Евгений Гуляковский - Чужие пространства Страница 16

Глава 7

Только после шестого перехода Степан решил, что уже достаточно оторвался от своих возможных преследователей, и начал подбирать подходящий мир для остановки.

Те, кто расставил серые параллелепипеды по просторам Вселенной, наверняка действовал не вслепую. Степан попадал лишь на планеты с кислородной атмосферой, туда, где светило солнце, где была вода, где можно было дышать. Туда, где, возможно, таилась жизнь...

Эта скрытая от него жизнь пугала и одновременно притягивала юношу. Ему, обретшему свободу передвижения среди звезд, доступную разве что в мечтах, хотелось погрузиться в эту неведомую, стремительно проносящуюся мимо него жизнь.

К сожалению, на каждой из таких планет могли скрываться его могущественные враги, и, стиснув зубы, он бросался в очередной виток звездного круговорота.

Он почувствовал себя беспомощной жалкой козявкой пред лицом этих бесчисленных миров, мелькающих у него перед глазами. Он не знал, где именно проложена дорога, ведущая его сквозь горизонты разных планет. Она могла проходить через просторы его родной Галактики, могла соединять друг с другом параллельные миры или уходить в иные измерения времени. В сущности, это не имело особого значения, раз он все равно не мог вернуться домой. Он помнил лишь об одном: нужно раз и навсегда расстаться с теми, кто пытался навязать ему свою волю. Выбрать подходящую планету и отдышаться, осмотреться, подумать, решить, что делать дальше.

Практически он мог бы уже остановиться. Красные, желтые, синие и даже зеленые солнца сменяли друг друга. Попадались миры, состоящие из сплошных болот.

Попадались миры, утопающие в растительности, где он не мог найти и клочка свободного пространства. Попадались планеты, настолько изуродованные деятельностью разумных существ, что он бежал оттуда со всей возможной скоростью...

Наконец, он остановил свой выбор на фиолетовом мире. Небольшое, но ослепительно яркое солнце, расположенное, по-видимому, достаточно далеко от планеты, не обжигало и в то же время хорошо прогревало богатый кислородом воздух.

Небольшие заросли, похожие на земной подлесок, радовали глаз. Только цвет их, искаженный фиолетовым солнцем, казался неестественно голубым. Песок под ногами выглядел таким же фиолетовым, как облака в небе, и лишь параллелепипед двери был неизменно серым, одинаковым во всех мирах.

Фиолетовый мир казался необитаемым. Во всяком случае, поблизости Степан не заметил ни сооружений, ни движения каких-нибудь крупных существ. Впрочем, он догадывался, что там, где есть растительность, наверняка не менее богат и животный мир. Так или иначе, он должен был остановиться хотя бы на время:

передохнуть, пополнить запасы воды и пищи. Любая остановка в незнакомом мире связана с риском, приходилось полагаться на удачу и на интуицию. Он прислушался к фиолетовому миру внутренним слухом так, как учил его Сейрос, и не услышал ничего враждебного. Злобу и боль других существ он смог бы почувствовать на значительном расстоянии. Этот мир молчал.

Неподалеку плескалось озерцо фиолетовой и с виду очень чистой воды. С риском для жизни ему предстояло выяснить, годится ли она для питья.

У самого горизонта, там, где висело вечернее фиолетовое солнце, можно было рассмотреть конус одинокой вершины. Сейчас свет мешал, но утром, если, конечно, местное солнце всходит с противоположной стороны и если здесь вообще бывает утро, он сможет лучше рассмотреть гору.

Ему понравилось, что параллелепипед, торчащий посреди равнинной местности, до сих пор не привлек к себе ничьего внимания. Вокруг не было ни следов, ни тропинок.

Только теперь, позволив себе немного расслабиться, оп почувствовал, как сильно устал. Город насекомых казался ему сейчас далеким и нереальным ночным кошмаром.

Хотелось есть, но еще сильнее - пить. Прошло уже несколько часов с тех пор, как в его сушеной тыкве кончился последний глоток воды.

Корни местных растений оказались съедобными, а вода - вкусной и прохладной. Это была благодатная планета. Может быть, самая благодатная из тех, что попадались ему за долгие дни скитаний. Дни? А может быть, тысячелетия? Он не знал.

Время для него потеряло привычный смысл.

Впервые с начала своего путешествия он забыл про осторожность. Он устал бежать и прятаться. Как только солнце коснулось горизонта, он зарылся в теплый мягкий песок и заснул без всяких сновидений, как засыпают люди в конце долгого пути, когда трудная дорога осталась позади.

С рассветом Степан проснулся от тишины. Он спал мертвецким сном и в первую минуту не сообразил, что ночь уже прошла, а фиолетовое солнце вновь высоко стоит над горизонтом.

Вокруг простиралась однообразная песчаная равнина, поросшая редкой растительностью. Лишь на западе, освещенная теперь лучами восходящего солнца, сияла вершина горы. Степану ее блеск показался излишне ярким. Дымка метала рассмотреть подробности, но снега там не было. Откуда же тогда такой блеск?

Степан решил подойти к горе поближе. Торопиться в этом мире было абсолютно некуда. Он чувствовал себя так, словно время остановилось, словно впереди у него тысячелетия и ему ничего не стоит пройти всю эту планету пешком по экватору.

Если она ему не понравится - он найдет другую. Он чувствовал себя властелином пространства. Звездные переходы между мирами открывали перед ним невиданные возможности. Только одно его огорчало: он не мог управлять этим движением; мир, из которого он уходил, утрачивался для него навсегда. Вернуться было уже невозможно. И никто не смог бы предсказать, куда занесет его следующий переход... Теперь вряд ли он решится на него слишком быстро. Планета ему нравилась.

Когда по прошествии двух часов равномерной неторопливой ходьбы он обернулся, параллелепипеда почти уже не было видно. Он сливался с горизонтом.

Заблудиться в этой плоской, как тарелка, степи казалось невозможным. Надо было лишь не забывать время от времени ориентироваться по солнцу и по вершине горы.

Гора оказалась гораздо дальше, чем он предполагал вначале. Прозрачный фиолетовый воздух скрадывал расстояния. Лишь на третий день пути вершина несколько приблизилась.

За одну ночь воздух стал вдруг прозрачен, как кристалл, и он увидел перед собой гору, словно нарисованную неведомым художником на фиолетовом полотнище неба.

Линии горы казались слишком правильными для естественного природного образования, а склоны покрывали круглые цветные пятна. Они чередовались в какой-то вполне определенной последовательности. Степан всматривался в них, пока у него не зарябило в глазах, а высоко поднявшееся солнце вновь не наполнило степь дымкой испарений.