Журнал «Если» - «Если», 2003 № 12 Страница 20

— Тут не было ненависти, — оживился Джефф, ступив на знакомую почву. — Но у него была чертовски веская причина желать смерти коллеге. Предположим, у вас есть прибор, который можно провезти по огромной площади, одновременно избавившись от избыточной радиации. Сколько он может стоить?

— Стоимость восстановления почвы во всех «горячих» зонах нашей страны достигает триллионов долларов.

— Из которых Фрэнк Лейзенби не получил бы ни цента. Он бы и не пытался держать в тайне свое открытие. Вы сами упоминали, что все патенты, полученные на службе в лаборатории, принадлежат правительству. Но если кто-то не работает на правительство, а, скажем, преподает физику старшеклассникам, в этом случае спустя некоторое время он совершенно законно может запатентовать изобретение на свое собственное имя. И стать миллиардером. Мы с самого начала знали: у Гленна Шефера была возможность убить Лейзенби. Потом вы объяснили, какими средствами это было сделано. Теперь у нас есть мотив, причем очень сильный.

Весь этот день Джефф чувствовал себя полнейшим кретином. Но сейчас был вознагражден за все муки, увидев ошеломленное лицо Лассандры с отвисшей челюстью и вытаращенными глазами.

— Господи Боже, — прошептала она. — Значит, это и вправду жадность. Но вы уверены?

Джефф кивнул, не в силах дать разумное объяснение. С полудня он жил и действовал на чистом адреналине. Теперь же просто физически ощущал падение уровня гормона. Так было всегда, стоило интуиции подсказать, что он идет по верному пути и следствие успешно завершается. Но требовательный взгляд Лассандры вернул сержанта к действительности.

— Что делать дальше?

— Записать все, что мы знаем или предполагаем. Я отдам бумагу Тому Маркину. Завтра сюда прибудут люди из Вашингтона, и мы благополучно сбагрим с рук это дельце. Пусть сами ищут доказательства или раскалывают Шефера.

Лассандра кивала, одновременно хмурясь, будто не соглашалась.

— Есть хотите? — резко спросила она.

— Это слишком мягко сказано.

— Я хочу повезти вас в «Толедо Стейк Хаус» и угостить ужином.

Заметив изумленный взгляд Джеффа, Лассандра пояснила:

— А потом попытаюсь уговорить вас кое на что.

Она уже шагала к двери, уверенная в его согласии. Джефф последовал за ней, испытывая бесконечное опустошение, умственное и физическое, чувствуя себя старым, измотанным и неуклюжим. Они вышли на улицу. Щурясь на огромное красное солнце, опускавшееся за горизонт, он спросил:

— На что именно?

Они забрались в маленький голубой автомобиль, — по крайней мере, хоть сиденье наконец остыло — и направились к южному выезду с полигона.

— Сделать все немного по-другому. Вы ведь собираетесь действовать в обычном порядке, писать очередной ежедневный отчет. И что, по-вашему, произойдет потом?

— Он сделает этот отчет своим. Оттеснит меня в сторону и станет самолично общаться с людьми из Вашингтона.

— Это вполне согласуется с отзывами об этом человеке. Но, предположим, в вашем сегодняшнем отчете вы умолчите о своих гипотезах. Что тогда?

— Трудно сказать. Скорее всего, он выставит меня на позор перед вашингтонской группой: вот, мол, человек, которому было поручено вести расследование и который ни черта не сделал.

— А что если рядом окажусь я? Попрошу допустить меня на совещание, поскольку Фрэнк Лейзенби был моим подчиненным. И когда Маркин объявит, что бывший коп сел в лужу, вы вмешаетесь и объясните, что встречались со мной как раз до прибытия гостей и мы вместе вычислили истину. Ведь это не будет ложью, поскольку мы действительно ее вычислили, эту истину. Она — результат наших совместных усилий. И способ, и мотив убийства — все это определили мы с вами. А потом вы расскажете всю историю, а я поддержу. Каково?

— Том Маркин полезет на стенку. На совещании он, конечно, промолчит, а потом так же молча вышвырнет меня на улицу.

— Теперь сделать это ему будет труднее, потому что вы решили самую сложную проблему, которая когда-либо возникала у службы охраны. Кроме того, у вас есть кто-то, то есть я, на самом верху. И этот кто-то защитит вас, если Маркин протянет к вам руки. Ну?

— Я не слишком силен во вранье, доктор Кейн.

— Лассандра, пожалуйста… мы вне территории базы и сейчас не на службе. Это не совсем вранье, всего лишь отчет, поданный с небольшим опозданием. Мы все прорепетируем сегодня, за трехдюймовым бифштексом и парой кружек пива. Что скажете?

Не получив ответа, она вонзила ему под ребра острый локоть.

— Соглашайтесь, Джефф. Я знаю, как вы ненавидите подлеца. Хоть для разнообразия рискните раз в жизни! Скажите, что сделаете это!

Джефф надолго задумался.

Бифштекс толщиной три дюйма и две кружки пива? Звучит на редкость заманчиво, но это больше, чем недельная норма мяса и алкоголя, установленная врачом. Интересно, на какую степень риска он, по ее мнению, должен отважиться?

Но сержант уже видел вдалеке манящий свет будущего реванша. Только представить себе рожу Тома Маркина!

Джефф вольготно развалился на сиденье. Несмотря на то, что сегодня он ухитрился нарушить все запреты врача, сердце билось ровно. Никаких скачек, никаких пропущенных ударов.

Джефф чувствовал, как она смотрит на него. Смотрит и ждет.

— Лассандра, — выговорил он наконец, — мне страшно не хочется терять работу и снова отправляться на восток. Так что я не скажу «да». Но если в меня попадет немного и выпивки… кто знает, может, меня и удастся убедить.

Перевела с английского Татьяна ПЕРЦЕВА

Андрей Щупов

Смотритель

Бывший председатель сельсовета Матвей Кожанкин и известный сельский шалопай Саня Губошлеп осторожно подползали к складу боеприпасов. От мокрой травы веяло прохладой, за ворот каждую секунду падали сонные букашки, лицо норовила облепить клейкая паутина. Попалась им раз по дороге и ржавая борона. Саня Губошлеп едва не пропорол живот, — в последний момент Матвей успел ухватить его за рукав, оттянул в сторону.

— До чего страну довели! — шипел Матвей. — Добро кругом гниет и пропадает. Богатств, считай, на миллионы рублей, и все одно успокоиться не могут! Воруют и воруют…

— А мы с тобой чего сейчас делаем? — Саня Губошлеп хихикнул.

— Тоже вроде воровать идем.

— Ну, во-первых, не идем, а ползем, а во-вторых, воровать или не воровать — это про каждого отдельно надо говорить.

— Это как?

— А так. Воруют, Сань, тоже по-разному. Ты, к примеру, от шалопайства воруешь, а я по нужде.