Ноэми Норд - Теплая тварь. Эротика. Теория соблазна Страница 14

– Отвали!

Тогда Литаверия решила одурманить мужчин новым снадобьем.

Она никогда не разрешала мне использовать формулу секретного дурмана, объясняя: «Это очень сильный, неизученный букет. В нем слишком много жабьей спермы. Она возбуждает самцов животных за километр. Но на людях этот состав не проверен. Тебе разрешу развлечься, когда сама испытаю».

Несчастная была уверена, что новое зелье – панацея от наших бед. Она говорила: «Каждый, кто вдохнет его, пойдет за тобой на край света, станет рабом и даже ишаком. Приручив человека, нам не надо будет страшиться огня и прятаться в непроходимых местах. Люди воспылают к нам любовной страстью, у них откроются глаза на настоящую красоту».

Литаверия поднесла ледяную ладонь к огню, краешки отполированных ногтей рассыпались искрами, пальцы вспыхнули, как фитильки, распространяя вокруг тонкий аромат.

Самцы наблюдали за происходящим, как зачарованные.

– Глянь – обкурилась!

– Никогда не видел, чтоб пальцы горели.

– Ну и фокус!

У толстяка полезли глаза на лоб:

– Ребята, а че, если санитары сейчас накатят? Надо сматываться.

Пальцы Литаверии медленно тлели, облачко терпкого тумана окутало прогретое пространство вокруг костра, байкеры, вдохнув странный аромат, словно окаменели. Жилы на потных висках набрякли, ребра содрогались от барабанного боя сердец.

– Пойду, проверю, наверно здесь много грибов, – сказал Сопляк.

– Не дергайся, – схватил его за плечо Серый. – Темень кругом. Какие грибы? Посмотри лучше, что дура вытворяет.

– Как на шесте!

Литаверия кружилась в танце, петлей выгибая бедра, и колючие искры костра летели вслед за волнами волос. В бликах пламени отражались глянцевые бока и плечи, она то наступала на избранника змеиного танца, то исчезала в дымке тумана. Опутывая мужчин эфиром легких прядей, она подносила тлеющие пальцы к окаменевшим лицам и позволяла вдоволь надышаться дурманом, пока их неровное дыхание не наполнило голодную кровь приворотным ядом.

Перехватив нерешительный взгляд толстяка, дриада прозрачными пальцами проникла внутрь его костяного черепа. Там затаился смутный страх погони, который мешал отдаться обычным человеческим страстям.

Она шевельнула пальцами, разглаживая судорожную волну.

– Не-не-не! – здоровяк испуганно рванулся из объятий дриады в тень.

Но она успела его схватить за отворот куртки, еще крепче скрутила ветвями рук, оплела ногами, трубочка губ приблизилась к ноздрям и добавила в них облачко дыма.

Толстяк успокоился. Рука дриады потянулась вниз, согревая нежное месиво между ног, а ледяные пальцы втянулись в игру с обезвоженным предметом страсти.

Наконец, бесчувственная оболочка наполнилась нектаром и семенем. Взгляд Бигфута потеплел, и гаечный ключ тяжело упал под ноги.

– Уговорила, стерва! Стояк! – толстяк торопливо начал расстегивать ремень.

Литаверия тряхнула спутанными волосами и упала навзничь в густую мяту возле костра.

В ее глазах мерцало желание, согнутые колени раскачивались из стороны в сторону, окутанные нежной дымкой пальцы лепили по контуру тела очертания желаемых ласк.

– Я буду первый! – орал толстяк, отгоняя приятелей гаечным ключом.

– Пусть мне отсосет!

– А почему тебе?

– Она каждому отсосет, не видишь: дура грибов наелась?

– Не расходиться, пацаны, хрен знает, кто в кустах.

– Малый сгинул и давно там дрочит.

– А эта посмотрите-ка!

– Стой, Серый, ты после меня!

– Опять после? Да без меня вы бы никогда тот сейф не открыли!

– Сначала сверху, потом в зад, потом поменяемся.

– Только на грудь не кончай – пусть проглотит.

– Эй, поняла, дебилка? Трахать тебя сейчас будем!

– Сама напросилась!

– У меня большой, будет больно – не кричи, – Бигфут нашел в темноте ее колени, они прочертили в тумане две ослепительные дуги.

Человеческие самцы вставили в нее все свои тычинки.

Литаверия не рассчитала дозу и совсем обессилела от долгого мучительного контакта. Когда они отошли от нее, отчищая штанины от колючек, один из них пробурчал:

– Бля, смотри, загнулась.

– Передоз.

– Перебрала шлюха грибков, меня тоже трясет, пора сматываться.

Литаверия отключилась от происходящего. Ее мерцающие глаза тонули в пробегающих утренних облаках. Лес ликовал в зеркальном золоте росы.

Она молча прислушивалась к происходящему внутри измочаленного тела, где медленно закипали блаженные струи.

