Павел Парфин - Сопротивление бесполезно ! Страница 18

...В замок трансильванской графини Элизабет Батори, родившейся черт знает когда - в 1560 году, внезапно ввалился Бритоголовый Здоровяк (знакомый нам по другой истории под именем Лысый-толстый). Свой девятнадцатый год рождения он отпраздновал накануне - 16 августа 2001 года. - Опять ты, - поморщилась графиня. - Глаза бы мои тебя не видели! В ответ Здоровяк лишь обреченно застонал. Мадам Батори, нехотя отложив в сторону недоеденную ногу молодой служанки, тихо приказала: - Поди сюда! - Постойте! - Здоровяк принялся судорожно рыться по карманам. - Зря стараешься. Больше не поймаешь меня... на резиновую кожу. - А это? - Здоровяк предложил графине початую бутылку водки, прихваченную на похмелье. Понюхав, мадам Батори с отвращением оттолкнула бутылку: - Как вы в будущем пьете такую гадость?! - Тогда жевачку? - наш герой неуверенно протянул графине "Дирол". - Зачем это? - Чтобы жить с усмешкой. - Что?! Да как ты смеешь! - закричала графиня, презирающая беспричинный смех и бестолковую радость. - А что это у тебя в том коробке? - вдруг заинтересовалась она. - В каком? Вот в этом - спички, - и Здоровяк продемонстрировал мадам Батори, как зажигается спичка. Графиня вмиг обомлела от такого чуда. - А вот в этом... Хи-хи-хи, - юноша глупо захихикал. - Здесь, мадам, колдовское зелье. - Так уж и колдовское, - скептически отозвалась графиня, знавшая толк в черной магии. - Дай сюда... Трава. Опять вздумал меня дурачить?! - Это не просто трава. Мадам, это марихуана, - оглянувшись по сторонам, заговорщическим шепотом выдал наш герой. - Так что с того? - Ну... Можно косячок курнуть. - Зачем? - графиня сняла со стены плеть со стальными шариками на конце и приготовилась хлестнуть Здоровяка. - Я же сказал вам: это колдовская трава. Она поведет вас в другие миры, раздвинет границы сознания... - Если в тех мирах водятся молодые упитанные крестьянки, которые, увы, с некоторых пор перевелись у меня... Гони свой косяк! Здоровяк курил марихуану, с упоением выдыхая дым в рот графини. Наш герой курил и одновременно целовал красивую мадам Батори, уже порядком прибалдевшую. Незаметно от нее юноша лишал ее одежды... Но представлялось ему совсем другое. -...Такое даже под кайфом не привидится! - Здоровяк покрутил головой и побежал что есть сил. Он бежал по пустынным ночным улицам маленького провинциального городка, разгоняя руками водянистый свет фонарей. Накрапывал дождь. Чугунные тела фонарей стояли, будто в поту, в мириадах черных капель. Фары авто алчно сверкали из ночи. Вокруг не было ни души, ни деревца... ...