Александр Вяземка - «Конрад Томилин и титаны Земли» «Плато» Страница 16

Репы у мужиков ужасно чесались: как же так, власть требует денег за то, чего не дает и дать не может? И однажды их осенило: а зачем нужна власть, если от нее никакого проку?

Сам Антарих выражался по этому вопросу следующим образом:

– Староста важнее национальных правительств. Коммуна важнее государства. Разве не так?

– Ну-у… – мычал Конрад.

– Что «ну»? Разве государство проживает нашу жизнь? Нет, ее проживаем мы. Значит, только нам и решать, как нам жить и зачем.

С властью, то есть против властей, ньюбосяковцы боролись долго, но со свойственной мужику прямолинейностью. Потому и победили. Отказ от «Биссмертола» был последним, самым отчаянным жестом полной независимости от властей. Впрочем, ньюбосяковцы согласились терпеть навязанную им пожарную команду, вероятно, потому что получали немалое удовольствие, ежегодно сжигая дотла пожарное депо – селяне нравов были неискушенных, а потому замысловатых зрелищ в развлечение себе не требовали.

Обитатели резервации вообще были людьми бесхитростными, предсказуемыми и интеллектуальными играми себя не утомлявшими. Однако попадались и среди них уникумы и самородки – умы пытливые и в чем-то даже прихотливые.

Так, на небольшой возвышенности в центре села, известной как Вшивая Горка, проживал филолог-самоучка, переводивший сочинения древнеримских мыслителей и поэтов с латинского на древнегреческий, а затем – обратно на латинский. Какой-либо ценностью вновь полученные тексты не обладали, но мир потерял не одного ученого среди тех, кто сошел с ума, пытаясь эти тексты понять.

Своей западной окраиной Нью-Босяки упирались в овраг Кривая Водомоина, над которым среди прочих стояла и изба одного головастого мужичонки, снискавшего среди селян репутацию чудака и сумасброда. Мужичонка тот не только читал и знал наизусть любые инструкции и справочники, какие только мог разыскать, но и досконально соблюдал почерпнутые правила, а приобретенные сведения умело применял. То, что он ничего не отмерял и не крепил на глазок, не ел хлеба с мясом и скрупулезно пропивал полные курсы лекарств, было его личным делом, и вмешиваться в это никто не собирался. Но вот то, что он разбирался во всех тонкостях игры в шахматы, карты, домино и крестики-нолики – чем приводил других игроков в немалое отчаяние, – ему простить не могли.

Полагать, что технический прогресс был делом лишь внешнего мира, стало бы ошибочным. Нью-Босяки были вправе гордиться тем, что явили свету и настоящего изобретателя. Ньюбосяковец Поль Этилен был человеком, придумавшим определитель пола для самого популярного средства передвижения селян – велосипеда. Вы усаживаетесь в седло, а особая стрелка на руле показывает, мужчина вы или женщина. Усвоить практическую важность изобретения Конрад так и не смог, но вот в сердцах ньюбосяковцев оно отозвалось эхом восторга. Его единогласно признали гениальным, и каждый велосипед в Нью-Босяках был оборудован датчиком Этилена.

Антарих своими выдающимися соплеменниками гордился, но за самого выдающегося – уже по положению – ньюбосяковца почитал себя. О своей роли в жизни селян он говаривал так:

– Я должен быть им не отцом, а примером.

Как актер, Конрад сразу же признал в Антарихе коллегу: старейшине так нравилось заботиться о своих согражданах, что в его заботах присутствовал значительный элемент игры.

– Сегодня дойдем до магазина, если не возражаешь, – предложил Антарих, когда он и Конрад оказались за околицей Блюцев. – Надо его проинспектировать.

– У вас тут настоящий магазин? – оторопел Конрад.

– Магазина никогда не видел?

– Нет…

– Ну… тогда тебе обязательно надо туда сходить!

Предложением посетить настоящий магазин Конрад загорелся моментально – как хорошо подсушенное сенцо. В том мире, который знал Конрад, магазины как таковые были не нужны. Все необходимые товары доставлялись на дом. Впрочем, и те товары, в которых особой необходимости не было, доставлялись также. Например, каждые три месяца сразу несколько производителей зубных щеток подбрасывали свою продукцию ему на порог, а деньги с банковской карты бессовестно списывали безо всякого на то согласия с его стороны.

