Михаил Кривич - Женский портрет в три четверти Страница 22

Спору нет, Маргарет Куинз, урожденная Барроуз, была весьма мила, я бы сказал, очень недурна собой, можно даже предположить, что на чей-то вкус и красива. Нет, действительно очень хороша. Но не та! Не с портрета в три четверти-!

- Но это же другая женщина, профессор,- прошептал Кравчук.

Бризкок перевел взгляд на меня.

- Совсем другая,- подтвердил я.- Конечно, может быть, оттого, что здесь другой ракурс, на снимке она анфас, а если посмотреть слегка под углом, помните, Могилевский рассказывал, как много зависит от выбора точки...

Бризкок вынул трубку изо рта, бросил быстрый взгляд на фотографию и сказал:

- Спасибо, коллеги, за ваше благородное желание меня успокоить. Однако это излишне. Для вас она не та. Для меня - та. Субъективный идеализм, вот как это называется. Хотя я могу и ошибиться. Философские течения, с которыми следует бороться не щадя сил, я изучал на четвертом курсе и с тех пор к ним не возвращался - не было надобности.

- Кажется, я понимаю.- Кравчук вдруг ужасно заволновался, нос его как будто немножко вырос, шевелюра вздыбилась, и весь он как-то подрос и закостлявел. Чего только не бывает от волнения, вызванного научной дискуссией! - Вы имеете в виду, профессор, что восприятие индивидуально, в то время как законы, лежащие в оснрве прекрасного, общи и едины?

- Любые законы едины! - перебил его профессор.- Это не подлежит обсуждению. Но едины не только законы. Те кирпичики, субъединицы, кварки, спрятанные в наследственных структурах,они тоже вечны и неизменны. Как четверка оснований в спирали ДНК, как детерминанты в белках, из-за которых австралийский абориген отторгает чужеродную ему пыльцу какого-нибудь канадского растения, с которым его предки никогда не встречались и не могли встретиться.

Я это постарался запомнить, память у меня ничего себе, если и перепутал, то немного, однако на осмысление ни знаний, ни таланта не хватает, а сейчас лень уже лезть в справочники. И если тут обнаружится какая-нибудь ересь, то виноват в этом не нобелевский лауреат, а я один. Прошу снисхождения.

Услышав про основания и детерминанты, Миша хлопнул себя по лбу с такой силой, что мне стало его жалко. Детерминанты того не стоили.

- Это очевидно,- пробормотал он и подул на отшибленную руку. Я подумал, не подуть ли мне на его отшибленный лоб, но не решился.- Бродячие элементы. Ключевые символы. Конечно, конечно. Они проявляют себя в бесконечном разнообразии...

- В конечном, коллега, в конечном,- поправил его сэр Уильям.- В огромном, но конечном.

- Разумеется. И должны быть законы, по которым они сочетаются, вступают в противоречие или вовсе не входят в зацепление. Так? И вы знаете эти законы? Ну, хотя бы предполагаете?

Сэр Уильям раскрыл дверь, ведущую в соседний вагон, и несколькими короткими ударами о ладонь выколотил трубку на мелькающие в просвете шпалы. Закрыл дверь, сунул пустую трубку в рот, взял у меня фотографию, достал бумажник, раскрыл его, вытащил конверт... Нобелевские лауреаты, когда им надо потянуть время, делают это не хуже нашего брата.

- Законы... нет, не знаю. Иногда кажется, что я совсем рядом с разгадкой, но... Если бы у меня было объяснение, если бы все это выходило за пределы домыслов - неужто я не написал бы короткое письмо в "Нейчер", из тех писем, что громче большой книги? Неужто я не трубил бы на весь мир? Я оставляю это для других. Для вас, коллега Кравчук. У вас есть еще время...

Насчет ключевых символов и кирпичиков гармонии я не очень силен впрочем, я об этом, кажется, где-то упоминал,- а вот по части публикаций в прессе кое-что смыслю. Трубить на весь мир - это, собственно, моя профессия.

- Если говорить о письмах в редакцию...- начал я, но Кравчук со свойственной ему непосредственностью двинул меня костлявой лапищей в бок и предложил - но только не мне, а Бризкоку: - Давайте, профессор, сделаем совместную публикацию! - и застыл на месте, пораженный не то величием, не то наглостью своей идеи.

Они сделают, я их знаю. И может быть, бросят в последних строчках жалкую подачку: "Авторы признательны К. Г. за участие в обсуждении затронутых в статье вопросов".

Если профессор не путает насчет цепочки случайностей, которая неизбежно тянется к результату, то в их цепочке именно я сковал ключевые звенья. Конечно, глупо набиваться в соавторы, но они могли бы мне предложить, а я бы как честный человек отказался.

Это было бы по-джентльменски.

Дождешься от них. Ученые мужи, не от мира сего. Но и я не лыком шит. И в этой самой "Нейчер", с которой они носятся, как будто у нас нет своей "Природы", тоже есть стереотипы, не менее устойчивые, чем передовая статья газеты "Правда" или рубрика "Со всей страны" в моей уважаемой газете.

- А как вы назовете вашу статью? - спросил я этак небрежно.- Как, собственно, обозначите предмет?

- Это дело десятое,- отмахнулся Миша.- Технический вопрос. Так вы согласны, профессор?

Смотри какой настырный. Небось своему профессору на кафедре общей микробиологии ничего подобного сказать бы не посмел, а тут почувствовал точку опоры. Впрочем, вы правы, кандидат, надо когда-то преодолевать комплекс кандидатской неполноценности, без этого не выбиться в мировую элиту. А вам, похоже, обещано судьбою место в ней. Вперед, кандидат!

- Очень давно,- осторожно ответил сэр Уильям,- вскоре после того как я увидел это,- он еще раз показал нам фотографию миссис Куинз, урожденной Барроуз, и спрятал ее наконец в бумажник,- я написал совсем короткую статью. В голове. Я не мог напечатать ее. Нужны были солидные экспериментальные подтверждения. Я располагал единственным. Это был портрет Маргарет, миссис Куинз, полученный в лаборатории до того, как я познакомился с оригиналом... прототипом... аналогом - не знаю правильного слова.

- Значит, профессор,- сказал я, демонстрируя репортерскую хватку,- вы сначала получили структуру, эти ваши срезы или как там их назвать, а с той, которая во плоти, познакомились позже?

- Именно так. Через два дня, если быть точным. В эти два дня я и написал в голове письмо в "Нейчер". А потом вымарал его из памяти, чтобы не затрагивать чувства тех людей, которые... словом, которые вовсе не хотят, чтобы их выставляли на потеху публике даже ради утверждения научной истины.

- Миссис Куинз здравствует по сей день? - Я постарался задать этот вопрос как можно деликатнее.

- Не думаю, чтобы это имело какое-то значение.

- И все же?

Профессор молчал. Я вспомнил, что, когда мы были у Могилевского, Бризкок на вопрос, знает ли он оригинал, ответил "знаю" не в прошедшем, а в настоящем времени; впрочем, это может ничего не значить. И еще: когда они познакомились, она уже была урожденная Барроуз, то есть замужем, ну конечно, миссис Куинз. И бедняга Уильям Бризкок, тогда еще совсем молодой...