Андрей Шапеев - Переменчивые Просторы, или Инженер и баклажаны Страница 2

Что за черт! – говорит он с тупой физиономией истукана. Реклама.

Что за черт. Ты дашь мне посмотреть фильм или нет? – не отступал я.

Пожалуйста, Боря, это очень важно.

Тогда я пойду досмотрю фильм у соседа.

Да, да, иди.

Мне очень не хотелось смотреть по интернету, сам не знаю почему. Может, поколение не то, может, просто искать было лень, а может, я чувствовал, что пропадет какой-то совершенно особый шарм от фильма по телевизору. Да, скорее всего, и то, и другое, и третье.

Я все равно люблю тебя, – сказал я как можно более драматично и добавил, – хотя ты и эгоистка.

Я тебя тоже, хотя ты еще больший эгоист.

Может, поэтому мы до сих пор вместе? Нас друг от друга спасает эгоизм.

Да, может быть.

Ну и ладно, – пожал я плечами, – поговорим потом. Спасибо за ужин.

У соседа было слишком жарко и накурено. Но это все равно лучше, чем «Пластиковые цветы». Черт возьми, как можно вообще так назвать сериал?

У соседа я уселся в кресло и продолжил смотреть фильм. Худощавый и сутулый сосед с бесцветным выражением лица пил пиво и беспрестанно курил, сидя в коридоре между залом и кухней, откуда ему был виден телевизор.

Ты извини, что я тебя побеспокоил, просто очень нужно досмотреть этот фильм именно сейчас.

Да ничего. – Ему, похоже, было абсолютно безразлично.

Все пивком балуешься? – спросил я.

Только что начал.

Я досмотрел до сцены с иллюзионистом, как вдруг зазвонил телефон протяжным рыком, напоминающим стрекотание двуручной пилы о мокрое дерево. Сосед подошел и снял трубку:

Алло, – не вынимая сигареты изо рта, ответил он. – Где? Сейчас.

Что? – удивился я ткнувшейся мне в плечо трубке.

Это тебя.

Меня? – удивился я, и добавил шепотом, – кто?

Какой-то мужик.

Но почему сюда, к тебе? – спросил я. Сосед пожал плечами и вернулся на свое место, а я приложил трубку к уху, – э… да?

Послышался скрипучий и медлительный мужской голос:

Здравствуйте. Борис Степаныч?

В этом голосе практически не было ни одной эмоции. Я сразу подумал, что это с работы.

Да, это я… – сказал я и добавил, – наверное. – Мало ли, может звонили какому-то другому Борису Степанычу.

Мне будет трудно объяснить, кто мы. Но нам необходим инженер, и мы обращаемся к Вам как к инженеру.

Так. Только я совершенно обычный инженер и никому визиток не даю. Просто работаю в фирме, и все.

Это совершенно неважно, – сказав так, голос замолк. В трубке дико завывал ветер, и я посмотрел в окно, но увидел там тихий солнечный вечер без единого дуновения – листья на деревьях застыли, как на фотографии. Глядя на них, я ждал продолжения, но его не последовало. Наверное, мой собеседник счел такую реплику самодостаточной.

И чем я могу помочь? – не выдержал я.

Вы не волнуйтесь, – успокаивающе растянул голос, – Вам хорошо заплатят. Ничего по вашим меркам криминального. Просто у нас закончились инженеры.

Я прокрутил в голове последнюю фразу.

Закончились инженеры?! – воскликнул я.

В трубке молчали так, как будто там никого не было. Порывы ветра перегружали микрофон. Я не дождался ответа и перефразировал:

То есть, как это – закончились?

Вот так, отработали и ушли восвояси. – На этот раз ответ проскрипел сразу же.

А обратно их не вернуть, что ли? – все не унимался я.

Ну почему же «не вернуть»? Можно, но все они уже старые. Давно у нас ничего не ломалось и ничего не строилось.

Я задумался, невольно анализируя ситуацию. Итак, странный человек со странным голосом звонит домой не ко мне, но к моему соседу. И находит меня там. Ладно, но потом он предлагает мне работу. Еще у них закончились инженеры. И во всей этой ситуации нет ничего по нашим меркам криминального. Блеск!

Я ничего не буду делать, пока Вы мне все по-человечески не объясните, – сказал я как можно более строго.

Нужно наладить коммуникации в одном строении и подправить другое. Нам ничего от Вас не нужно, кроме этого. Когда работа закончится, денег, которых мы Вам выплатим, хватит лет на пять безбедной жизни для Вас и всей Вашей семьи. Вы только представьте: не надо работать, ешь, гуляй, ешь, веселись.

О чём это Вы вообще? Ешь? На что Вы намекаете?

Голос помолчал, потом, прищелкнув языком, ответил:

Фигурально выражаясь. Всего лишь то, что можно ни в чем себе не отказывать. Мы – серьезные люди и не собираемся с Вами играть. Просто Вы поможете нам, а мы Вас хорошо отблагодарим.