Конрада тяготил намеренно неспешный шаг старосты: ему не терпелось добраться уже до этого магазина и увидеть все своими глазами. Он прекрасно отдавал себе отчет, что в Нью-Босяках ему выпал шанс увидеть воочию далекое прошлое. Настолько далекое, что его ненароком можно было принять за прошлое не человечества, а какой-то чужой цивилизации. Еще немного, и он сам…

Конрад, перешедший в своих размышлениях на черепаший шаг, чуть было не упал, наткнувшись на Антариха, который остановился в сильном волнении у одного из переулков.

– Тут же асфальтовая дорожка была! – воскликнул старик с отчаянием потерявшего все человека.

– Растащили… – развели руками два селянина, околачивающихся в подозрительной близости от прежнего места нахождения пропавшей дорожки.

Они вытряхнули из карманов мусор, сильно напоминавший собой асфальтовую крошку, и хором гаркнули:

А мы здеся ни при чем:У нас же морды кирпичом.

Антарих что-то промычал, внутри него поклокотал котел возмущения, но в итоге он лишь махнул рукой и, вдруг сорвавшись с места, как груз – с лопнувшей веревки, устремился к цели сегодняшней экскурсии.

В магазин «Рапле и кумовья» Конрад и его провожатый ввалились на полусогнутых от полубега ногах, с трудом переводя дыхание и оглядывая интерьер магазина вытаращенными глазами.

Конрад застыл на пороге, с любопытством осматриваясь и пытаясь определить, соответствует ли увиденное его ожиданиям. Антарих же с ходу направился к полкам с товарами.

– Так, почему опять продукты без ГМО? – загрохотал из глубины зала его голос. – Завтра проверяющие из префектуры будут. Снова мне запивать с ними ваши грехи?

– Что за проверяющие такие строгие? – поинтересовался Конрад, приветливо улыбаясь через плечо старца побледневшей сотруднице торгового предприятия.

– Ждем лектора одного, – пояснил Антарих. – Будет читать лекцию о вреде здорового питания.

Конрад понимающе кивнул и взял с полки первый попавшийся товар, пачку печенья, надеясь полакомиться вкусной и изящно составленной аннотацией к товару. Вместо этого, кроме названия и технических данных продукта, на пачке значилось лишь два слова: «Очередная ерунда». Конрад поспешно взял пачку печенья другого наименования. Место призывной аннотации на упаковке занимала надпись: «Неплохо для начала».

Конрад вопросительно сунул обе пачки под нос Антариху.

– А-а… Ну так это… – пояснил тот и после небольшой паузы добавил: – У нас же хвалебные аннотации самих производителей запрещены. А вместо этого указываются средние оценки покупателей: от «Отлично» до «Дрянь».

– Да-а… Так, конечно, правильней, – согласился Конрад.

Дав указания управляющему, Антарих с двойственным чувством выполненного, но в чем-то и недовыполненного долга, выбрался наконец из чрева торгового лабиринта на белый свет. Конрад молча стоял рядом с ним у крыльца магазина, наблюдая за тем, как староста вытрясает только что купленные конфеты прямо в урну, а фантики аккуратно складывает в нагрудный карман рубахи.

– Послушайте, Антарих, вы купили кило конфет, а теперь потрошите их. Зачем вам пустые фантики?

– Это внучкáм. Они едят ягоды и сухофрукты, только когда их в обертку упакуешь.

– Ну, так и конфеткой же можно иногда побаловать.

– Нельзя! Ни-ни! Взрослые-то порой не понимают, что травят себя, а дети тем более этого не осознают. Сладости эти, лимонады, чипсы – это всё эквиваленты алкоголя, сигарет да дури. Только последние убивают взрослых, но запрещены применительно к детям – вся разница. Поэтому детей убивают чипсами, десертами да колой. Согласен? Уф-ф… что-то у меня горло щекочет. Давай-ка зайдем перехватим пивка, а то я умотался уже говорить. У тебя небось у самого горло першит уже, а?

Тут Конрад заметил, что они остановились у домика с вывеской «Магазин разбавленного пива». Пиво Конрад не слишком жаловал, но отклонить предложение своего любезного провожатого счел невежливым, да и любопытство опять же взяло вверх: еще один магазин!

– Антарих, а вы знаете, вы ведь очень образованный человек… – сказал Конрад, когда они устроились за столиком и перед ними появились две глиняные кружки, по ледяным стенкам которых скатывались хлопья пены.

– А то! Я грамотный и есть. Я ведь даже на астроляба хотел учиться. Ты с кем-нибудь из астролябов знаком?

– Э-э… Нет. А это кто?

– Ученые такие, – пояснил Антарих. – Астролябию изучают. Наука такая есть… Я слышал…

– А-а… А я нет – не слышал.

– Хотел я быть астролябом… да не сложилось.