Александр Щеголев - Инъекция страха Страница 19

— С какой компанией? — он нашел, что спросить, когда монолог окончился.

В голоске собеседницы прибавилось сладости, ибо наша Зоенька, милый вы мой, давненько к нам не заходила, она вообще теперь к старым друзьям не заглядывает, наверное, ха-ха, богатой и гордой стала! Так что про ее нынешние компании никому ничего не известно, увы и ах. Да, милый вы мой, именно увы и ах. Знали бы вы, как все здесь в Пскове вам сочувствуют, но помочь ничем не могут…

Холодный линолеум обжигал голые подошвы ног. Снизу вверх поднимались тоскливые мысли о том, что надо бы тапки надеть, иначе запросто можно снова влипнуть с простудой.

— Подождите, — попросил женщину Андрей, — я что-то не понимаю…

— Вы знаете, я Зоеньку тоже перестала понимать, — с готовностью откликнулась телефонная трубка. — Она ведь сама просила, чтобы я помогла ей пристроиться в нашем кукольном театре. А теперь, когда я с таким трудом договорилась о собеседовании, у нее времени не нашлось даже на то, чтобы просто в театр зайти. Чем она может быть так занята?

Голос был не сладким, а липким. Какая мерзость.

— Спасибо, — ответил Андрей на все вопросы сразу и оторвал наушник от уха. Там что-то квакнули, но опоздали, трубка уже вернулась на место.

Вот тебе и подруга жены. Вот тебе и Зоенька. Вот тебе и позвонил… Андрей одел материны шлепанцы, которые были на пять размеров меньше, вошел в большую комнату, включил свет и сел. Диван, на котором спала мать, был не собран, постель белела несвежими внутренностями. Он сел на постель. Но ложиться, окунать мозг в вату — казалось чем-то неестественным, не свойственным человеческой природе.

Человек проснулся.

Звенящая, вибрирующая от нетерпения пружина раскручивалась в нем, выпрямляя позвоночник, наполняя тугой злостью руки, ноги и другие члены. Пружина, которой раньше не было. А может, была, скрываясь где-нибудь в нижней части живота, в нижних чакрах астрального тела, о существовании которой Андрей до сих пор не подозревал. Неповторимый комплекс ощущений, каждый мужчина хоть раз в жизни испытывает это. Освободившийся от стопора механизм оканчивался кулаком, свободно двигающимся по телу — из живота, сквозь шею, в мозг, снизу вверх, снизу вверх. Удар, еще удар… «Уехала вчера!!!» Поездом? Или автобусом? И куда, хотелось бы знать? Причем, уехала рано утром, значит, к вечеру была уже здесь. Но — вчера! Здесь — это где? Точнее, у кого? Вот наиболее точный вопрос, в который ударил побелевший от яростного напряжения кулак. У Кого?

С Кем?

Андрей встал. Да, он проснулся. Голова если и болела, то где-то далеко, вне комнаты. «Компания» — до чего же неприятное слово! Потому что неведомая компания жены была отдельно, муж в это слово не вмещался. И еще одно слово — «театр». У Зои, оказывается, не нашлось времени, чтобы придти на собеседование. «Чем она может быть так занята?..»

Андрей сел. Эта последняя из доложенных подругой сплетен не укладывалась ни в какие рамки. Значит, договора на постановку не существует? Никто от жены не требует придумывать художественное оформление очередного спектакля, утверждать эскизы на худсовете, разрабатывать и делать куклы, давать ценные указания бутафорам, которые рисуют и монтируют декорации? Мираж, красивая сказка… А ведь как Зоя радовалась, вернувшись в прошлый раз из Пскова, что ей удалось «пристроиться» в местном кукольном театре! Пусть пока на один спектакль, но с перспективой. В Питере-то мастер-кукольник работу по специальности не найдет, все схвачено. И Андрей радовался вместе с ней, тем более, что она привезла аванс. Как все было искренне… Неужели — ложь? Откуда у жены в таком случае деньги! Ведь был «аванс», был, никуда не денешься. Что за тайны? Боже, какая грязь… Может, так называемая подруга жены попросту наврала, переполненная обидой и завистью? Или путаница произошла, испорченный телефон?

Ошибка, недоразумение…

Андрей встал. Из чьей пасти вывалилась ложь — погаными сгустками слизи? Он сел. Кого спросить? С кем делать очную ставку, где искать пропавшую Зою? Он запутался: сидит ли он на разоренной постели, стоит ли, сжимая и разжимая кулаки… Оказалось — стоит. Если человек встал, значит, настало время что-то делать. Итак, где искать Зою? Впрочем, зачем ее искать — стерву, шлюху, артистку? Сама явится, куда денется!

Будущее представлялось предельно ясным. Вопрос «С кем она сейчас?» не имеет никакого смысла, потому что все кончено. Семьи больше не существует. Например, жена могла в свое время «побывать» с доцентом Шлемой, почему бы нет? Еще и не один раз. А то чего вдруг он, такой гениальный и зажравшийся, тратит столько сил на ребенка нищих родителей? Плата в форме кукол или бесплатного репетиторства — как бы само собой, но должен же быть у человека настоящий интерес! Андрей, если честно, давно внутри себя удивлялся случившемуся чуду, думал, что просто повезло, хороший человек на пути попался, тем более, Ефим Маркович неоднократно говорил, что Зоя чем-то напоминает ему умершую мать. Сентиментальность, конечно, тоже причина — если другой нет под рукой. На самом деле, старый пердун, вероятно, любит не только свою мать, но и молоденьких женщин. По-другому и быть не может, и только слепой этого не увидел бы. Слепой…

Андрей едва не застонал. Обида распухала гигантским пузырем, упираясь в небо.

Любимая Зоя… если со Шлемой что-то у нее было, то ведь это что-то — ради дочери! Является ли оправданием такой аргумент? Предположим также, что ни с кем больше она не позволила себе… как тогда? Она — мать, прежде всего мать, и только потом — жена. Негодяй воспользовался своим положением, поставив отчаявшуюся мать перед выбором: либо Алиса будет всю жизнь получеловеком, либо… «такой пустяк, душа моя, подите ко мне, сделайте старика счастливым…» Да ведь и он, Андрей, готов ради ребенка на что угодно! Да хоть убить!.. «Почему же ты не убил психа Сашу, будучи уверенным, что твою семью сейчас перестреляют? — горько спросил он сам себя. И сам же себе резонно возразил: — Там — было по-другому, потому что оружия в доме нет, а с голыми руками Сашу не возьмешь, и вообще, того, что было, не могло быть, да и причем здесь Саша…»

Не отвлекаться!

Предположим для простоты, что Зоя позволила себе — со Шлемой — всего один раз. Много ли это — один раз? Можно ли думать, что этого «раза» как бы не существует, получится ли так думать? Ради ребенка. Подвиг матери плюс подвиг отца. Фу, какая грязь. Мексиканская мелодрама… Любимая Зоя — такая вся приличная, до мозга костей, копия своей лучшей подруги, вежливая — с другими, воспитанная — со всеми, кроме мужа. Спрашивается, зачем она каталась во Псков, если не в кукольный театр? И раньше, и сейчас. Как можно догадаться, желание навестить родную мать-тещу — тоже всего лишь версия для идиота-мужа. Так что не надо про подвиг, не надо! Хватит сказок. «Один раз», ха-ха! Действительно ли она ездила в Псков? Междугородние звонки изредка раздавались — жене важно было узнать, все ли дома в порядке. Из Пскова ли? Вот и в этот отъезд она звонила пару дней назад. Андрей не сказал ей про возобновление своего бронхита, во-первых, чтобы зря не волновать, во-вторых, потому что острая форма уже отступала, и в-третьих, в главных — тогда пришлось бы сказать и про бабушку Свету, маму Андрея, про то, что ненавидимая женой свекровь постоянно присутствует здесь, в квартире, и что Алиса ее очень любит. Андрею хотелось еще чуть-чуть пожить без свободы воли, окруженным настоящей заботой, как в детстве. Вот и поговорил с женой, истинно по-американски, мол, у нас все о'кей, работай спокойно, передавай привет теще. Хотелось подольше оставаться ребенком… Впрочем, не отвлекаться!