Я еще раз мысленно прокрутил весь разговор в голове: им трудно объяснить кто они, нужен инженер, инженеры закончились, два строения, много денег. Последнее мне нравилось, можно даже будет завести детей, как мы давно хотели, но не находили времени и средств. Конечно, если все так, как он говорит. Однако во всем остальном разговор был совершенно дурацкий. Стоило ли верить в такую чушь?

Так что я должен делать? – вырвалось у меня как-то само собой.

На словах очень трудно объяснить. Объекты нужно увидеть. Давайте встретимся и все обговорим.

Ладно, только как попросите Вас называть?

В трубке сначала послышалось задумчивое скрипение, потом сильный рывок ветра почти оглушил меня. Было такое чувство, что собеседник перебирает все имена, чтобы выбрать правдоподобное. Мне всё это не нравилось. Но я был слишком заинтересован.

Называйте меня… Иван Родионович. Да, – проскрипел голос. Давайте сегодня в два часа увидимся?

Сегодня в два часа? Но так сейчас семь вечера.

Ага… у вас же ночь скоро… – опомнился голос. – Тогда завтра в пять вечера. «Интересно, что все это, черт возьми, значит», – подумал я. Единственное реальное объяснение такому звонку – шутка соседа. Я взглянул на его физиономию. Она выглядела совершенно безучастно и упиралась в экран телевизора недвижимым взглядом. Нужно быть блестящим актером, чтобы так хорошо сыграть безразличие. Шутка жены? Вообще глупости. А ведь больше никто не знает о том, что я у соседа. Да, не похоже на шутку. Может, что-то из крупного криминального бизнеса, с рэкетом и так далее. Например, я должен буду им спроектировать короб для хранения кокаина, чтобы ни единой капли запаха из короба ни проникла наружу, и собаки остались бы спокойными. Хотя, нет, он же сказал «строение». Да и не девяностые на дворе. Такое если и делается, то тихо. Черт меня подери! Я вздохнул.

Итак, Вас устроит? – сказал мой собеседник и тоже вздохнул, только как-то протяжнее и суше, а потом на заднем плане завыл ветер, так же протяжно и сухо. От этого звука что-то в моей душе защемило. Что-то из детства.

Устроит. Где?

За соседним с Вашим домом в бывшей водонапорной башне недавно открылось кафе.

Это на пустыре? Но там башня еще неделю назад была с пустыми черными окнами, повсюду валялись кирпичи, – вспоминал я вид башни.

Да, но сейчас это чудесное заведение, где можно спокойно все обсудить.

Мой мозг требовал объяснений и, не получив их, смертельно устал. Я согласился.

Вот и хорошо. До завтра, Борис Степанович, – деловым тоном произнес собеседник и повесил трубку.

До завтра, как Вас там… Родионович, – сказал я коротким гудкам в трубке.

Что там случилось? – спросил сосед, закуривая.

Это мне работу предлагали, – я отложил телефон и вздохнул. Дым долетел до меня, и я закашлялся. Восстановив дыхание, но еще давясь от слез, я сказал:

Сосед, хватит курить, это невыносимо. Ты куришь одну за другой. Что с тобой случилось?

Ты же помнишь, что я с женой развожусь? Так вот она захотела себе все грампластинки отсудить.

Так и отдай ей пластинки. – Я взглянул на полку с конвертами. Их было немало. Наверное, для соседа это была ценность.

Нет, не могу. Уж, что хочет пускай забирает. Хоть холодильник со стиральной машинкой, а пластинки эти я всю жизнь наживал. Вот послушай. – Он оживился, затушил сигарету в груде скрюченных в пепельнице окурков, подбежал к полке, экспрессивно сорвал конверт с одной из пластинок, поставил в проигрыватель и опустил иглу куда-то в середину пластинки. Зашипела игла, а потом из двух стареньких колонок полилась тихая музыка. Не очень ровная, но какая-то особенно живая. Это был знакомый рок-н-ролл, перед Новым Годом, когда с женой наряжаем елку, он попадается в трек-листе. Но не более.

Отец у фарцовщика купил в свое время. Раритетная музыка, – с гордостью говорил сосед, – это же Чак Берри. «Беги, Рудольф, беги».

Да уж, такого было не достать. – Честно говоря, я не знал, кто такой Чак Берри, но очень хорошо понимал соседа. – Держись за эти пластинки. Не сдавайся.

Постараюсь.

К фильму Феллини я снова потерял интерес. Уж сильно сбил мое внимание странный звонок. Я смотрел в экран. Там мелькали картинки, но я ничего не понимал. Сосед стоял у проигрывателя, положив локоть на полку и с наслаждением на чуть хмельном лице дослушивал «run, run Rudolf». Музыка играла тихо, и я мог смотреть фильм, но все равно ничего не понимал. Думал о звонке, прокручивая реверсом весь разговор. Некоторые детали уже выпали из памяти, но в целом, разговор все равно был у меня весь в голове, и я не переставал удивляться, какой же он несуразный. Когда песня закончилась, сосед выключил проигрыватель.