Мгновение завязи – как реальный отсчет времени в мире бесконечного оргазма. Ему предшествует полная умиротворения тишина, абсолютное слияние с главным геномом природы.

Миссия выполнена.

Цель достигнута, получен доступ к бессмертию расы солнцеедов.

Она выполнила невыносимо тяжелое поручение, и теперь могла просто отдохнуть, отчищая память от мимолетного общения с грязью.

Людей для нее в этом мире больше не существовало.

– Не могу смотреть на ее дохлую харю, – сказал толстяк.

– Кто просил без презика?

– Если бы не ты…

– А ты чего лез? Штаны первый спустил!

– Никто насильно не лез. Сама текла – ты разве не видел?

– Сдохнет – и конец нам. Щас набегут, по сперме определят, будут рыть, пока не выроют.

– Я воще ничё не помню – кайф такой, блин, зудеж до хребта.

– Всех определят.

– Блин, еще за вчерашнее в розыске.

– А кто обещал, что в лесу не нарвемся?

– Если бы не шлюха, спокойно бы от мокрухи слиняли.

– А, суки, не могли дрюком обойтись, теперь всем отвечать!

– А сам-то?

– Сдохла, так живым не мешай! – с этими словами Бигфут плеснул на бесчувственную Свежую Ветку из канистры.

– С ума сошел? – бросился на него с кулаками Сопляк.

– А чтобы не определили. Моруха же! Спалим – и концы замотаем!

– Глянь, дышит! – Сопляк перехватил руку с зажигалкой, но получил удар между ног.

– Что ж ты-то лез, молокосос? Провалить дело хочешь? Мало что ли шлюх? За спертые камешки – все наши будут.

Зажигалка описала дугу и шлепнулась на живот дриады.

Литаверия не сразу почувствовала, как языки пламени затанцевали на руках и груди, как вдруг вспыхнула синим пламенем кожа, а воздух наполнился летучим ароматом жженого кипариса.

Душистая Ветка пыталась выползти из огня, уже поднялась на ноги, протягивая пылающие руки к людям.

– Глянь – живая!

– А я что говорил!?

Здоровяк поднял камень и ударил горящую дриаду по голове. Во все стороны брызнула зеленая кровь. Парни попятились.

– Не смейте! Не смейте! Не смейте! – нервно закричал Сопляк.

Они схватили его, завернули руки за спину и так держали, пока Душистая Ветка не затихла в огне.

– Зараза-зараза-зараза! – орал Бигфут, топча ботинками извивающиеся корни, и рожа его медленно покрывалась изумрудными волдырями.

Дриада не кричала.

То есть была нема в диапазоне слышимости человеческого уха.

Но Бор Предков слышал и беспомощно рыдал.

Литаверия, наша красавица, любимая подруга и сестра погибла.

Лес долго стонал от тоски и страха.

Ветви деревьев тянулись к догорающей дриаде, травы цеплялись за ноги убийц.

Сестер – дриад спеленали ветви старейших, надолго отключив их сознание от кошмара.

Так мы лишились самого чистого нашего ангела.

Литаверия, крылатая наша сестра, испарилась, как янтарная смолка с шершавой коры.

19. Младшая дриада

Юная Лиственница рвалась отомстить. Ее кулаки тряслись, зрачки пульсировали, губы кривились в безутешном плаче.

Древний Бор содрогался в эпицентре детской ненависти:

– Отпустите, я добуду человеческие гены, я залью ими каждый куст и цветок, но позвольте, я пойду к людям и отомщу за сестру!

Но Снипоритус был непреклонен:

– У тебя, переизбыток эмоций, девочка. Ты вибрируешь, опаляя Бор Предков волнами гнева.

– Я смогу!

– Ты не способна выполнить самого простого: помолчать. Хотя бы мгновение. Помолчи и подумай: путь Литаверии к людям был неудачен.

– Но есть другие дороги!

– Их отыщет только холодный рассудок.

– Я пойду. Я не пожалею себя!

– Как мы доверим святую миссию клубку ненависти и плача? Ты пропустишь мимо ушей ценные наставления. Ненависть иссушила твой мозг.

– Зато во мне нет ни капли страха!

– Это плохо. Если погибнешь, прощения мудрому Снипоритусу не будет, – сказал старейший, и дельфии повторили хором на одном дыхании:

– Прощения не будет!

– Врешь, старый отживший трухлявый пень! – дерзила в беспамятстве младшая дриада.– Никто лучше меня с этим делом не справится! Я надышусь ядом сонной эфы, я напьюсь мирры, я омертвлю чувства, изменюсь, разморожу себя руладами страсти и, когда сольюсь с человеком, я… отомщу, отомщу, отомщу!

– Риск – забава не для мудрых голов. Ты не готова на жертвенный подвиг.

– Это говоришь ты, безжалостный Снипоритус? Ты, который посылает каждые сто лет дриад на смерть ради спасения своих старческих корней, которым давно пора сгнить и уступить место более свежим и юным?