Феликс Дымов - Аленкин астероид Страница 23

По тону председателя Совета я не поняла, одобряет он мою идею или нет.

Почему-то показалось, не одобряет. Ведь такое, как с дядей Исмаилом, происходит раз в тысячу лет. Стоит ли впустую тратить силы? Только я подумала об этом - и тут же загорячилась:

- Ну, если невыгодно использовать на маяки безопасности все небесные тела, то я прошу разрешения сделать это хотя бы на одном. Я верну космосу мой личный астероид - подарок Псмаила Улаева.

Воображение опять занесло меня, и я забыла, где нахожусь.

Мне представилось, как дети выпускают на безопасные орбиты сотни плененных астероидов.

Как голубей во время праздника.

Как зеленые маячки надежды.

Сотня астероидов - сотня маяков безопасности.

Тысяча астероидов - тысяча заимок.

Тысяча заимок - тысяча памятей о дяде Исмаиле...

Председатель Совета чуть помолчал, прикрыв глаза. Потом вдруг улыбнулся:

- Эх, дети, дети... Когда это вы успеваете вырасти?

Я неопределенно пожала плечами. Такой вопрос не приходил мне в голову. Я вообще считаю его странным.

- Я ничего не обещаю, - продолжал он. - Ты ведь понимаешь, это за пределами моей власти. Совет не занимается такими проблемами. Это дело всего человечества. И мы должны его убедить.

Я испугалась:

- А как?

- Вот, может, выступишь по видео... Денька через два. Или нет, через три... Лучше через три... Хватит тебе трех дней на подготовку?

Откуда я знаю, хватит или нет? Разве я когда-нибудь выступала перед всем человечеством? Послезавтра суббота. А в воскресенье Праздник Солнечных Парусов.

Я махнула рукой и выбежала из избы. Перепрыгнула вязанку хвороста. Остановилась под кедром. Погладила рукой теплую кору. Рядом с ним я словно божья коровка. Словно муравей. А он вместе с другими деревьями меня, царя природы, оберегает. Жизнь мою защищает. Как и муравьиную, кстати.

И божьей коровки тоже.

Человек возле дома всегда сажает деревья, разбивает сад.

Дом без сада - неуютная нора. Дерево - друг человека.

Я хочу, чтобы Солнечная система была домом для всех людей. Но что за дом без сада? Надо научиться выращивать в космосе яблони, березы, кедры. Чтоб жили в космической пустоте цветы и деревья. Пускай под пленкой, пускай не они нас, а мы их будем там защищать, как они защищают нас на Земле...

Я первая высажу дерево на астероиде. Согласен, кедр?

Далеко в поднебесье старый великан одобрительно кивнул кроной.

- Дядя Антуан! - закричала я и осеклась. Хотя чего там, в самом-то деле: оно само выскочило на язык - простое естественное обращение? Я повторила твердо:-Да, дядя Антуан, не хочу я выступать в воскресенье. И никогда не хочу выступать. Мне нечего сказать людям. И почему все я да я?

- Такой у тебя счастливый дар, Алеунушка! - ответил Читтамахья. - Дар придумывать. Не стыдись его - он быстро проходит...

- Ну, тогда представьте себе деревце на астероиде. И трава внизу с ромашками на фоне звезд. Красиво?

- Ничуть не красиво, а пошлость! - Читтамахья сердито посмотрел на меня. - Ни к чему нам клумбы среди звезд. Некогда там цветочки нюхать и за бабочками гоняться. Да и не приживутся они во мраке и холоде. Космос нужен людям для работы, а не для баловства. Уж коли хороши твои маяки безопасности, то и хороши, не придерешься. Дельно и по существу. А остальное - лирические безделушки. Остынь, Алеунушка...

От волнения он сильно протянул, почти пропел мое имя.

Я понимала, что он прав. Но не могла с такой правотой согласиться. С каких это пор красота стала излишеством?

В конце концов, мы все хотим сделать космос домом. Может, каждый по-своему. Кто больше, кто меньше. Но ведь хотим же!

Я знаю, деревья в космосе понравились бы дяде Исмаилу.

И значит, они там будут расти!

Мы стоим с командиром разведчиков на астероиде. С ним вполне можно дружить. Сейчас он деловито водит резаком по каменному выступу, изображавшему в моем государстве гору, когда мы давным-давно - несколько месяцев назад! - играли здесь в кругосветку. Уже наплавлена буква "3". Рядом рождается "А". Тобол тщательно отделывает каждый штрих. Туня висит поодаль, вполоборота ко мне, чтобы не показывать, как расплывается в улыбке ее неподвижная физиономия. Она счастлива, что я занята делом.

Впрочем, я свое дело закончила, я отдыхаю, любуясь тем, что сотворила. Под над"вным пленочным куполом расправляют листья растения, о которых я мечтала: три яблоньки, две березы, вишня и кедр. Маленький лес из семи деревьев в три этажа. И трава с ромашками между корнями. Уютное кварцевое солнышко застряло в зените, но светит сейчас нежарким закатным светом. Пахнет влажной почвой, лопнувшими почками и - неведомо отчего! - грибами. Время от времени пробуждается крошечный вентилятор и заставляет вспархивать свежий ветерок.

У причальной мачты в массивном контейнере хранится все необходимое для помощи космическому неудачнику. Энергия.

Воздух. Тепло. Связь. Завтра мы с Тоболом махнем отсюда на Праздник Солнечных Парусов. Я должна выступать. А еще не придумала ни словечка.

А может, и не надо придумывать? Просто взять и показать рхкогворный сад в космосе. Мой сад. Наш сад.

Я вышла из теплицы. Постояла возле Тобола. Одним прыжком вознеслась к "Муравью", расчаленному метрах в восьми над поверхностью астероида. Медленно развернулась, уселась на срезе шлюза. Мой мир выглядел прекрасно. Мне, по крайней мере, он нравился.

Тобол выпрямился, потушил резак и отодвинулся в сторону, открывая ровно выплавленную в камне строку:

КОСМИЧЕСКАЯ ЗАИМКА ИМЕНИ ИСМАИЛА УЛАЕВА.

- Не жалко? - спросил он, сильно топнув ногой, и от этого взмыл вверх и проплыл бы мимо "Муравья", если бы я не ухватила его за рукав.

Чудак! Что ему было отвечать?

Для меня всю жизнь будет звучать другое название.

Не потому, что в мою честь.

А потому, что так назвал его дядя Исмаил:

АЛЕНКИН АСТЕРОИД..