(Алексрома) Ромаданов - Плоть, прах и ветер Страница 16

Не дождавшись ответа, она решительно встала, одним широким движением сбросила с себя полотенце, стремительно приблизилась к кровати Игора, стянула с него одеяло и, бесцеремонно взяв за плечо, перевернула его на спину. Он не открыл глаза, но теперь уже было ясно, что он не спит. Через пижамные штаны явственно проступала эрекция.

- Теперь ты видишь?

Лина победно обернулась в мою сторону. Волосы ее были откинуты назад, грудь высоко вздернута, спина выгнута, а длинные ноги напряженно вытянуты. Она по-прежнему была божественна, но теперь превратилась в агрессивно-беспощадную богиню войны. Резкими, отрывистыми движениями она сдернула с Игора штаны, перекинула ногу через его бедра и села на него.

Да, она на самом деле была развратна! Но как это случилось? Как она смогла так быстро перемениться? Я смотрел на ее непристойную позу, на ее похотливо дергающееся тело, слышал ее бесстыжие стоны и не мог ничего понять. Лина была теперь для меня еще большей загадкой, чем прежде, когда я ее меньше знал. Нет, я совсем не знал ее раньше! И тут меня поразила новая мысль: а знала ли она себя сама?

Пока я так размышлял, прикованный, как в параличе, к своей кровати, Лина закончила насиловать Игора. Он так ничем и не показал, что не спит, не сделал ни одного движения, только щеки раскраснелись и лоб покрылся испариной. Мне было неприятно на него смотреть. Лина встала с него, не торопясь натянула платье, деловито оправила его перед зеркалом, картинно чмокнула меня в щеку, влезла на подоконник и выпрыгнула в окно. Как будто ее и не было.

- Ты не умер? - крикнул я Игору.

Он резко открыл глаза и вскочил, будто очнувшись от глубокого гипноза.

- Только не говори, что ты ничего не заметил, предупредил я его.

Игор сильно помотал головой, приходя в себя. Только теперь я увидел, что он действительно в шоке.

- С тобой все в порядке? - озабоченно спросил я.

- Кажется, да, - сказал он неуверенно.

- В какой момент ты проснулся?

- А я проснулся? - бросил он на меня озадаченный взгляд.

Я расхохотался. Он тоже рассмеялся в ответ. Мы поняли друг друга.

- Ладно, давай спать, - сказал я, - завтра разберемся.

Как ни странно, мы очень быстро заснули крепким сном.

Утром сразу после завтрака мы поспешили в бассейн в надежде встретить там Лину. Нас обоих тянуло к встрече с ней, но каждого по-своему, потому что мы не говорили о ней и не вспоминали вслух о том, что случилось ночью. При свете дня ночное происшествие с Линой казалось бредовой книжной фантазией, из тех, что выходят из-под пера незрелых сексуально озабоченных романистов.

Лина была уже в бассейне и загорала в шезлонге с журналом в руках, со сдвинутыми на лоб модными очками в белой оправе с розовыми стеклами. Издали она смотрелась зрелой взрослой женщиной, и мы непроизвольно замедлили шаг, когда подходили к ней. Увидев нас, она отложила свое чтиво, опустила очки на глаза и как ни в чем ни бывало сказала:

Со стороны можно было подумать, что мы встретились впервые с конца вчерашней вечеринки.

- Не за что! - обрадованно заулыбались мы с Игором.

Весь день мы провели втроем в бассейне, резвясь в воде, загорая в шезлонгах или валяясь на траве в тени под липами. Про ночной случай никто из нас не обмолвился ни словом, ни полсловом, ни даже намеком. Когда стало смеркаться, Лина сказала "до завтра", помахала рукой и ушла. Мы проводили ее долгим пристальным взглядом.

- "До завтра"?! - вскричал я, когда Лина уже не могла нас слышать.

- Не забывайте, коллега, что "завтра" начинается в полночь, - изрек Игор академическим тоном.

- Ты думаешь, она придет?

- Не морочь мне голову, ведь ты и сам так думаешь! строго сказал он.

Аллина действительно стала приходить к нам каждую ночь. Полночи мы активно бодрствовали, а потом она уходила к себе, чтобы ничего не заметили воспитатели. Днем мы отсыпались в шезлонгах у бассейна, а ночью все начиналось по новому кругу... Нет, скорее не по кругу, а по возрастающей спирали, потому что каждый раз Лина требовала от нас все большего. Во вторую ночь мы занимались любовью сразу втроем. На третью ночь Лина заявила, что хочет испробовать "все, что только можно", а на четвертую к "все, что можно" добавилось "и все, что нельзя".

Наступила пятая ночь. Мы с Игором заранее гадали, чем наша изобретательная Лина удивит нас на этот раз. Но не отгадали... Лина принесла самодельную плетку, которую сплела из разрезанных на полоски кожаных ремешков. Она приказала нам завязать ей глаза, связать руки и выпороть ее. Когда мы раздели ее, связали и уложили вниз лицом, я протянул плетку Игору. Он молча помотал головой в ответ. Я поморщился, не предвкушая ни малейшего удовольствия от порки. Но оказалось, что я плохо себя знал: после первых же ударов я почувствовал возбуждение и вошел в раж. Я с неожиданным удовольствием полосовал Лину вдоль и поперек, она под моими ударами жалобно скулила, кусая подушку, а Игор подбадривал ее, нашептывая на ухо какие-то утешения. Минут через десять я жутко возбудился от этой какофонии свиста плети, жалобных стонов и сострадательного шепота - и грубо, по-животному, овладел Линой сзади. Игор в этом не участвовал, а только внимательно наблюдал за мной, поглаживая орущую Лину по голове.

Потом мы долго расслабленно сидели на диване и пили чай с вишневым вареньем. Я сидел с одной стороны от Лины и обнимал ее за плечи, а Игор лежал с другой стороны, положив ей голову на колени. Внезапно я ощутил в глубине души одиночество. Сначала я не понял, в чем дело, но скоро заметил, что между Линой и Игором установилась какая-то своя особая связь, которая на меня не распространялась. Он мирно дремал у нее на коленях, а она любовно ерошила его волосы, гладя "против шерсти" и смотрела в его лицо. Я почувствовал, что нахожусь хотя и рядом, но не с ними. Через какое-то время Игор поднялся, взял Лину за руку и увел ее на кровать. Я остался в одиночестве хлебать чай на диване.

На следующую ночь я решил проверить, было это случайным эпизодом или нет. Я опять лупил Лину, и опять Игор горячо утешал ее, и опять я грубо овладел ей, и опять все кончилось чаепитием в тех же позах, и опять я почувствовал пустоту вокруг себя и одиночество в себе. На этот раз я страдал еще больше, удрученный повторением сценария прошлой ночи, а Игору с Линой не было до этого никакого дела. Я пытался привлечь к себе внимание: я рассказывал им о том, как мне бесконечно одиноко и тоскливо, но мои слова падали в пустоту, в ответ на меня удивленно смотрели, как на капризного ребенка, - и в то же время стоило Игору чуть нахмуриться или поморщиться, как Лина тут же склонялась над ним и принималась ласкать с новой силой. И опять Игор увел Лину на кровать, и опять я остался в одиночестве.