Журнал «Если» - «Если», 2003 № 12 Страница 21

— Это как?

— А так. Воруют, Сань, тоже по-разному. Ты, к примеру, от шалопайства воруешь, а я по нужде.

— Ничего себе сказанул! — возмутился Саня. — У меня что же, и нужды, по-твоему, нет? Да если хочешь знать, я тоже нуждаюсь! Каждый день — и очень, очень.

— Твоя нужда — бутылки по утрам собирать, — угрюмо отозвался Матвей. — А после новые покупать.

— Ишь ты, какой умный!

— А вот и умный! Во всяком случае, свои патрончики продавать на рынок не побегу.

— Что же ты с ними делать собираешься?

— Да уж знаю — что. Возьму и сохраню, к примеру. Так сказать, на черный день.

— Во дает! Чего же их запасать-то? Не грибы.

— Правильно, не грибы. Только как вспыхнет народный бунт, так и я достану их из загашника.

— А ты точно знаешь, что он вспыхнет?

— Ясное дело! Все к тому идет. Деревни разваливаются, в городах электричество с теплом отключают. Конечно, вспыхнет.

— Вон оно как!.. Значит, обратно коммунизм начнем строить?

— А чем он был плох? Жили спокойно, не тужили. И хлеб был вкуснее нынешнего, и работенки на всех хватало. О людях я уже не говорю. Вконец опаскудился народишко. Всяк на себя теперь одеяло тянет. Никто власти не боится, по телеку порнушку крутят.

— А что, иногда бывает занятно…

— Вот и видно, кто ты есть. Занятно!.. — передразнил Матвей. — Дай таким власть, в одну неделю планету изгадят!

— Так уж и в одну!..

— Ну, не в одну, так в две… Я тебе, Санек, давно хотел сказать. Задумываться надо! Крепко задумываться!

— Это о чем же?

— А вообще… О смысле бытия, к примеру, о других вещах… Жизнь — она ведь штука текучая, — не заметишь, как пробежит мимо. А ты… Такой, понимаешь, лоб вымахал — и по-прежнему ничем не интересуешься.

— Чего это не интересуюсь!

— А того! На собраниях тебя не видать, газет не читаешь. Люди вон космос уже бороздят, по беспроводному телефону разговаривают, а ты как был Пномпень, так им и остался.

— Ты полегче!

— Чего полегче? Я, Сань, правду говорю. Мне тебя жаль. Катишься ведь по наклонной плоскости. Без тормозов.

— Ты будто не катишься!

— Я не качусь, я жду.

— Чего ты ждешь?

— А часа заветного. — Матвей загадочно улыбнулся. — Для таких, как я, заветный час всегда наступает. Тут главное — бдительным быть и ухо востро держать…

Бдительному Матвею капнула на голову птичка. Смахнув с головы непрошеный гостинец, бывший председатель поморщился.

— Давай, что ли, двигаться. Скоро светать будет.

Пробираясь меж низкорослых кустов, очень скоро они добрались до колючей проволоки. Взятыми из дома кусачками Саня Губошлеп живо проделал в изгороди просторное отверстие. Стараясь не шуметь, сообщники проникли на территорию воинской части.

— Ох, нажрусь! — приглушенно хохотнул Санек. Он явно предвкушал скорую наживу.

— Ты сначала дело сделай, ботало! — шикнул Матвей. — Не управимся до рассвета, останемся на бобах.

Саня озабоченно примолк. В словах мудрого Матвея угадывалась истина. До рассвета оставалось всего ничего. Конечно, воровать воинские боеприпасы ходили целыми деревнями, однако с удачей возвращались далеко не все. Оставаться же с пустыми руками отчаянно не хотелось. После вчерашнего у Саньки болела голова и подрагивали конечности. Это была та самая нужда, о которой он говорил Матвею. Нужда в лечении — быстром и качественном.

Склад только назывался складом. Боеприпасы на территории воинской части хранили под простенькими деревянными навесами, прикрыв для приличия несколькими слоями брезента. Получалось дешево и сердито. Порох, правда, отсыревал быстрее, зато и денег на капремонты не требовалось вовсе.

Приподнявшись с земли, Матвей внимательно осмотрелся. Ни собак, ни солдатиков поблизости не угадывалось. Только на вышке, скучая, курил бритоголовый молодец. Прожектор его светил в одну точку, и можно было с уверенностью сказать, что ничего вокруг часовой не видит.

— Вон та скирда! — нетерпеливо шепнул Санька Губошлеп. — Сержантик болтал, что патроны у них там.

— Скирда… — проворчал Матвей. — Еще скажи — стог.

— А как тогда? — искренне удивился Саня.

— Ясное дело — как. Не скирда, а это… как его… — Матвей, нахмурившись, промычал нечто невразумительное. Наименования кучи-малы, кое-как прикрытой ветхими брезентовыми пластами, он и сам не знал. — Ладно, хватит языком молоть. Если, говоришь, там, доставай нож.

Все свои действия они обсудили заранее, а потому, поддев один слой брезента и взрезав другой, подельники в два счета добрались до заветной тары.

— Ух, какой тяжеленный! — Саня Губошлеп с кряхтением вытянул наружу салатного цвета ящик. — Пуда три, наверное.

Три не три, но тащить ящик оказалось делом действительно нелегким. Пот градом стекал по их лицам, сердца оглушительно бухали под ребрами.

Когда уже пробирались через соснячок, на миг показалось, что за спиной яростно залаяли собаки. Это заставило их повернуть в сторону близкой горной гряды. Уходить низиной было, разумеется, легче, но это же наверняка понимали солдатики. И уж, само собой, никому из преследователей в голову не пришло бы, что найдутся такие умники, которые попрутся с тяжеленным ящиком вверх.

Увы, именно эта хитрость, в конце концов, и погубила отважную парочку. Вернее, погубила она Матвея. Пот по-прежнему заливал глаза, и, выбившись из сил, он попросту не заметил распахнувшейся под ногами расщелины. Препятствие возникло перед ним столь внезапно, что предпринять что-либо он попросту не успел. На миг ему даже показалось, что это даже не расщелина, а гигантский рот, который земля распахнула аккурат под ним. Так или иначе, но почва внезапно ушла у него из-под ног, и Матвей соскользнул вниз.

Если бы полету ничто не мешало, он наверняка бы расшибся насмерть. Но близкие стены тормозили движение. Цепляясь за каменную твердь руками, коленями и всем телом, Матвей крякал от болезненных толчков, проваливаясь глубже и глубже. Когда же падение завершилось, ноги Матвея, словно два солдатских штыка, по щиколотки вошли в податливую почву. Подшутив над бывшим председателем, судьба все же смилостивилась над ним, устлав дно расщелины толстым слоем хвои. Скопившись здесь за долгие десятилетия, она сыграла роль спасительного амортизатора. Затылком прислонившись к холодной скале, Матвей на несколько секунд прикрыл глаза.

— Эй! Кожанкин, как ты там? Живой или нет?

Матвей поморщился. Вопрос был — умнее не придумаешь.

— Мертвый… — прокряхтел он.

— Как это? — изумился наверху Санька.

— Да никак… — руками Матвей ощупал сначала голову, потом плечи и ребра, затем неспешно провел ревизию ног и поясницы. Кости были целы, видимых ран на теле не обнаружилось. Правда, начисто исчез боковой карман штормовки, а под мышкой зияла огромная дыра, но это было пустяком. Следовало радоваться, что после такого кульбита он умудрился уцелеть. Подняв голову, он разглядел далекую физиономию Саньки Губошлепа. На глаз оценил расстояние. Метров десять летел — не меньше.