Филип Фармер - Бессмысленная маска Страница 22

— Никакого толку нет от того, что ты боишься меня, — сказала глайфа. — Боишься? Нет, благоговеешь. Это более точно. Нет. Это страх, хотя ты боишься не столько меня, сколько самого себя. Ты боишься того, что можешь совершить. Это неправильно, поскольку ты уже сделал то, что боишься сделать. Слишком поздно.

Может ли безголосая вещь хихикать? Да, она это сделала.

— Нет, это не настоящий смех. Я просто вызываю в тебе ощущение смеха. Мне смешно. Не имеет значения. Слишком сложно объяснить. Скажи мне, зачем ты хотел поговорить со мной?

В каком-то смысле глайфа могла читать его мысли. В другом смысле — нет. Она говорила ему, что считала его электрическую матрицу, пульсирующую конфигурацию нервной системы, когда он появился в Великом Храме в столице Толта. Она могла видеть его как скелет из переплетенных светящихся жил, как вихри крошечных звездочек и кометных хвостов. Она вторглась в его разум и составила определенную конфигурацию импульсов, и это заставило Рамстана желать заполучить глайфу так, как он никогда и ничего на свете не желал. Она окутала его облаком пламени, вихрем энергии, который ослепил бы всех вокруг, если бы они могли его видеть. Возможно, какой-то отблеск увидел Бенагур и края облака коснулась Нуоли.

Глайфа обладала огромными возможностями, но и у них были определенные пределы, и одним из ограничивающих факторов было расстояние. До того как терранские астронавты вошли в помещение, где находилась глайфа, она не могла определить, кто из троих ей нужен.

«Я целые зоны ожидала одного, а в итоге получила троих, — говорила глайфа. — Воистину примечательно. Вне всякой вероятности. Но так оно было. Как говорите вы, земляне: „Не было ни гроша, да вдруг алтын“».

Глайфа с самого начала имела возможность говорить с Рамстаном, поскольку он знал урзинт. Но при этом она вынуждена была «использовать» собственный голос Рамстана. В промежутке между первым и вторым ее разговором с ним она изучила терранский и арабский языки. Она могла «видеть» все значения слов и образов, пульсирующих в сознании Рамстана.

По крайней мере так Рамстан объяснил столь быстрое обучение глайфы обоим языкам. Своего объяснения глайфа не дала.

Она вызывала в сознании Рамстана должные слова в должном порядке. В некотором смысле он говорил сам с собой. В другом смысле он вел диалог с глайфой. Если бы его спросили, какое отличие между этими двумя смыслами, то он не смог бы объяснить.

Наконец Рамстан «сглотнул комок» в ментальном «горле» и негромко сказал:

— Вот что случилось с тех пор, как я в последний раз говорил с тобой. Или ты уже знаешь об этом?

— Расскажи мне подробнее.

Рамстан рассказал, чувствуя, что глайфа, кажется, забегает вперед его слов, чтобы докопаться до корней каждого слова или образа, увидеть все растение целиком, корни, ствол, листья, цветы, сучья — и все это за один невероятной быстроты взгляд.

Как ни странно, глайфа, кажется, больше заинтересовалась призрачным гостем в отеле, нежели всем остальным. По крайней мере это было первое, о чем она спросила.

— Ты считаешь, что это в самом деле был аль-Хизр?

— Я не знаю, что и думать, — ответил Рамстан. — Это может быть спроецированное вовне мое представление об аль-Хизре. Субъективный образ, показавшийся объективным. Или это может быть… я не знаю что.

Глайфа хихикнула. Но Рамстану этот смешок показался злым.

— Никакого злого умысла или заговора, — сказала глайфа. — Быть может, скрытность. Но по веским причинам. В свое время все, что должно быть открыто, будет открыто. Но я заверяю тебя, что ты не будешь ввергнут неподготовленным в поток событий, требующих от тебя твердости и зрелых, спокойных решений. Это в том случае, если придет время. Если нет, то… Ну, мы посмотрим. Эта вебнитка, Вассрусс, собирается поднести тебе три дара, и ты не имеешь представления, что это такое. Но из твоих слов о том, что случилось прежде этого ее обещания, я знаю, что за дары тебя ожидают. Я воистину удивлена, а, поверь, удивить меня нелегко. Во-первых, вы трое пришли после ожидания столь долгого, что ты даже и вообразить не можешь такой длительности времени.

Трое разом. Затем дары Вассрусс. Они вполне могли затеряться в космосе или попасть к кому-либо другому. Но ты явился, подходящий Али-Баба, как говорят у вас в Новом Вавилоне. В безбрежности космоса было единственное место, которое я избрала бы, если бы знала о наличии выбора. Но я не знала, и все же вы явились туда.

— О чем ты говоришь?

— Еще не время рассказать тебе об этом. Хотя, как я уже говорила, если события того потребуют, мне так или иначе придется рассказать тебе. Но я была права, избрав тебя. Быть может, ты один из тех исключительно редких типов, которые служат словно магнитом для невероятных событий. Из тех, чья матрица опровергает принцип вероятности. Такие личности бывают, хотя доселе я не встречала никого из них, и я по-прежнему не уверена касательно тебя. Возможно, это они…

— Они? — переспросил Рамстан.

— Не имеет значения. Во всяком случае не сейчас.

Рамстан взорвался:

— А что делать с толтийским кораблем? Его капитан определенно собирается вернуть тебя обратно! И, я уверен, он жаждет отомстить мне, если не всему экипажу, за святотатство! Но он не осмеливается предпринять ничего, что могло бы уменьшить его шанс вернуть тебя! Итак, он следует за нами, прячется в тени, выжидает первого же удобного случая, а потом — бабах, вот он! И я не могу объяснить своему экипажу, почему он преследует нас!

— Ты найдешь какой-нибудь способ разрешить эту проблему. Может статься, ты должен будешь, сразиться с ними. В этом случае ты должен будешь убедить свой экипаж, что толтийский корабль представляет собой смертельную угрозу. И ты должен будешь спровоцировать его нападение на вас.

— Ты понимаешь, что говоришь? — воскликнул Рамстан.

— Успокойся. Твои эмоции выводят меня из равновесия. Да, я понимаю. Ты же, к несчастью, не понимаешь, что ставка больше, нежели судьба нескольких сотен тенолт. Или нескольких сотен землян. Или даже нескольких миллиардов валискан.

— И какова же ставка? — закричал Рамстан. Голос его отразился от переборок, и они задрожали, словно «Аль-Бураг» откликнулся на боль и недоумение своего капитана. Если главный инженер Индра в этот момент подключался к нервным узлам корабля, он был встревожен.

— Например, твое бессмертие.

— Я и не думаю о нем! — прошипел Рамстан.

— Нет, конечно, нет. Не в данный момент. Однако я не могу тебе сказать, каковы ставки. Не сейчас. Ты мне не поверишь. Или, если поверишь, можешь лишиться рассудка. Я защищаю тебя, поверь. Но ты ведь вынужден верить мне, не так ли?