Андрей Щупов - Привет с того света Страница 14

Таблетку Макс запил глотком воды. Ворочаясь и ожидая, когда начнет действовать всесильная химия, вернулся мыслями к рассуждениям полковника.

Куда все-таки мог нацелиться этот Гершвин, и что есть поворотный момент истории? Тридцать девятый год двадцатого столетия? Семнадцатый? Ватерлоо? Или Лейпцигская битва? Савмак или Спартак, Батый или вавилоняне? Есть ли он вообще, этот поворотный момент — ось, вокруг которой способна повернуться Вселенная? Или это очередной миф не теряющего надежду человечества?

За окном прогремела автоматная очередь. Ей ответил пистолетный выстрел. Лейтенант с кряхтеньем перевернулся на другой бок. Ах, если бы начать все сызнова! Если бы это было возможно!.. И девушку с глазами-звездами не пропустил бы мимо, пошел бы следом, догнал, о чем-нибудь обязательно заговорил. И с образованием не профукал бы лучшие годы, и с близкими людьми, паре верных друзей в роковой момент протянул бы руку. Только можно ли прожить все сызнова и иначе? Стать Максом номер два — счастливым и преуспевшим, вкусившим и познавшим, и при всем при том не разуверившимся в этой временами карусельной, а временами тягостно застойной жизни? То есть если там, наверху, ничего нет, то, очень может быть, и существует такая фантастическая перспектива. Но если что-то все же есть, если некто ведет свою игру, умело перебрасывая гири с чаши на чашу, чтобы уравновесить прытких и ободрить невезучих, — тогда все напрасно. Черное совместится с белым, и дегтя накапают в патоку. Счастья без несчастья не бывает. И та же дыра во времени — не чья-нибудь оплошность и недосмотр, а нечто намеренное, подброшенное людям как шанс… Значит… значит, все их нынешние усилия — не напрасны? И есть какой-то смысл в перемещении туда? Наверное, есть. Только вот смысл для кого — вот в чем вопрос! Для троицы маньяков или для истребительного отряда? Кто призван уравновесить очередное колебание весов?..

Макс ожесточенно поскреб макушку — то место, куда не так давно его шкрябнуло осколком, и тут же зачесался шрам под лопаткой. Но он сдержался. Если расчесывать раны одну за другой, то и целой ночи не хватит…

Вернувшись к прерванной мысли, Макс удивленно распахнул глаза. О чем же он рассуждал? О небесной справедливости?.. Неужто он стал верующим?.. Суеверия у лейтенанта хватало. И не только у него одного. Штольц брал с собой на задания соломенные амулеты, Лик дома на стене держал подкову, и даже Кромп частенько скрещивал пальцы и что-то бормотал под нос за минуту до атаки… Но вера — это совсем другое. А сейчас надо довериться судьбе…

Эта мысль неожиданно успокоила лейтенанта. Галлюциноген наконец-то впитался в кровь, мозг поплыл, обрывая цепь умозаключений. Сознание пушечным ядром плюхнулось в темную заводь сна и, пробив ее насквозь, серебристым планером взмыло над лазурными берегами сказочных островов. Макс наконец-то забылся.

Солнце клонилось к горизонту. Флотилия из четырех каравелл медленно скользила по изумрудным просторам Атлантики. Попутный ветер позволил поднять прямые паруса, и Пьетро Кастильоне — посланник короля испанского, везущий в колонии Нового Света пушки, другое оружие и бездну прочих товаров, выбравшись на палубу флагмана, с удовольствием взирал на расцветающее розовыми красками небо. Чайки отстали от флотилии, ничто не отвлекало взгляд, тем величественнее выглядел океан, раскинувшийся на всем видимом пространстве. Ни единого клочка земли. Вполне возможно, суша казалась океану грязью, которую он постоянно смывал со своего лица бурями и ураганами. Почти наверняка раздражение у морской стихии вызывали и эти четыре кораблика, нахально осмелившиеся пуститься в дальнее плавание. Но как человеку, прилегшему подремать, лень отмахнуться от докучливой мухи, так и океану было лень тратить свои силы на хрупкие, и без того едва держащиеся на воде посудины. Он мог бы их пощадить — и пощадил бы, однако жизнь распорядилась иначе. С оглушающим грохотом над всеми четырьмя кораблями одновременно взвились огненные фонтаны, дробя палубы в щепки, выворачивая мачты, заваливая их вместе с горящими парусами в воду. Вспыхнувший костер был стремительным и страшным. От красавца-флагмана, только что любовавшегося своим гордым отражением в зеркале большой воды, остался лишь дымный, быстро погружающийся в волны островок огня. Бог весть как уцелевшие люди цеплялись за деревянные обломки шхун, с ужасом осмысливая произошедшее и понимая, что спасения им ждать неоткуда и что лучше бы им было сразу погибнуть.

Глава 4

Что там говорил Броксон насчет привыкания? — А то и говорил: терпи и не чирикай!

— И что — каждый раз так маяться?

— Живой — и радуйся…

Ружейная пуля свистнула над головами и гулко впилась в древесный ствол. Полетели листья. Макс, морщась, протянул к пробоине руку, мизинцем измерил глубину.

— Калибр — что надо, а вот скоростенка явно не та. Всего-то на пару сантиметров и прошибла.

— Ничего удивительного, — заметил Дювуа. — Судя по всему, это мушкет с кремниевым замком. Эффективная дальность боя — двести-триста шагов, а прицельная и того меньше.

— Даже не метров, а шагов… Тьфу! — Капрал Шгольц сплюнул и тут же ухватился за свою челюсть. — Когда же это все кончится?!

— Что ты имеешь в виду? Собственные зубы или адаптацию?

— Да все вместе, черт побери!..

— Будь доволен, что нас не встретили подобными гостинцами в Берлине или в Петрограде. Посмотрел бы я на тебя тогда!..

Одуряюще пахло травами. Они лежали на поросшем редкими деревьями холме и терпеливо дожидались, когда наконец пройдет период адаптации. Супрессия — так это называлось на научном языке. Очутившись в иной эпохе, организм требует некоторого покоя для необходимой перестройки.

Об этом их предупредили еще там, в родном веке, но подробностей о возможных «ломках» не мог, разумеется, знать никто. На всякий случай им ввели вакцину против дюжины канувших в прошлое болезней, в полость рта и подмышечные пазухи вшив капсулы с мощнейшими стимуляторами, с обезболивающим, с инициаторами каталептического сна.

— А это еще зачем? — удивился Макс последнему средству.

— Как знать… — Полковник Броксон невесело подмигнул, и Макс не стал переспрашивать. Он и сам догадывался. Людям его профессии следует быть готовым ко всему — к нападению и обороне, к длительным засадам и неподвижности, к голоду и холоду. Может пригодиться и каталепсия. Труп, как известно, не допрашивают и не пытают.

— А меня больше интересует, когда они там уймутся. Битый час стреляют…

Дювуа, лежащий на взгорке и наблюдающий за стрелками, оживленно сообщил: