Феликс Дымов - Аленкин астероид Страница 19

И две Туни затуманенные. И экран. И операторы. И мама, тихо замершая на краешке стула. И светящийся марсианский цветок на подоконнике. Затиснула я роботеску в угол дивана, спиной отгородила:

- Признавайся, противная, ты с самого начала подозревала, да? С самого-самого начала?

Туня вылупила на меня честные-пречестные блюдечки:

- О чем?

- Не юли! Уже час назад спасатели должны были вызволить дядю Исмаила!

Стараюсь не кричать, но строго-строго на нес смотрю, чтоб не отпиралась. Вот отчего ее болезнь, и нерешительность, и странная игра в прятки. Уж тысячу раз дядины шансы исчислила! Рада бы солгать, да не научена. А мне голая правда нужна. Поэтому тереблю се, не даю опомниться:

- Излагай. Живо!

- Тебе не понять.

- А я Антона Николаевича иопрошу. Он разъяснит.

Мое обещание окончательно сразило ее. Туня отчаянно всплеснула ручками:

- Понимаешь, сгусток скрученного Пространства вместе с пилотом выдавило в Пояс Астероидов. Теперь Пространство растекается. И не дает спасателям приблизиться к дяде Исмаилу. Это как если бы из мяча начал во все стороны ветер дуть - смогла бы ты подплыть к мячу на легком перышке?

Туня снова закручинилась. А я молчу, слова ее обдумываю.

Ну зачем, зачем дядя Исмаил мой оун выбрал? Неужели никого поумнее не нашлось?

- Это окончательно? - спросила я, не глядя на роботеску.

- У него же скафандр порван! - заскулила Туня. - И энергоресурса всего на 26 часов. Даже на обогреве экономит.

- Тихо! - прервала я. И к оператору: - Не могли бы вы срочно соединить меня с Антоном Николаевичем?

- Что случилось? - всполошился папа. Он вошел на цыпочках и не слыхал нашего с Тунсй разговора. - Ты же знаешь, Алена, как он занят. Только и дел у него - по два раза на дню беседами с тобой развлекаться!

Тетя Кима вскочила, руки перед грудью в кулаки сжала - и обратно на диван осела. Мне некогда никому ничего объяснять. Настаиваю просто так:

- Нет, соедините! А если нельзя с Антоном Николаевичем, то хотя бы с Читтамахьей!

- Не надо с Читтамахьей, девочка, я уже здесь! - раздался от порога медленный голос, и ко мне неторопливо подошел Антуан-Хозе. Сейчас, когда надо было куда-нибудь бежать, звонить, рвать на себе волосы от скорби, его застывшее смуглое лицо вызывало неприязнь. Он привычно-ловко присел на корточки, с секунду смотрел на меня без слов и едва заметно раскачивался. Потом положил руку на спину зависшей возле нас Туне: - Я вижу, ты все знаешь, Аленушка. Мне трудно было бы рассказать. Мы бессильны...

Я оценила, как по-взрослому он выговорил мое имя, немножко затягивая его посредине, так что получилось "Алеунушка"... А бедная Тупя, уловившая только смысл фразы, затряслась, словно раненая.

- И ничего-ничего? - замирая, спросила я уже без всякой надежды и сама знала: пи-че-го! Иначе бы Главный ТФ-конструктор здесь не рассиживал!

Читтамахья встал, по-восточному сложил руки ладонями вместе, наклонил голову. Но он меня больше не интересовал.

Я смотрела, как кровь отливает от лица тети Кимы, как красная капелька выступает у нее из прокушенной губы.

Я с силой отерла щеки. Включила оун. Нащупала дядю Исмаила. И, стараясь выглядеть беззаботной, сказала:

- Дядя Май, мы с Остапкой сыграем тебе сказочку...

Выставила его перед собой, нарочно держу так, чтобы он

зевал и причитал жалобным голосом: "Кормить, голодный!"

Раньше дядю Исмаила забавляла кукольная электроника и ее маленькие домашние возможности. Но сейчас я сразу поняла, что взяла фальшивый тон.

- Погоди, Олененок. - Он жестом отстранил меня и уставился через мое плечо на неподвижную фигуру АнтуанаХозе.

Читтамахья, не мигая, выдержал его взгляд. Тишина такая наступила слышно было, как внутри кукольного туловища что-то тихо тикает. Дядя Исмаил все понял, на секунду потемнел, будто тень на него пала, но тут же выпрямился, расправил лицо, покосился на шкалу ресурсов у себя на рукаве:

- Осталось чуть больше суток. Точнее, двадцать пять с половиной часов.

"Ой, как много! - подумала я. - Это же еще целхю ночь и целый день мучиться! Не смогу я..."

Подумала - и ужаснулась. Какие ж гадкие мысли могут прийти в голову? Себя пожалела! Как же, бедняжка, спать тебе не придется! Глазами и ушами ему до самого конца служить! Да чем же еще ты можешь помочь? О нем, не о себе думай! Если не о спасении, так хоть о спокойствии человека позаботься!

Обругала я себя мысленно и сама же себя остановила:

надо думать о нейтральном, о легком, о приятном... Ведь на прямом контакте он любые мысли улавливает. В том числе и эти, о нем... Вроде бы пока не заметил моего предательства, с Читтамахьей занят...

- Давно догадался? - спросил Антуан-Хозе.

- Давно. Когда спутники мои, бродяги межпланетные, начали расползаться. Ты же знаешь, в каменном рое осколки по параллельным орбитам следуют... А у меня - полюбуйся, как вокруг вычистило! Сгусток Пространства?

Читтамахья кивнхл. А я прислушивалась, не дрогнет ли у дяди голос.

- То-то я вижу, забеспокоились метеоритики, прочь побежали... В точном соответствии с законом кубов!

Молодец. Справился. Говорит таким тоном, будто,разбегайся они по другому закону, они бы ему личную обиду нанесли.

Повел дядя Исмаил браслетом. Действительно, камни и глыбы, которыми он вначале хвастался, теперь вдали мелькают. Только одна скала с размазанным по поверхности к"ском капс"лы не покинула потерпевшего аварию космонавта.

Дядя Исмаил прислонился к ней, ласково похлопал по шершавому боку:

- В обнимку с этой скалой из ТФ-контура выцарапывались...

Он сел на краешек, свесил ноги в пустоту. Точно жук, наколотый на острый каменный выступ.

- Сколько времени это может длиться?

Дяде не хотелось выглядеть трусом, и он избегал говорить о Пространстве вслух.

Читтамахья с трудом заставил себя ответить. Я физически ощутила тяжесть этого ответа:

- Дней пятьдесят. Если б не Аленушкин оун, даже локатором тебя не достать...

Дался ему мой оун! Да, может, не понадейся он на связь со мной, никакого бы несчастья не случилось! Может, это я виновата, что его занесло в Пояс Астероидов!

И, к своему стыду, я повалилась на диван и немножко заплакала. Ведь вот сейчас 28 миллиардов зрителей смотрят, как у них на глазах погибает хороший человек, и никто не в силах помочь. Ни отважные спасатели. Ни сверхмудрые преданные разведчики. Сто кораблей к нему в эту минуту ломятся. Мчат изо всех сил, а всё на месте: не могут заколдованного пути одолеть. На миллионы километров перед ними пустая пустота расстилается. А в самой середке этой пустоты человек на астероиде примостился, ногами вакуум месит, старается о страшном не думать. Пока еще полон сил и здоровья. Но и тепло, и воздух, и живой дух иссякают в скафандре. Через несколько часов вздохнет последний раз - и ледяным сделается. Отберет его Пространство. Потому что без энергии наедине с космосом - хуже, чем на трескучем морозе голышом очутиться. На Земле всегда есть надежда на помощь. А в космосе ничего нет. Ни воздуха. Ни надежды.