Элизабет с изумлением озиралась: вокруг было столько разноцветного света, невообразимого шума, музыки и чужих волнующих запахов. Тело само отдавалось новому ритму. Лысый парень с красным камнем в мочке левого уха, назвавшийся ди-джеем Славко, командовал тусовкой, облаченной в блестящий шелк и искусственную кожу. По лицам танцующих стекали капельки пота. Элизабет захотелось писать. Выйдя из туалета, где даже бумага была синтетической, она подошла к барной стойке и заказала бокал мартини. Фи! От мартини несло нашатырным спиртом! На голове бармена хорошо были заметны рожки, сзади между ног телепался черно-бурый хвост. К своему стыду Элизабет почувствовала острый приступ голода. Ей казалось, что если сейчас же она ничего не съест, то непременно пропустит что-то очень важное, не узнает главного... - Мистер дьявол, не найдется ли у вас чего-нибудь... настоящего? - с таким вопросом Элизабет обратилась к бармену. - Настоящего? - ухмыльнулся бармен с рожками и хвостом. - Разве тебя зовут Ева? - Нет. Я Элизабет Батори, продлившая свою молодость, купаясь в крови девственниц. - Это круто. Тогда держи, - бармен протянул Элизабет яблоко... ...Кто-то дышал Здоровяку в затылок, кто-то наступал ему на пятки, а вокруг как назло - наглухо закрытые двери подъездов и ночных магазинов, ни души, ни деревца. И вдруг впереди - какой-то одинокий ствол, мокрые ветки совершенно без листьев, будто на дворе конец октября. Здоровяк с разбегу прижался к одинокому дереву, почувствовал беззащитный ток его сока. Подняв к ночному небу взгляд, полный слез, Здоровяк увидел яблоко. Единственное яблоко на случайном дереве. Юноша потянулся к нему всем телом, всей душой... ...Есть! Элизабет с оглушительным хрустом откусила добрую треть яблока из него в лицо бармена брызнул алый сок. - Ну и что теперь тебе ведомо? - вкрадчивым голосом спросил бармен, наливая Элизабет второй бокал мартини. Сейчас от вина пахло редким букетом трав. - Не твое чертячье дело! Пора с этим кончать!! - угрожающе рыкнула Элизабет, показав бармену клыки... ...Они давно выкурили марихуану. Когда Здоровяк поцеловал графиню, та аккуратно отстранила его голову и со словами "Пора кончать!" впилась в горло. Торко, равнодушно наблюдая за привычным зрелищем, громко, громче сосавшей кровь графини, грыз яблоко.

...Гриценко круто развернулся и хотел было с разворота заехать в переносицу первому "сборовцу", сломя дурную голову летевшему навстречу, да тот, гад, ловким оказался - под рукой проскочил. Зато второй налетел на Гриценковские клыки. Серега клацнул ими - и черенок для лопаты жалко звякнул об асфальт. Клацнул другой раз - и черная кровь фонтаном ударила из перекушенной молодой шеи. Но ни одной капли не обронил Серега, не дал пропасть кровушке, всю выпил без остатка. А мятое тело, будто пустую "тетрапаковскую" коробку из-под томатного сока, откинул прочь. Ох и бежали от Гриценко, увидев такое, оставшиеся четверо! От одного из них явно воняло говном. "Сопротивление бесполезно!!" - вопил вдогонку как резаный Серега и ржал, ржал, сумасшедший... Гриценко вмиг успокоился. И на хрена ему теперь та станция? Сыто икнув, пошел обратно домой. Потом, будто что-то вспомнив, вернулся, склонился над трупом, порыскал в карманах - нашел наполовину пустую пачку сигарет. Там же были спички. Мокнув спичку в каплю крови, сиротливо выступившую из раны на шее, написал на бумажной пачке адрес двухэтажного дома с клетчатыми окнами и запихнул обратно.

