Пол Андерсон - Танцовщица из Атлантиды Страница 23

— Какая судьба ждет Атлантиду? — спросила она.

Рейд налил себе вина, чтобы скрыть смятение.

— Разве ты не помнишь? — сказал он.

— В самом конце — не помню. А вот месяцы, которые мы с тобой провели на священном острове и в Кноссе — никогда не забуду! Но говорить об этом не стану. Скажу одно: я выясняла, сколько лет прошло от воцарения последнего Миноса и от войны с Афинами. И поняла, что до того момента, как меня унесло с Родоса в Египет, еще 24 года. Скоро ты уедешь отсюда, Дункан.

Олег побледнел. Ульдин замер.

Рейд отхлебнул терпкого красного вина. Он не смотрел на Эриссу: взгляд его остановился на горной вершине.

— Что ты ясно помнишь из последних событий? — спросил он.

— Весной мы, сестры по обряду, отправились в Кносс. Я танцевала с быками, — ее равнодушный тон смягчился. — Потом появился ты, и мы… Но Тезей тоже был там, были и другие, которых я плохо помню. Наверное, была слишком занята своим счастьем. Наше счастье до сих пор живет во мне, — и добавила шепотом: — И будет жить, пока живу я. И я унесу его с собой к Богине.

И снова она стала мудрой женщиной на совете.

— Нам не хватит этих смутных воспоминаний и того, что я узнала здесь. А что ты скажешь?

Рейд крепко стиснул кубок.

— Твоя Атлантида, — сказал он, — это не вулканический остров милях в шестидесяти к северу от Крита?

— Да, я думаю, что из-за дыма, который поднимается из горы, ее и назвали «Землей Столпа». Атлантида — резиденция Ариадны, которая руководит всеми обрядами и жрицами в стране, как Минос правит морскими делами.

Ариадна? Значит, это не имя, как в мифе, а титул. Он означает «Священнейшая».

— Я знаю, что Атлантида погибнет в огне, пепле, буре и распаде, — сказала Эрисса.

— Выходит, ты знаешь почти столько же, сколько я, — ответил Рейд. — Мало сведений об этом дошло до моего века, слишком давно это было.

Он читал несколько популярных книг, в которых, по результатам раскопок, излагалось несколько гипотез об Атлантиде. Группа небольших островов казалась незначительной. Но это были остатки острова Санторин, взорвавшегося некогда во время извержения, затмившего извержение Кракатау. А потом некоторые ученые — прежде всего Ангелос Галанопулос — стали реконструировать погибший остров и получили картину, удивительно напоминающую описание платоновской Атлантиды. Известно, что под лавой и пеплом погребены древние стены. Там могли, как в Помпее, сохраниться участки огорода, не тронутые катастрофой.

Разумеется, Платон в своих диалогах «Тимей» и «критий» приукрасил картину. Погибший континент он поместил в середину океана, отдалил и наделил могуществом, равным современным ему Афинам. Но были основания считать, что сквозь классическую легенду просвечивают воспоминания о Минойской империи.

Предположим, его вычисления ошибочны. Платок утверждал, что заимствовал свой рассказ у Солона, а тот слышал его от египетского жреца, а жрец, в свою очередь, прочел его в древней рукописи. При переводе египетского счисления на греческое легко ошибиться: количество месяцев может быть принято за количество лет.

Логика вынудила Платона перенести свою Атлантиду за Столбы Геракла. В Средиземном море для нее попросту не было места. Итак, отбросим явно придуманные страны по ту сторону Океана, уменьшим размеры города. И получим остров Санторин. Теперь заменим годы на месяцы. Тогда дата гибели Атлантиды будет находиться где-то между 1500 и 1300 годами до нашей эры. А это совпадает с 1400 годом до нашей эры плюс-минус десять лет — временем, которым археологи датируют гибель Кносса и падение Талассократии.

Но Эриссе все этого не станешь объяснять.

— О чем вы говорите? — рявкнул Ульдин.

— Мы знаем, что взорвется остров, — сказал ему Рейд. — Произойдет самая ужасная катастрофа в этой части мира. Разлетится на куски гора, с неба посыплются камни и пепел, тьма распространится до самого Египта. Критский флот исчезнет в волнах, а другой защиты у крита нет. Города будут разрушены землетрясениями. Ахейцы легко смогут захватить остров.

Посреди этого островка священного мира обдумывали они грозные слова Рейда. Шумел ветер, гудели пчелы.

Олег, прикрыв глаза, спросил:

— А почему ахейские корабли уцелеют?

— Потому что они дальше, — предположил Ульдин.

— Нет, — сказала Эрисса. — Мне рассказывали. Корабли разбивало о берег, стена воды прошла вдоль всего Пелопоннеса и западного побережья Азии. Но афинский флот не пострадал. Он был в открытом море. Тезей до конца жизни похвалялся, что на его стороне сражался сам Посейдон.

Рейд кивнул. Он знал кое-что о цунами.

— Вода поднимается над холмами и сносит все на своем пути, — сказал он. — Но в открытом море такая волна почти незаметна. Вероятно, корабли критян были в гавани или возле побережья, которое они защищали. Вал подхватил их и понес на сушу.

— Как при хорошем приборе, — сказал Олег и поежился.

— В тысячу раз страшнее, — сказал Рейд.

— Когда это будет? — спросил Ульдин.

— В начале следующего года, — ответила Эрисса.

— Весной, — уточнил Рейд, так как у русских года считались по-другому, а гунны, поди, вообще не знали календаря.

— Так, — сказал Олег после паузы. — Так…

Он подошел к женщине и неловко похлопал ее по плечу.

— Жаль мне ваших, — сказал он. — И ничего нельзя сделать?

— Можно ли противостоять демонам? — спросил Ульдин. Эрисса не глядела на спутников.

— Духи добры к нам, — продолжал гунн. — Мы на стороне победителей.

— Нет! — вспыхнула Эрисса. Она глядела на мужчин, сжав кулаки. Взгляд ее горел. — Этого не будет! Мы предупредим Ариадну и Миноса. Атлантида и прибрежные города будут переселены. Флот выйдет в море и прижмет корабли проклятых афинян к берегу. Тогда империя выживет.

— Кто нам поверит? — вздохнул Рейд.

— Да и можно ли изменить предначертанное — негромко спросил потрясенный Олег. Он крестил воздух.

— Да и зачем? — пожал плечами Ульдин. — Афиняне — народ здоровый. Духи благоприятствуют им. Только безумец станет с ними бороться.

— Замолчи, — сказал Олег. — Опасны твои слова.

Эрисса сказала со спокойствием божества:

— Но мы попробуем. Я знаю, как. И ты, Дункан, скоро узнаешь.

— Во всяком случае, — сказал Рейд, — Атлантида — наша единственная возможность вернуться домой.

11

Вечером пошел дождь. Он хлестал в стены, стекал с крыш, журчал между булыжниками двора. Ветер свистел и хлопал дверями и ставнями. Глиняные жаровни в зале не могли рассеять влажный холод, а лампы, факелы и пламя очага не в силах были отогнать ночь. Под балконами жались тени, они падали на воинов, которые сидели на скамьях и негромко разговаривали, поглядывая в сторону тронов.