Дмитрий Медведев - Мезозой (СИ) Страница 16

В коридоре показался коренастый литовский пограничник с эмблемой Европейского Союза на плече. Кирилл вдруг понял, что они крепко попали впросак. Черт возьми, при выезде из ЕС ведь всегда проверяют документы! Он-то никогда не выезжал, а вот Сеня, козлина, мог бы вспомнить!

Да, и что бы они сделали? В окно выскочили? Все, поздно пить боржоми. Рано радовались, ой, рано…

— Молодой человек, это ваше купе?

— Мое.

— Пройдемте внутрь.

От страха мысли путались, становясь все нелепее — например, почему-то подумалось, что пограничник знает их в лицо, что была пущена какая-то серьезная ориентировка…

— Ваши документы, пожалуйста.

Сеня проснулся, как идеальный солдат — быстро и без разговоров. Он сел, выпрямившись как палка, и четким движением вручил пограничнику карточку. То же самое сделал и Кирилл. Он ждал, когда пограничник проведет документы перед миниатюрным сканером на поясе, и, если рука офицера потянется к рации или пистолету, придется бить. Бить быстро, сильно и без капли сомнений. Потом же нужно бежать, буквально куда глаза глядят. К черту, лучше сгинуть здесь под пулями, чем возвращаться назад и понимать, что мать скоро умрет, а из тюрьмы даже на похороны не выпустят.

Неожиданно пограничник не стал сканировать ID-карты. Он лишь осмотрел их, затем перевел взгляд на лица ребят, сравнивая, и вернул документы владельцам. Кирилл чуть не бросился обниматься и брататься с пограничником, но тот быстро перешел в следующее купе.

Рот Арсентия открылся, но слова еще не успели вылететь, как Кирилл вскинул руку, призывая друга заткнуться. Тот послушно захлопнул рот, откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. Пальцы рук Сени мелко дрожали, и Кирилл понимал его.

Пограничник вышел, поезд начал стремительно набирать скорость. Сердце Кирилла снова застучало сильнее. Следующая станция — Минск, и за ней открывался целый новый мир, широкий и пока неизведанный.

18

Солнечная погода закончилась в белорусской столице, где вокзал был таким же большим, светлым и чистым, как в Вильнюсе, но немного другим. То ли строже, то ли просто беднее. Многовато в нем было серого. Наверное, поэтому и снующие по платформам люди тоже казались серыми и безрадостными. Кирилл привык думать, что нет места скуднее на цвета и краски, чем Юго-Западный район Крулевца, но, похоже, здесь их хватало. Уж если вокзал напоминает мрачную цитадель, что же там, за его стенами?

В Минске в поезд вошел пограничник, в ожидаемо темно-серой форме, проверил у всех пассажиров документы и быстро откланялся. Он ни здоровался, ни прощался, просто делал свою работу. Из прокатившихся по открывшимся купе шепоткам Кирилл понял, что в этот раз обошлось — обычно в вагоны наведываются целые мини-отряды таможенников и осматривают багаж. К счастью, кроме быстро прошедшего вагон насквозь офицера с матерой овчаркой никто больше пассажиров не тревожил.

Поезд помчался вглубь Евразийского Союза, и лицо Кирилла окаменело, а под языком скопилась горечь. Возможно, ему это просто показалось, слишком много переживаний выпало на их долю за минувшие сутки.

Сеню одолевало нечто похожее, судя по напряженному лицу. После визита пограничника он уже не спал и даже не думал этого делать — свернул белье в рулон и закинул на багажную полку.

— Может, в ресторан двинем? — предложил он, наконец.

— А пошли.

По пути друзья услышали новое объявление — оказалось, в Минске к поезду прицепили еще два вагона. Значит, не все здесь так худо с транспортным сообщением, как малюют газеты да интернеты. В популярных польских СМИ с деланным сочувствием то и дело писали, что-де Россия провалилась в такой кризис, в каком не было аж с татаро-монгольского ига. И такое исходило от тех, кто, собственно, восточного соседа в эту пропасть и столкнул, смачно плюнув вслед. А, да к черту их всех, хоть сейчас бы о всякой швали не думать.

Друзья заказали у улыбчивого пухлого повара-кассира две порции жаркого — оно почему-то стоило подозрительно дешево, но и денег у ребят водилось не много. Сеня чуть помялся, а потом, зачем-то перейдя на полушепот, попросил у повара еще и пива. Тот охотно взял новенькую купюру, но сдачу сдал уже в рублях, преимущественно помятых. Пользоваться карточкой Кирилл Арсентию запретил. Он почему-то никогда не был сторонником всех этих штучек, особенно после того, как в пятьдесят четвертом произошел глобальный сбой системы SWIFT, вызванный феноменально продуманной хакерской операцией. Много, очень многие лишились денег. Тогда снова возобладала мода на наличные, ожили печатные станки, пришлось даже подключать дополнительные мощности.

А еще по кредитной карте вычислить человека можно как раз плюнуть. Сеня к паранойе Кирилла была настроен скептически, но все же внял настойчивой рекомендации друга и карту припрятал поглубже в портмоне.

Вагон был полон людей, объединявшихся за круглыми столами. Здесь были и искренние улыбки, и смех, и увлекательные беседы, которые Кирилл охотно ловил ухом.

За окном мелькнул неприметный знак с синим полуоблупленным фоном. На нем было белым выведено слово «Российская Федерация». Кирилл толкнул отвлекшегося Сеню в бок, и тот, чудом успевший углядеть почти исчезнувший позади лист жести с надписью, аж поперхнулся пивом и закашлялся. Кирилл похлопал его кулаком по спине, а сидящие за соседним столиком мужики загоготали.

— Что, пацаны, велкам хоум? — беззлобно и не смешно пошутил один из них. Он тоже сел на поезд в Крулевце.

Сеня, наконец, отфыркался, и принялся хомячить жаркое. Кирилл же, поддаваясь приятной усталости, наблюдал за темнеющим уличным пейзажем. Там, снаружи, начался дождь. Возможно, он уже шел, но граница его чудесным образом примерно совпала с границей между двумя странами, скрепленными в тот страшный день оборонительным союзом и потому вместе понесшим тяжелые потери. Судя по первому, беглому пока впечатлению, оправиться еще не удалось. А может, нищета в виде косых домов, кривых столбов и общего хаоса в облике практически всего была всегда.

— Ну чего, Киря, а мы и вправду дома, — странно улыбнулся Сеня, еще не понимающий толком, что произошло. — Странное чувство какое-то.

Кирилл и сам не мог разобраться, что творится в его душе. Слишком много все случилось и слишком быстро, приведя его в полное замешательство. Чуть помедлив, Кирилл сказал:

— Точно. Надеюсь, здесь нам повезет больше.

После этого разговор надолго утих, и все внимание друзей было приковано к тому, с чем их разделяли лишь скорость и тонкое стекло. Все чаще встречались бедные, серые деревни, из которых кто-то будто выкачал все краски волшебным пылесосом, и настроение Кирилла начало неуклонно портиться. Он слышал все эти дурацкие стереотипы, но не ждал, что явь окажется даже хуже. В душе родилось паршивое чувство, смесь стыда и раздражения. То же самое, кажется, происходило и с Арсентием.