Чайна Мьевиль - Три момента взрыва (сборник) Страница 17

Его не оставляло ощущение, что любой неосторожный шаг может стоить ему будущего. Воспоминания сделали его неловким. Наконец он вернулся к себе в магазин, куда ему позвонил Чиверс.

– Наш мальчик, конечно, не златоуст, – сказал он в трубку, – но он старался как мог, и смею надеяться, что с моей помощью его слова прозвучали довольно убедительно. Однако убедительнее всех была сама Гилрой, а мне, признаться, очень хочется посмотреть на эту штуковину там, в земле. Не стану притворяться, что это не так.

Возбуждение приятеля действовало Маккалоху на нервы. Он повесил трубку. Стал вспоминать, какие чипсы покупала у него София. Ничего не вспомнил, взял по пакету разных и сложил в холщовую хозяйственную сумку с изображением распластанной фигуры коллаборанта, прикрывающего собой двух человеческих детей. Под картинкой была надпись: «Любишь погорячее? Езжай в ЭЛАМ!» Добавил пироги, орешки, напитки.

С необычной для себя поспешностью Маккалох выехал из города навстречу надвигающейся ночи и покатил по неухоженным деревенским дорогам. Его старенький слабосильный «Датсун» уже съезжал по каменистому откосу вниз, к лагерю археологов, когда он заметил у палаток полицейскую машину.

В конце тропы громко кричала София, яростно доказывая что-то полицейским, которые не пускали ее к раскопу и красной палатке. Маккалох быстро заглушил мотор, выскочил из машины и побежал туда, где пять или шесть офицеров, заступив девушке путь, пытались воздействовать на нее успокаивающими жестами, которые, однако, ничуть ее не усмиряли.

– Маккалох! – закричала она при виде его. – Да скажите же вы им! Мне надо пройти. Гилрой сбежала!

– Что? – переспросил Маккалох.

Он рвался к ней, кричал, чтобы она повторила то, что сказала. Какой-то сержант отвел его в сторону.

– Вы с ней знакомы? Успокоить сможете? Нам нельзя ее пропускать, у нас приказ. Хотя один черт разберет, что тут происходит.

– Что стряслось? – спросил его Маккалох. – О чем это она?

– Слушайте, я знаю не больше вашего. Гилрой исчезла. В комнате для допросов ее нет. Нам только что сообщили. И не смотрите на меня так, все равно я ничего больше не знаю. Нам нельзя болтать: кто знает, а вдруг ей помогла эта девчонка? Так что пусть сидит на месте. Успокойте ее, ну?

София позволила Маккалоху себя увести. Она больше не шумела, наоборот, была холодна и отрывисто-немногословна.

– Он сто раз меня спросил, видела ли я ее, – сказала она. – Помогала ли я ей. С чего бы это? – Она откинула с лица волосы, мешавшие ей смотреть.

Вместе они устроились на выступе скалы, откуда могли наблюдать полицейских, а те, в свою очередь, видели их.

– Чиверс надеется, что у него все получится, – сказал Маккалох. – И вам позволят вытащить эту штуку.

– Она уже почти готова, – ответила София. – Я предлагала Гилрой назвать процесс гилрификацией. Она посмеялась, но, кажется, не поняла до конца. Вы видели. Те фрагменты. Они светятся.

Вдруг ее лицо изменилось, и Маккалох поглядел туда же, куда и она. По каменистой тропе к лагерю медленно приближался полицейский автомобиль, а за ним еще две черные, официального вида машины. Из передней вышли двое мужчин и две женщины, все в костюмах. Из второй появились трое студентов, которых Маккалох узнал, и Паддик.

На нем был комбинезон – рабочая одежда археологов. София бросилась к нему, но он едва глянул на нее и отвернулся. Сказал что-то своим чиновным покровителям и быстро зашагал прямо к раскопу. Полицейские преградили Софии путь.

– Что он, черт побери, делает? – закричала София.

Маккалох схватил за рукав одного из чиновников.

– В чем дело?

– А вы кто такой? – ответил тот.

– Знакомый Гилрой. Что здесь делает Паддик? Держите его подальше от раскопа, ясно? Алана Чиверса знаете? Он адвокат Гилрой. Ведет переговоры с Баддом. Эта девушка должна получить разрешение вскрыть раскоп, как только все будет готово.

– Да неужели? Так вот, я прямиком от Бадда, это он нас сюда послал. Побег Гилрой сильно осложнил дело, это все признают. В том числе и ваш Чиверс.

– Тогда что вы затеяли? Пустите ее туда.

– Мы пришли, чтобы извлечь находку, но нельзя, чтобы это сделал кто-то из студентов Гилрой, понимаете? – объяснил госслужащий. – Вот мы и привезли Паддика.

София выкрикивала проклятия.

