Фрэнк Херберт - Создатели богов Страница 15

Агента службы И — О, изолированного от источников информации, сначала заменили двойником, а затем ликвидировали.

Конфликт, возникший в результате подобного вероломства, привел к гибели старшего полевого агента Л. Орна.

Принимая во внимание вышесказанное, прошу представить Л. Орна к Ордену Галактики и занести его имя в список Славы.

Умбо Стетсон».

Он отложил рапорт в сторону. Достаточно для Командующего. КомГо никогда не вникал в детали. Подробности понадобятся его адъютантам, резюмирующим доклад Стетсона.

Он пощелкал кнопками, доставая из сейфа личное дело Орна. Теперь предстояла самая страшная задача, которую он так ненавидел,— извещение близких родственников. Поджав губы, он принялся изучать досье.

Место рождения: планета Каргон.

Извещение в случае смерти: г-жа Виктория Орн, мать.

Он полистал страницы, оттягивая время отправки ненавистного сообщения. Орн поступил на службу в десантные войска в семнадцать лет (убежал из дому), и матери пришлось дать несколько запоздалое формальное согласие. Два года спустя — учеба в Уни-Галакте, затем — школа Исследования и Обучения здесь, на Мараке. Пять лет зубрежки, первое полевое задание и перевод в Службу Расследования и Урегулирования за блестяще проведенную операцию на Гамале. Спустя еще два года — кокон!

Стетсон швырнул папку в серую металлическую переборку, затем встал, поднял ее и положил на стол. Глаза защипало.

Он щелкнул переключателем коммуникационной системы и продиктовал извещение в Центральный Секретариат Службы. Затем спустился вниз и налил себе любимое хокарское бренди Орна.

На следующее утро с Каргона пришел ответ: «Мать Льюиса Орна тяжело больна. Уведомление о смертельном ранении сына не представляется возможным. Сестры извещены. Пожалуйста, обратитесь на Мараке к госпоже Ипскотт Буллон, жене Верховного Комиссара».

Подпись: Мадрена Орн Стэндиш, сестра.

С каким-то нехорошим предчувствием Стетсон набрал номер резиденции Ипскотта Буллона, лидера крупнейшей партии в Федеративной Ассамблее.

В трубке щелкнуло, послышался шум льющейся воды, но экран оставался темным. Проклиная себя за этот звонок, Стетсон уставился в сероватую поверхность экрана видеофона. По всей видимости, это ошибка. Голова трещала от выпитого. Внезапно низкий голос произнес:

— Полли Буллон слушает.

Стетсон представился, передал полученное сообщение.

— Сын Виктории умирает? Здесь, на Мараке? Бедный мальчик! А Мадрена — на Каргоне, да-да — выборы. О, конечно же, я еду в госпиталь.

Наскоро попрощавшись, Стетсон отключился.

«Жена Верховного Комиссара!»

Он откинулся на спинку кресла, ошеломленный новостью.

Что-то явно не состыковывалось. Он поворошил память. Первый Контактер! Гамаль! Слепец Андре Буллон.

Воспользовавшись шифром, он затребовал оперативную информацию о Гамале.

Да! Так и есть, Андре Буллон, племянник Верховного Комиссара. Непотизм на самом высоком уровне. Но видимой связи с Орном не прослеживалось. Беглец, умен, самостоятелен. Он отрицал свою осведомленность о связи Андре Буллона и Верховного Комиссара.

«Он говорил правду,— думал Стетсон.— Орн действительно не знал об их родственных отношениях, Ну и дела! Племянник переведен на штабную работу,— зеленая отметка напротив имени означала давление сверху…»

А теперь — семейные связи Орнов и Буллонов. Озадаченный, не видя способов разрешения этой проблемы, Стетсон нацарапал личную шифрограмму КомГо.

 «Ступень за ступенью наше примитивное понимание феномена Пси претерпевает трансформацию. Неприятие переходит в любопытство. Страх — в желание экспериментировать. Люди осмеливаются переступать пугающую грань с помощью аналитических способностей человеческого сознания. Двигаясь на ощупь, они складывают из бесконечного множества попыток первые целостные картины, благодаря которым и пишется Религия Пси».

В скрытой от посторонних глаз комнате медицинского центра овальный кокон, подвешенный к потолку на крючьях, хранил еле теплившуюся в теле Льюиса Орна жизнь.

Приглушенное гудение, наполнявшее водянисто-зеленый сумрак помещения, иногда сменялось ритмическим позвякиваиием. Временами бесшумно открывалась дверь и кто-то в белом входил в комнату, проверяя показания графописцев на коконе, и затем так же бесшумно исчезал. Орн — на медицинском сленге — «затягивал время».

Он превратился в главный предмет разговоров во время перерыва молодых врачей.

— Тот агент, раненный на Шелебе,— все еще с нами.

— Приятель! Они делают этих ребят из железа…

— Да-а. Я слышал… у него осталась одна восьмая всех внутренностей…, печень, почки, желудок — все разорвано… Держу пари, он не дотянет до конца месяца.

— Смотри, старина, Тавиш готов поспорить…

На восемьдесят восьмой день пребывания в коконе в комнату Орна вошла медсестра, совершавшая первый утренний обход. Приподняв задвижку смотрового окошка, она поглядела на пациента.

Высокая, худая, она привыкла с профессиональной сдержанностью сталкиваться в равной степени с чудом и неудачей, и научилась не проявлять при этом эмоций. Ведь она здесь для того, чтобы наблюдать. Ежедневная рутинная работа с умирающим (или уже умершим?) агентом Службы Р — У притупила остроту переживаний.

«Со дня на день бедный парень умрет»,— подумала она.

Орн открыл единственный глаз, и она судорожно глотнула воздух, услышав его шепот:

— Они обезвредили заговор на Шелебе?

— Да! — выпалила медсестра.— Да, сэр, они сделали это!

— Очередная оккупация,— прошептал Орн.

Он закрыл глаз. Аппарат, поддерживающий дыхание, заработал мощнее, насыщая кровь кислородом.

Медсестра со всех ног бросилась к врачам.

«Часть наших проблем происходит из-за попыток установить внешний контроль над системой систем, не разрушающейся лишь благодаря внутренним балансирующим силам. Мы не пытаемся постичь необходимость сохранения саморегулирующихся систем, от которых зависит выживание видов. Мы игнорируем собственные функции обратной связи».

Льюис Орн «Доклад о положении дел на Гамале».

Рассеявшийся туман сменила невыносимая боль. Затем, ступень за ступенью, пришло осознание реальности.

Орн сознавал, что находится в коконе. Лишь в нем его место. Он помнил внезапную вспышку на Шелебе… беззвучный порыв, разрывающий тело на части… и пустоту.

Старый, добрый кокон. Внушающий ощущение покоя и безопасности, оберегающий от любого зла. Он помнил… сны? Хотя, возможно, это вовсе и не сны. Орн попытался ухватить ускользающую мысль. Он ощущал связь с коконом, чувствовал за его пределами бездушную, манипулирующую им, Орном, машину.