* 9 * На подходе к своему дому Гриценко неожиданно невесть отчего забеспокоился, решил позвонить дочери. Благо забыл отдать Коровину телефонную карточку. Позвонил от Дома связи. - Маруся, добре запри дверь и не пускай меня. Чуешь? Шо бы я тебе не говорил - не пускай... Нет, подожди, шо я несу? Закройся в туалете и... Меня сильно избили, Марусь, так я не хочу, шоб ты видела меня таким. Тьфу, вот беда, господи! В коридоре было темно и тихо, слышалось лишь ровное мурлыканье работающего холодильника. Включив свет, Гриценко впился взглядом в телефонный справочник. Насчитал сорок две фамилии Бойко, сокрушенно покачал головой: "Мать честная, как же мне всех прозвонить?" Набрал номер Сашки Спинова. - Саня, ты спишь? У меня новая беда. Нет, Людка не вернулась. Я скажу. Только ты не смейся и не думай, шо я псих какой-то. Хорошо? Саня... Короче: меня укусил вампир. Слышишь - вампир! И теперь я сам стал вампиром, точнее, як его... вурдовампом. Мне тоже несмешно. Я уже загрыз двоих, Саня... За спиной Гриценко раздался испуганный вскрик. Враз обернулся - дочь! В больших глазах - ужас, по лицу волнами пробегают то свет, то тень... Серега, рыкнув сначала нерешительно, потом, обнажив желтоватые, как у заядлого курильщика, клыки... Зверь восстал в Гриценко, он кинулся, ощерив клыки, на дочь, та, пискнув, шмыгнула в туалет, щелкнула изнутри щеколдой. Серега со всей дури забарабанил кулаками по двери, стал рвать ее когтями, пинать, биться плечом и орать не своим голосом: "Обмажься какашками, тогда я тебя не трону!!" Давясь слюной, с треском выломал дверь - и тут же ему залепили глаза говном! Подавив в себе всхлип, дочь прошмыгнула под слепой рукой отца и, уже оказавшись за его спиной, дала волю чувствам. Рыдая и голося во весь голос, Машка выбежала из квартиры. Сколько с того момента прошло времени - десять минут, полчаса, час... Сильно ссутулившись, тяжело дыша, точно зверь, который только что ушел от собачьей облавы, Гриценко поплелся прочь из коридора. Как вдруг ожил, застучал в спину частой пулеметной очередью телефон. - Ты что ж делаешь, идиот?! - на том конце провода раздался возмущенный голос Спинова. - Дочь до смерти напугал! - Я тебе говорил, а ты не верил: я вурдовамп!! - пришел в бешенство Гриценко и едва не разгрыз телефонную трубку. - Лечить тебя надо! - не сдавался Спинов. - Чем, осиновым колом?! - Не знаю... Что ты собираешься делать? - Сашка неожиданно заговорил тихим, усталым голосом. - Мстить. - Что?! - вновь сорвался на крик Спинов. - Вампиры мстят?! - Мне плевать на остальных! Для меня это... Як его?.. Во! Дело чести перегрызть горло тому подонку, шо бил меня клюшкой по башке! - Ты уверен, что хочешь смер... отомстить тому мальчику? - подумав минуту, спросил Спинов. - Мальчику?! Бачил бы ты того мальчика! - Гриценко орал, словно лаял. Потом вроде как успокоился, царапнув клыком по пластмассе, недовольно засопел в трубку: - Шо ты имеешь в виду, Спинов? - Ну, может, ты на нем хочешь сорвать злость, а виноват по-настоящему другой? - Шо-то я тебя не пойму, Спинов. Ты шо, хочешь выгородить того ублюдка?! рявкнул Гриценко и, в сердцах двинув пудовым кулаком по несчастному телефону, продолжал орать в испуганно запипикавшую трубку: - Только потому, шо я вурдовамп?! Не мешай, Спинов! Не вздумай вставать мне на дороге! А то я и твою кровушку высосу!.. ...