Эдгар Берроуз - Пираты Венеры Страница 15

Они не вступают в брак, потому что здесь не известен институт брака. Нельзя сказать, что женщины принадлежат мужчинам, потому что используются в качестве рабынь или служанок, причем они не приобретаются за деньги или за пищу и не добываются силой оружия. Они приходят по собственному желанию после ухаживания и свободны уйти, когда захотят того, так же и мужчины свободны уйти искать другого союза, но, как я узнал позже, эти союзы редко разрушаются, а неверность так же редка, как распространена на Западе, на Земле.

Каждый день я делал упражнения на обширной веранде, окружавшей ствол дерева, на которую выходила дверь моей комнаты. По крайней мере, я предполагал, что веранда окружала дерево, но точно не знал, так как часть, отведенная мне, имела сотню футов длины — пятнадцатую часть длины окружности огромного дерева. На каждом конце моего сегмента стояла ограда. Соседняя секция, примыкавшая к моей справа, была, кажется, садом, так как там я заметил множество цветов и кустарников, растущих на почве, которая была натаскана с расположенной далеко внизу поверхности планеты. Ее я еще не видел, не то что ногой не ступал. Слева моя секция продолжалась до квартиры нескольких молодых офицеров, прикрепленных к семье короля. Я зову их молодыми, потому что так о них мне сказал Данус, но они казались такого же возраста, как все остальные знакомые мне венериане. Они были славными парнями, и, когда я изучил их язык, мы иногда дружески болтали.

Секция справа всегда была безлюдна, но в один из дней, когда Данус отсутствовал, я, гуляя на веранде, увидел среди цветов девушку. Меня она не заметила. И хотя я даже не успел ее толком разглядеть, я невольно думал о ней. Было в ней что-то такое, что заставляло меня нетерпеливо желать увидеть ее снова. С этого времени я стал до некоторой степени пренебрегать молодыми офицерами.

Хотя я часто посещал конец веранды, прилегающий к саду, в последующие несколько дней, за это время я ни разу не видел девушки. То место казалось крайне пустынным, пока однажды я не увидел среди густых кустов фигуру человека. Он двигался с большой осторожностью, тайком прокрадываясь куда-то, а вскоре за ним я увидел и еще одного, и еще, и еще, пока не насчитал пятерых.

Они походили на вепайцев, но все же была небольшая разница. Они были ниже ростом и чем-то трудно уловимым отличались от всех виденных мною ранее; и было еще одно, что отличало их от Дануса, Дурана, Камлота и прочих моих венерианских знакомых — было что-то угрожающее и зловещее в их молчании, в их крадущейся походке.

Я недоумевал, что же они здесь делают, затем подумал о девушке, и у меня возникла уверенность, что они здесь затем, чтобы что-то с ней сделать, и что все виденное мной сулит ей беду. Каким путем, догадаться я не мог, так как очень мало знал о людях, к которым забросила меня судьба, и их взаимоотношениях. Но впечатление было вполне определенным: это взволновало меня, возможно, интуитивно, потому что следующее мое действие исходило из подсознания.

Не думая о последствиях, совершенно ничего не зная об этих людях и их намерениях в этом саду, я перепрыгнул через низкую ограду и пошел за ними.

Я старался не шуметь. Меня они сначала не видели, так как я был скрыт от них большим кустом, росшим рядом с оградой, отделяющей сад от моей веранды. Именно через листву этого кустарника я за ними и наблюдал, будучи совершенно незамеченным.

Двигаясь осторожно, но быстро, я скоро догнал последнего и увидел, что все пятеро направились к открытой двери, за которой в богато обставленной комнате находилась девушка, возбуждавшая мое любопытство, девушка, чье прекрасное лицо толкнуло меня на эту сумасшедшую авантюру. Она подняла голову и, увидев первого человека в двери, вскрикнула, и я понял, что пришел не напрасно.

Мгновенно я прыгнул на человека перед собой и сразу же издал громкий крик, надеясь таким путем привлечь внимание остальных к себе, и в этом полностью преуспел. Четверо немедленно повернулись. Я был для пятого таким сюрпризом, что смог выхватить его меч из ножен прежде, чем он пришел в себя. И когда он обнажил кинжал и попытался ударить меня, я пронзил его сердце его же собственным мечом. И тогда на меня бросились остальные.

Лица их исказились яростью, и я сообразил, что пощады не будет. Узкое пространство между кустами невольно уменьшало преимущество четверых против меня одного, потому что они могли меня атаковать только поодиночке. Но я знал, каким будет исход, если не придет помощь, и так как единственным намерением было отвлечь их внимание от девушки, я начал медленно отступать к ограде своей веранды, после того как убедился, что они не намерены от меня отставать.

Мой крик и крик девушки привлекли внимание, и скоро я услышал, как по комнате, где находилась девушка, бегут люди, а ее голос посылает их в сад в моем направлении. Я надеялся, что они придут мне на помощь прежде, чем нападающие прижмут меня к стенке, где, я был уверен, под уничтожающими ударами четырех мечей мне придется погибнуть. Ведь эти люди владеют этими штуками несравненно лучше меня. Я благодарил судьбу, давшую мне возможность когда-то в Германии серьезно заниматься фехтованием, и это помогло мне сейчас, хотя долго я не мог продержаться против четверых с новым для меня оружием — венерианским мечом.

Наконец я достиг ограды и уперся в нее спиной. Человек передо мной, злобно усмехаясь, взмахнул мечом. Я слышал, как из комнаты выбежали спешащие на помощь. Смогу ли я продержаться? Мой противник замахнулся со страшной силой, целясь мечом в голову, и вместо того, чтобы парировать этот удар, я прыгнул в сторону, затем вперед, и сам нанес удар. Его собственный удар заставил его потерять равновесие и раскрыть защиту. Но из-за его спины на меня бросился еще один.

Спасение близилось. Девушка в безопасности. Я мог больше не испытывать судьбу, оставаясь на поле боя и рискуя быть расчлененным на куски. Я повернул меч острием вперед на наступавшего венерианца и, когда меч пронзил ему грудь, повернулся и прыгнул через ограду своей веранды.

Затем, поглядев назад, я увидел дюжину венерианских воинов, убивших двух оставшихся в живых незваных гостей, как мясник убивает корову. Никаких звуков и криков, кроме лязга мечей, когда эти двое тщетно пытались защитить себя. Обреченные не сказали ни слова. Они, казалось, были потрясены и подавлены ужасом, хотя их страх, по-видимому, не был результатом того, что они сколько-то боялись своих противников. Это было что-то такое, чего я не понимал, какая-то таинственность в их молчании, поведении, действиях, обнаружившаяся сразу же после схватки.

Воины быстро взяли тела пятерых странных пришельцев, которые погибли в схватке, и унесли их к внешней стене сада, после чего перебросили их в бездонную пропасть леса, в ужасающие глубины, дна которых мои глаза еще не видели. Затем, в таком же молчании они удалились из сада тем же путем, каким вошли в него.