Александр Громов - Завтра наступит вечность Страница 14

Утечка информации? «Что знают двое, то знает свинья», – это мы слыхали. Или, например, какому-нибудь на редкость везучему диггеру удастся что-либо подсмотреть и убраться живым – что тогда? А ничего. Да, абсолютно ничего… Допустим, какая-нибудь бульварная газетенка решится дать сенсационный материал – кто ей поверит, кроме нескольких слабоумных обывателей, от которых ровным счетом ничего не зависит? Можно не сомневаться: тут же будет организован поток репортажей о подземных страстях-мордастях – гигантские крысы, люди-мутанты, многоножки-людоеды, комары-спидоносцы и тому подобное. Более чем достаточно, чтобы замылить любой внимательный глаз.

Через две недели любой читатель будет ржать и всхрюкивать, когда ему расскажут еще что-нибудь животрепещущее «из-под земли».

Некоторое время я с болезненным любопытством пытался вычислить в уме, какова будет скорость кабины при входе в атмосферу, если энергошнур внезапно оборвется, то есть отключится, на половине дистанции. Я не мастер устного счета, поэтому добился только усиления головной боли, а числа получались одно несуразнее другого. Затем я сообразил, что искомая величина никак не может превышать одиннадцати километров в секунду, и немного успокоился. Возможно, нам удастся не сгореть в атмосфере, а просто разбиться – стенки кабины вроде толстые, сразу не расплавятся. Все-таки легче.

А может, предусмотрен аварийный парашют?

Как же, жди. При их режиме секретности что упало, то пропало, и им еще придется сделать так, чтобы пропало для всех и навсегда. Тут не парашют подошел бы, а хороший заряд пластита – разнести кабину на мелкие фрагменты еще до входа в плотные слои…

Перегрузка постепенно уменьшалась. По-видимому, энергошнур тянул нас с постоянным ускорением около одного «же», а вот земная гравитация слабела по мере удаления от планеты.

Стерляжий дремал. Третий пассажир спал и даже похрапывал. Не то они мне доверяли, не то считали, что я не настолько глуп, чтобы для забавы отыскать и понажимать какие-нибудь кнопочки, а скорее всего, изнутри попросту нельзя было ни повредить кабину, ни управлять ею.

Когда резко грянул зуммер, третий пассажир зевнул и потянулся. Стерляжий потер глаза и пихнул меня в бок:

– Не тошнит?

– Вроде нет пока, – ответил я. – Голова болит только.

– Наплюй на свою голову. Сейчас будет невесомость, секунд двадцать, не больше. Летать не советую, лучше держись вот за эти ручки. Если затошнит, постарайся продержаться до появления тяжести. Пакеты в ящике у тебя над головой.

Пакет мне и вправду понадобился, но не от невесомости как таковой, а от того, что кабина вдруг начала стремительно заваливаться набок. Но двадцать секунд я все же вытерпел, хотя под конец мне казалось, что содержимое желудка вот-вот брызнет из ушей.

– Брось пакет вон туда, – отодвинувшись от меня, произнес Стерляжий и указал на то, что я решил именовать урной. – У тебя что, плохой вестибулярный аппарат?

– Был хороший, пока меня не огрели по затылку, – вымучил я, борясь с икотой. – А что случилось?

Он пожал плечами:

– Перевернулись и приняли энергошнур с «Грифа» кормовым приемником, вот и все. Нас начинают тормозить. Или ты любитель прогулок по потолку?

Я отрицательно замотал головой. Не знаю, любимец ли я техники, как считают Стерляжий и Эвелина Гавриловна, но я точно не муха и не летучая мышь.

– Кстати, что мы везем в коробках? – спросил я. – Не секрет?

– Какой там секрет. Еда это. Космические рационы. Мы закупаем у Роскосмоса те, у которых кончается срок годности. Не боись, отравлений пока не было. Есть хочешь? Можно вскрыть.

Какое там есть! Я что было сил замотал головой. При одной мысли о еде мне едва не сделалось дурно по второму разу. К тому времени, когда я пришел в себя, Стерляжий снова заснул.

Я отметил, что мой вес уменьшился – теперь Земля «тянула» вверх, хотя кабина «падала» вниз. Мне стало скучно. Надо мной висел шар Земли, а я не имел никакой возможности его увидеть. Ну какого черта конструкторы кабины не вмонтировали в эту жестянку пару иллюминаторов или не присобачили к наружной обшивке телекамеру? Все-таки веселее было бы ехать.

Именно ехать – в лифтах ездят, а не летают.

Меня вдруг разобрал дикий смех. Сначала я изо всех сил пытался удержать его внутри, но мои клапаны вырвало с корнем, и я затрясся, как эпилептик.

– Ты чего? – спросил Стерляжий.

– Мыс Кеннеди… – выдавил я и снова зашелся в хохоте. – Байконур… Этот французский космодром, как его… Куру…

– Ну и что?