На солнце словно вспышка случилась: глаза Сереге выжигал ядовитый желто-зеленый свет, от которого, точно круги на воде, разбегались радужные кольца. Они засоряли собой Серегин взгляд, разбивали его ясную целостность, явившуюся ему всего на несколько дневных часов, но, столкнувшись друг с другом, тонули во взгляде, раскаленными обручами падали на дно и без того воспаленного Серегиного сознания. Вурдовампы, взяв Гриценко в кольцо, посадили его лицом к будто разлинованному в клетку окну. Солнце и в самом деле жарило нещадно, чтоб ему пусто было! А может, во всем виновато окно? Может, в нем не простое, а увеличительное стекло? Тьфу, вот напасть! Тут еще Коровин с дурацкими угрозами... - Где твоя дочь, Гриц? - Коровин подошел сзади к Гриценко, неподвижно сидевшему на стуле. Старый вурдовамп склонился над Серегой, коснувшись бакенбардом его левой щеки. - Где твоя дочь, я тебя спрашиваю?! - Коровин зашипел громко-громко, как гусь. - В надежных руках, - ляпнул невпопад Гриценко. Наверное, жгучее солнце так на него подействовало. - Что?! Ты пренебрегаешь нашим обществом?! Все слышали: Гриц презирает нас! - Коровин грозным взглядом обвел присутствующих - его глаза сверкнули радостным яростным огнем, не обещавшим ничего хорошего не только Гриценко, как изваяние, застывшему на стуле. В полуденный час среди собравшихся здесь, на втором этаже старого деревянного дома, было немало тех молодых и праздных, что позапрошлой ночью были загрызаны вурдовампами в гольф-клубе на Чугуевском. Теперь они сами стали нелюдями, теперь они сами были не прочь напиться человеческой крови, дай только дождаться ночи... На вид еще совсем молодой, толстый здоровяк с бритой головой (на самом деле - почти двое суток как мертвец, которого Гриценко в жизни окрестил Лысым-толстым) ковырялся в носу. Значит, где-то рядом должны были ошиваться еще двое - Прилизанный и Бейсболка. Тем временем, не вынимая пальца из носа, Лысый-толстый вдруг выпалил: - Это Грицу дорого будет стоить! - Дорого?! - взорвался Коровин и, обежав стул, чуть не впился хищным поцелуем в отмороженную физиономию Гриценко. - А ты знаешь, Гриц, что этой ночью мы напоролись на засаду?.. Трех наших какие-то козлы проткнули кольями! - Коровин вдруг как завизжит: - Это твоя дочь навела!! Да!! - Чушь, бред! - закрылся рукой от Коровина Гриценко. - Я же сказал: она в надежных руках! - Так, значит, это правда? - глаза Коровина были совсем близко, они расширились до невиданных размеров и налились желтоватым белком, став похожими на растекшуюся по сковороде яичницу. В желтой студенистой массе ужасных глаз вурдовампа пульсировала красная жилка. - Это правда, Гриц? Твоя дочь сбежала от тебя и настучала ментам... Нет, менты слабы против нас. Ну, я не знаю, кто были те гады, что закололи наших! Но твоя дочь ответит за это! Или погоди-ка... Вот что я скажу, Гриц: ты должен доказать нам свою преданность. Да, доказать! Приведи ее к нам или... выпей из нее кровь. Сам выпей!! - Рехнулся?! - Гриценко, как ужаленный, вскочил со стула. Куда только девалось его напускное безразличие! (В ответ раздался угрожающий ропот и дружный рык вурдовампов.) - Это ж моя дочь, Коровин! - Уже не твоя. Ты покойник. Гриценко стремительно обернулся к тому, кто бросил эту фразу, прозвучавшую точно приговор, и встретился взглядом с Лысым-толстым - первым, из кого вурдовамп Гриценко высосал кровь. Тонкие бледные губы бритоголового толстяка искривила мерзкая улыбка, полная ненависти и презрения. "Все-таки я прав, - ухмыльнулся про себя Серега. - Месть существует и среди вурдовампов. Вот засранец - решил мне напакастить!" - Ну так что - по рукам? - Коровин смотрел на Гриценко пронзительным, выжидающим взглядом. - Что "по рукам" ? - решил тянуть время Серега. - Ты дураком-то не прикидывайся! - Коровин зло сжал длинные плоские губы, да так, что из нижней брызнула кровь. - Повторяю для особенно хитрых: или ты ведешь ее к нам, или... - А если не то и не другое? Шо тогда, Коровин? - с нарочитым смешком перебил Гриценко. - Тогда мы сами найдем твою дочь и прикончим! - звенящим, леденящим душу шепотом зашипел Коровину. - А потом загрызем твоих друзей. Как там его?.. Спинова. Да-да, Алекса Спинова и его башковитого сыночка! Ну?! - Ладно, твоя взяла, - устало сдался Гриценко. - Смотри, попробуй только схитрить! Слова эти были сказаны не Коровиным, а вновь все тем же толстяком с выбритой наголо головой. Отныне на ней не вырастет ничего.