– Остановите его! Чертов самозванец! Это его надо арестовать!

Глубоко в земле, освещенные прожекторами, Паддик и трое его студентов окапывали комковатую, облепленную грязью фигуру.

– Это наше! Профессора! Это она ее нашла.

Приблизительные очертания человеческого тела. Оно лежало не в боксерской позе, как другие погребенные: его руки и ноги были вытянуты, как у пловца. Конечности в основном скрывала земля, кисти рук утопали в каком-то подобии холма, где, очевидно, скрывалась еще одна находка.

– Умоляю, – снова заговорила София. – Никто, кроме профессора, не знает этот состав лучше меня. И уж во всяком случае, не он. Фигура еще не готова. Как вы не понимаете? Времени прошло слишком мало. Надо подождать.

Паддик добавил света. И продолжал копать, с такой силой отбрасывая грунт, что его студенты встревоженно переглянулись. Потом он отшвырнул лопату, взялся за кисть и принялся счищать с открывшейся формы налипшую грязь.

– Кисть слишком жесткая, – закричала ему София.

Чиновница из министерства тоже сделала ему замечание, но Паддик как будто не слышал. Сковырнув с фигуры последние комки грязи, он стал протирать ее тряпкой, открывая чистый пластик.

Тело, которое он откопал, принадлежало женщине.

Он так яростно полировал ей спину, что кто-то из его студентов вскрикнул. Лучи прожекторов проникли в обнаженный пластик, и все вокруг раскопа засияло. Паддик боролся с телом, рассылая повсюду снопы искр.

Света было чересчур много. Похожие на драгоценные кристаллы осколки цвета внутри пластика горели, как расплавленный металл. Их было много. Они наполняли тело вперемешку с мертвыми жуками, мышами, обрывками корней и мелкими камешками.

Паддик дочиста протер лицо статуи и отшатнулся, не сдержав крика.

– Господи, – прошептала София.

Студенты Паддика вытаращили глаза.

У Маккалоха пересохло во рту.

Слепок сверкал. Мгновение все длилось. Прозрачность находки едва позволяла разобрать, где у нее лицо, не говоря уже о том, чтобы опознать в его чертах сходство с конкретным человеком. Но резкие, угловатые контуры, с двух сторон ограниченные ладонями Паддика, приковали к себе все взгляды. Черты, точно высеченные из камня, выступ носа, как орлиный клюв.

Они источали свет. Находка сияла.

– Она же не готова, – сказала София. Совсем тихо, но Маккалох услышал.

Паддик сжимал статую. Женщина из Министерства древностей прыгнула в яму и с криком «Помогите!» стала отрывать его от находки, но он продолжал яростно тянуть и дергать открытие.

И, поскольку смола еще действительно не застыла, прозрачная женщина начала медленно перегибаться в поясе, словно бы от боли.

Паддик, как очумелый, давил на ее лицо, будто хотел выдавить из него какие-то ответы. Ее черты, мгновение назад такие четкие и знакомые, начали втягиваться внутрь головы, как будто в ней образовался вакуум. Постепенно они превращались в уродливую, неопознаваемую маску. Непохожую не только на конкретного человека, но и на человека вообще.

Фигура корчилась. Свет еще горел, искры еще сияли у нее внутри, но все реже и тусклее, а она оседала и съеживалась, словно пластиковая кукла в огне. Наконец от нее остались ступни и кисти рук, соединенные между собой длинным тонким шнуром, похожим на пуповину. Маккалох отвел глаза: он не мог смотреть на это.

Переливы красок померкли. Находка больше не была человеком: от нее остался отвратительный сгусток, начиненный мертвыми насекомыми, как булочка изюмом.

Наконец в яму спустились полицейские и оттащили Паддика. Он-то как раз не сводил глаз с уничтоженной им находки, словно жалел о том, что натворил. Яма наполнилась людьми, все они пытались что-то сделать.

Маккалох отвернулся, выбрался из-под брезентового навеса и, не оглядываясь, пошел. У своей старой колымаги он остановился и стал смотреть наверх, в темное безлунное небо.

– Чертов ублюдок! – донеслись до него вопли Софии.

Он сделал глубокий вдох и, чтобы успокоить разогнавшееся сердце, посмотрел на созвездия: ему вспомнилось, как он впервые узнал Пояс Ориона в небе над одним лондонским кладбищем, куда он, в ту пору меланхоличный подросток, вышел покурить.

Два дня после раскопок Маккалох никому не звонил и сам не отвечал на звонки.

Полицейские объявили по всему острову поиск. Но Гилрой так и не нашли. Ни тогда, ни после.

Он ни с кем это не обсуждал. Люди наверняка всякое болтают об исчезновении профессорши. Постепенно эти сплетни будут обрастать подробностями, чем дальше, тем чуднее. Маккалоху не хотелось их слушать.