– Ракеты… – через силу вымучил я. – До сих пор… ракеты в космос запускают…

– А, вот оно что, – с облегчением сказал Стерляжий. – Ты предупреждай. Я уже подумал, что ты припадочный. Да, запускают. И будут запускать. И проектировать новые носители тоже будут. Но это их дело, а не наше.

Я подвыл, не в силах больше хохотать. Мир перевернулся. Пирамида Хеопса сделалась круглой и укатилась в пустыню, бренча, как погремушка, запрятанным внутри саркофагом. Статуя Свободы наклонилась и подожгла Атлантический океан. В Сибири оттаял мамонт и забодал нефтяную вышку. А я еду в космос в кабине лифта.

Моя истерика стихла не раньше, чем выжала меня досуха. Третий пассажир давно храпел, уронив голову на грудь. Если бы он пристегнулся ремнем, ему не пришлось бы просыпаться на время наступления невесомости. Никаких ремней, однако, не было. И сиденья – жесткие, как на вокзале в зале ожидания. Поездка без плацкарты… Такое впечатление, что конструкторы больше заботились о надежности, чем об удобствах или, скажем, о дизайне. Главное – доехать, здравый (хотя и раздражающий) советский подход… А впрочем, почему непременно советский? Во всем мире клети для спуска шахтеров в шахту не отличаются ни комфортом, ни изяществом. Не слишком ли многого я требую от клети?

Все равно душа моя протестовала, и я непременно выцарапал бы на стенке кабины что-нибудь обидное, если бы только нашел подходящий острый предмет. Ничего такого, однако, не нашлось.

В конце концов и я задремал, а проснулся, когда мы уже состыковались со станцией и люк был открыт. Снова невесомость, но уже без мучительных тошнотных позывов.

– К грузу не суйся, – сказал мне Стерляжий, – без тебя справятся. Ты еще не адаптировался. Держись за скобы и плыви за мной. Первую заповедь космонавта знаешь?

– Регулярно продувать скафандр сжатым вакуумом? – через силу ухмыльнулся я.

– Нет, это сто первая. Первая вот: хранить в тайне, что Земля плоская и не вертится. Поплыли.

И мы поплыли.

Глава 5

Так получилось, что станцию «Гриффин» я увидел изнутри намного раньше, чем снаружи. Собственно говоря, увидеть ее извне не так-то просто, если погашены габаритные огни, а они погашены почти всегда. От поглощающего покрытия практически ничего не отражается. В лучшем случае увидишь черный провал в россыпи звезд – впечатление так себе, на троечку. Но тогда я этого не знал и жалел об упущенной возможности.

А изнутри… Словом, примерно так я и представлял себе орбитальную станцию. Невпроворот аппаратуры и совсем немного места для людей. Узкие проходы, где двоим только-только разойтись, то есть разлететься. (Я называю их проходами только потому, что более уместное слово «пролеты» занято в русском языке другими значениями.) Были и узкие лазы, живо напомнившие мне мою подземную одиссею по неизведанным норам.

Вслед за Стерляжим я вплыл в тесную каморку с лежанками на потолке.

– Устраивайся, отдыхай, – сказал он мне. – Лучше всего поспи, тебе полезно. Если захочешь есть, плыви направо по главному коридору. Если наоборот – налево, там санузел. Располагайся. Только на панелях ничего не трогай.

Этого он мог бы и не говорить. Я ему что – рукосуй какой, чтобы тыкать в то, чего пока не знаю? Кому как, а мне жить пока не надоело.

Я примерился и взмыл к лежанкам. Промахнулся, конечно, ну да опыт дело наживное. Между прочим, что им стоило исключить невесомость, заставив станцию вращаться? Станция велика – путь от лифтового шлюза до «спальни» я оценил метров в пятьдесят, – так что скорость вращения могла бы быть не слишком большой. Хотя очень возможно, что вращение мешает станции принимать грузы и на время работы лифта его останавливают…

– А что, силы тяжести здесь никогда не бывает? – спросил я Стерляжего.

– Так обходимся, – отрезал он и выплыл вон. А я остался.

Лежанки были снабжены ремнями. Я выбрал крайнюю правую, пристегнулся и принялся приходить в себя. В смысле, привыкать к невесомости. Удивляться я давно перестал. Ну космический лифт, что с того? Как говорится, все, что человек способен выдумать, когда-нибудь будет реализовано на практике. Ну никому не известная орбитальная станция – тоже мне нонсенс. Имея космический лифт, можно сбацать и не такое – совсем не трудно поднимать на орбиту модуль за модулем и состыковывать их в любой конфигурации. Иной вопрос – как, не вызвав подозрений, изготовить сами модули? Допустим, можно заказать там и сям разработку и изготовление отдельных частей, придумав убедительную легенду, а сборку осуществлять в подземных цехах…