рука подносит к губам баллон, сочащийся сонным туманом..

Выпей. Может, тебе повезёт и ты провалишься на один сон глубже, где тишина. Осторожней! двумя снами глубже лежит смерть.

Маски одна за другой с чмоканьем отпадают от лиц людей, выворачиваются, заполняются дымом тьмы и облекаются в куртки и брюки, стучат по залитому гелем полу пустыми ботинками. Руки-перчатки разводят лежащим веки, ищут пульс на шеях, достают отливающие сталью трубки и наносят короткие удары-тычки в живот, в бок. Тела судорожно вздрагивают, тяжело стонут, ползут по гелю, как розовые черви, — и зеркало потолка ледяным блеском отражает опрокинутый сон.

Вкус вишни во рту. Язык немеет. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Тьма.

Блок 3

— Наше время ограничено, — предупредила Тими. — В семь часов придёт юношеский хор, и нас попросят удалиться. Но мы перейдём в комнаты дизайнеров и займёмся приборами. Потом...

— ...ничего не будет, — остановил её Форт. — С двенадцати отдых, с семнадцати — днёвка и баиньки. Встретимся в 25. 00.

— Не поняла, что такое «баиньки», но повторю ещё раз — время ограничено, — очень тихо, чтобы никто из окружающих не слышал, настояла на своём Тими. — Вам назначен ускоренный курс; мне велено обучать вас как можно больше. Если вы не согласны, подайте рапорт старшему по званию.

— Где он и как его зовут? — Повиснув на поручне в набитом утреннем вагоне, Форт свысока глядел на макушку Тими. Частного транспорта на Ньяго не знали, а эшелон выделялся лишь для переброски контингента больше батальона.

— Это я — старшая по званию, — скромно созналась Тими, вскинув на Форта огромные, глубокие глаза, полные томной мечты и ожидания.

Соратница Раха была модницей. Жемчужно-серая короткая причёска, колечки в высоких ушах, кисточки — тревожного оранжевого цвета, губы — малиновый металлик. Больше всего Тими походила на большую-пребольшую белку (Форт видел белку в зоопарке), нагруженную амуницией, и вдобавок смахивала на городскую партизанку.

— Рапортовать в письменном виде, в перерыве между занятиями. Резолюцию получите после днёвки.

— И что тогда?

— Тогда, если вас не устроит, рапортуйте выше по инстанции. Согласно уставу, это делают следующей ночью.

«Казарма!» — всплыл со дна мозга возглас Буфина, а проворный активист «Помилования» добавил из того же пласта памяти: «Нет свободы!»

— Слушайте, Тими...

— Я уже объясняла, как следует ко мне обращаться, — офицер Гутойс. Когда Гутойсов будет несколько, говорите имя и прозвание.

— Я в вашу армию не нанимался и никаких контрактов не подписывал. — Форт держался в рамках шёпота, уважая туземную заповедь «Не шуми». — Тем более я не читал ваши уставы — и, прямо скажем, в гробу их видал.

— Они лежат не там. — Тими нахмурила длинные, красиво изогнутые брови. — Они хранятся в ларце реликвий. Кандидат Кермак, соблюдайте регламент.

— Куда это я кандидат?! Pax сказал, что меня назначают экспертом!..

«...по не сказал — каких наук», — пронеслось в уме.

— Эксперт — это должность, а кандидат — воинское звание. Вы согласились за плату участвовать в работе сил безопасности, значит, приняты на службу. Звания выше кандидатского вам не положено, но, чтобы вы внушительно смотрелись на улице, вам разрешено носить офицерский жилет. Для вас это большая честь...

— Я устно, по-джентльменски договорился с одним Рахом — и больше ни с кем, — выговаривал Форт как можно отчётливей, хоть и сквозь зубы. Приходили свинцовые мысли о превосходстве ума над грубой силой. Кулачную расправу явно выдумал тупица, не нашедший слов в споре с женщиной. Форт мог пинком выломать дверь вагона, но даже всей мощью своего мыслящего субстрата он был не в состоянии переубедить эту ушастую белку с глазами скорбного лемура.