Владимир Савченко - За перевалом Страница 14

Но раньше, чем он раскрыл рот, шар у стены сам осветился, произнес:

– Иловиенаандр 182 просит связи.

– Да, конечно! – Берн сел на ложе. – Прошу. Ило возник на фоне полупрозрачной стены: за и над ней металлические мачты, с них лился водопад зеленого пламени.

– Не спишь, – он смотрел добродушно-укоризненно, – возбужден, хочется узнавать еще и еще!.. А еще несколько немедленных впечатлений и твоя психика взорвется. Пропала моя работа… – Он прошелся вдоль стены; эффект присутствия, обеспечиваемый ИРЦ, был настолько полным, что Берну казалось, будто Ило прохаживался в домике. – Я весь день на Полигоне, упустил тебя из виду, извини. Эоли рано принялся тебя тормошить. Я ему попенял.

Ило снова прошелся, качнул головой, сказал будто про себя:

– Страстен, жаден… к хорошему жаден, к знаниям – а все не в меру. Себя не пожалеет и других… – Он поднял на Берна серые глаза: – Не давай никому на себя влиять. Никому! И мне тоже. Спокойной ночи!

Шар погас.

Эоли тоже долго не мог уснуть в эту ночь. Он лежал на траве, закинув руки за голову, смотрел на небо, на кроны деревьев, колдовски освещенные ущербной луной. Он любил – особенно под хорошее, победное настроение – засыпать на лужайке или в лесу, целиком отдаваясь на милость природы. Сыро так сыро, жестко, муравьи… ничего! Не нуждается он в комфорте, пальцем не шевельнет ради благ и комфорта.

А настроение было самое победное. Правда, получил от Ило выволочку за Аля – ну, так что? Тянуть было нельзя, у эхху короткая память. Выветрился бы облик убитого – и все.

(Альдобиан заинтересовался. И был так возбужден опытом, что Эоли едва удержался, чтобы не посадить и его в кресло – считываться. Но это было бы бестактно. Ничего, все еще впереди).

«Постой, я не о том. Вожак эхху не визжал, не выл от страха – позвал маму.

Стресс исторг из глубин его темной психики первое слово младенца. Слово!

Значит, через поколения и младенцы-эхху пролепечут его… а затем другие?!

Так ведь это же…»

Эоли сел. У него перехватило дыхание. Нет, как угодно, но ему надо немедленно с кем-то поделиться. Иначе он просто лопнет. С кем? Он огляделся: городок спал. Ну, что за безобразие!.. Разбудить Ли? Она всплеснет руками и скажет: «Ой!..» Но она намаялась на Полигоне, жаль тревожить. Аля? Тоже нехорошо, бессовестно. Тогда… никого другого не остается.

– Эолинг 38 требует связи с Иловиенаандром 182! – сказал он сферодатчику в коттедже. – Сигнал пробуждения, если спит.

Через минуту запрокинутое лицо в шаре приоткрыло один глаз.

– Ило, послушай Ило!.. Они эволюционируют!

6. ЛЮДИ НА КРЫЛЬЯХ

Кто не достиг значительного в делах, в познании, в творчестве – да будет значителен в добрых чувствах к людям и миру. Это доступно всем.

Башня вырастала над деревьями со скоростью взрыва. Каждый ее отрезок перемещался относительно предыдущего одинаково быстро – и площадка, по окружности которой выстроились люди, уносилась в голубое небо так стремительно, что Берн, следя за ней, только и успел задрать голову. В секунду – сотня метров.

Как только телескопический ствол, алюминиево блеснув в лучах восходящего солнца, застыл, люди все вместе кинулись с площадки, описывая в воздухе одинаковые дуги падения. И – профессор не успел крикнуть, у него перехватило дыхание – у каждого от туловища развернулись саженные крылья. Они просвечивали на солнце, показывали ветвистый, как у листьев, рисунок тяжей.

Люди виражами собрались в косяк. Крылья их махали мерно и сильно, по-журавлиному. Стая людей понеслась над лесом на восток.

Башня опала, сложилась мгновенно и беззвучно – как не было. Но пару минут спустя снова взвилась в небо, выплеснула на пределе высоты и скорости новую дюжину крылатых людей. Эти разбились на две стаи: четверо полетели к северу, остальные опять на восток. Берн следил из-под ладони: так вот каких «птиц» с прозрачными крыльями увидел он за миг до того, как ему разбили голову!

– Это они на Полигон полетели, услышал он несмелый голосок. – А те четверо – егерский патруль…

Профессор обернулся: рядом стояла Ли. Золотистые волосы ее были собраны в жгут. Глаза смотрели на Берна улыбчиво и смущенно.

…Ли чувствовала себя виноватой перед Алем; выскочила тогда, как глупенькая: «Ой, как ты это сделал?» – не понимая, хорошо это или плохо.

Осрамила его перед всеми. Вполне могла бы подождать, пока спросят люди постарше – у них бы это лучше получилось. Заставила его страдать… Но ей все казалось таким чудесным!

Но, кажется, Аль не сердится, даже рад – улыбнулся ей. И она улыбнулась вовсю, подошла.

– Здорово! – вздохнул Берн, следя за новым стартом с башни. Никто вокруг не глядел на башню. Поднявшееся солнце объявило побудку в поселке. Из домика напротив вышел заспанный Тан, потянулся, приветственно махнул им рукой. В это время к нему сзади подкрался смуглый светловолосый парень, незнакомый Берну, что есть силы пнул ствол склонившейся над Таном ивы: с листьев сорвался серебристый ливень росы. Тот ахнул, бросился догонять светловолосого. Ли засмеялась.

Профессор неодобрительно глянул на ребячью беготню, поднял голову к башне. У новой группы прыжок был затяжной, крылья они развернули почти над деревьями.

– Ах, молодцы!

– Кто? – спросила Ли.

– Как кто – вон те! – Берн показал на улетающих. – Ты-то ведь так не умеешь?

– Почему? Умею, – просто сказала Ли. – Все умеют. Дети сейчас учатся ходить, плавать и летать почти одновременно.

Эоли сегодня был нужен на Полигоне. Ило послал ее присматривать за Алем. «За ним пока нужен глаз да глаз», – сказал он. Ли чувствовала себя неловко: не объявлять же прямо, что прислана присматривать за таким взрослым! А теперь наметилась тема общения – она ободрилась.

– Хочешь, я и тебе все объясню? Ничего хитрого.

– Конечно!

– Пойдем.

В коттедже Ли было так же обескураживающе мало вещей, как и во всех других.

Стены в опаловых, желтых, оранжевых, разводах, которые складывались в образующие перспективу узоры – и вся роскошь. Коснувшись стены. Ли раскрыла нишу, извлекла продолговатый сверток длиной в свой рост, несколько ампул с золотистой жидкостью; щелкнула застежками на краях свертка, он раскрылся – это и были крылья.

– Нет ничего проще, – сказала девушка. – Это, – она показала ампулу, – АТМа, аденозинтетраметиламин, концентрат мышечной энергии. Да ты, наверно, знаешь, ведь его давно синтезировали…

– М-м… – промямлил Берн.

– И искусственные мышечные волокна тоже, вот такие. – Она пощелкала по синеватым свивам под шелковистой кожей крыльев. – Смотри: берем ампулу, откусываем острие, выливаем содержимое сюда…