Георгий Гуревич - Месторождение времени Страница 23

Уж лучше бы не было этого соблазна!

Вот и все, что можно было прочесть в рукописи. Селдом не успел или не мог написать о своем прибытии в Антарктиду, о работе на тайной подземной базе. Впрочем, можно было догадываться, Как использовались его идеи. Снаряды были начинены не вакциной юности, а бактерией скоротечной старости. Не о долгой жизни здесь хлопотали, а о быстрой массовой смерти.

Можно было догадываться… и вместе с тем оставалось сомнение. Рукопись Селдома слишком похожа была на литературное произведение. Поэтому историки продолжали проверку. Провели еще немало часов в архивах, пересматривая старые, пожелтевшие, хрупкие бумаги XX века.

Им удалось в конце концов разыскать дело Селдома Ричарда, в нем постановление суда, приговор за мелкую кражу без применения оружия. Заметки о поведении. Приказ о досрочном освобождении. Основание было указано очень невнятно, Расписка в получении вещей. Разыскали они газеты того времени. Мелкие заметки на пять строк о воре Селдоме были, об освобождении его не нашлось ни слова. Впрочем, возможно, что к нему относился такой отрывок из книги американского журналиста Эварта: «Тысяча и одна сказка кабацкой Шахерезады».

Вот что там было написано:

«В ту ночь — 273-ю — небо возвращало долги. Вода, заимствованная у океана в жарких тропиках, с шумом возвращалась домой. Капли радостными лягушатами прыгали по асфальту, танцевали на гулких крышах пакгаузов, дружными ручейками стекали по желобам и, буль-буль-буль, пускали пузыри по всему заливу. Блестели мокрые крыши, окна и плащи. Струилось. Журчало. Секло. Мутные фонари тускло светили, как будто со дна морского. Казалось, и впрямь берег уже погрузился в воду, океан поднялся, соединился с небом.

С разбега я нырнул в кабак — с тротуара на три ступеньки вниз. Отряхнулся, как собака после купания. Вдохнул пьяный гул, винные пары, табачный дым. Только в одном углу было свободное место, и Шахерезада уже сидела за тем столиком в образе болезненного человечка, серо-бледного, без кровинки в лице, как будто он никогда не выходил на солнце из этого подвала. Он хлебнул, морщась с отвращением, и сразу же заговорил, должно быть давно ждал меня со своей сказкой.

— Ваше здоровье! — сказал он. — Нет, напрасно улыбаетесь. Ваше здоровье я пью, пропиваю вашу молодость, по глоточку за год жизни. Годом меньше стало, еще меньше, еще… Вот так, умрете не позже восьмидесяти. Вам же обязательно хочется умереть?

Я сказал откровенно, что не рвусь, не настаиваю на смерти. Даже с удовольствием избавился бы от этой процедуры.

Шахерезада усмехнулась криво:

— И лжете! На самом деле вам хочется в могилу. Всем хочется. Вот я стану на колени (он сделал попытку сползти на пол), буду умолять вас на коленях: «Примите сто лет, пожалуйста». Но вы откажетесь. Вы спросите: «А какая приплата?» То-то! Жить никто не хочет даром, a за смерть дают доллары. И я их пропиваю. Ваше здоровье пропиваю. По глотку за год. Бутылочку за вашу жизнь. И за его. И за его. И за мою жизнь бутылочку…

Пьяная Шахерезада не любит недоверчивых усмешек. Я сказал с полной серьезностью:

— Я верю вам. Вы продаете эликсир вечной юности. Я охотно приобрету флакон. Как надо принимать: чайную ложку перед обедом или после обеда?

Шахерезада покачала пальцем у меня перед носом:

— Но-но-но! Флаконов нет и не будет. А старость будет. Потому что я покидаю вас. Уплываю… к чертям, к пингвинам. Еду пропивать вашу жизнь — вашу, его, его… и свою. Вот выпью стаканчик вашей молодости… и не просите ее назад.

И он ушел в небо, слившееся с океаном. Растворился, А нас с вами оставил перед зеркалом, пересчитывать седину в висках».

Это написал Эварт о Селдоме или о другом аналогичном искателе эликсира вечной юности. Рукопись же самого Селдома заканчивалась так:

«Постановление суда:

Я, судья Селдом Ричард, рассмотрев всесторонне обстоятельства дела Селдома Ричарда, уроженца Южной Африки, холостого, судимого ранее за воровство, признаю его виновным в предательстве, совершенном против человечества, в подготовке массового убийства мужчин, женщин, стариков и детей, путем распространения бактерий инфекционной скоротечной старости, и приговариваю его, вместе с соучастниками, к смерти путем заражения ими же изобретенными, выведенными и размноженными бактериями.

Поднявший меч от меча и погибнет».

Записанное не пропадает

Раньше все люди у нас, в Солнечной системе, были обречены на грустную участь. Прожив 3–4 десятка лет полноценных, они становились немощными, некрасивыми, постепенно теряли силы и способности. Все это называлось неизбежной, естественной старостью. И в конце концов, несмотря на все усилия специалистов, какой-нибудь важный орган выходил из строя, организм прекращал функционировать — умирал. Тысячелетиями люди мирились с таким порядком, даже не представляли, что может быть иной…

Глава из романа «Мы — из Солнечной системы».

ГЛАВА 1. ЗАПИШИТЕ ЕГО!

Нина влетела в распахнутое окно лаборатории; не снимая крыльев, кинулась подруге на шею:

— Ой, Ладка, как я рада видеть тебя, Ладушка! Я так соскучилась без вас с этими лианами и бананами! Гляди, всех собрала, всех притащила к тебе. Том, слезай с подоконника, поцелуй Ладу, я разрешаю. И Сева тут, наш главный веселящий. И Ким… Впрочем, Кима ты видишь часто…

— Совсем нет, он от меня прячется.

Ким отвел глаза. Он и в самом деле избегал встречаться с Ладой. В гигантском Серпуховском институте были сотни корпусов, разминуться было не трудно. Да и зачем бередить рану. Острая пора ревности прошла, осталась ноющая, надоедливая, неотступная, словно застарелая зубная боль. Да, Ким сторонился Лады. Вот и сейчас он снимал крылья в самом дальнем углу. Он всегда втискивался в угол, как будто стеснялся загромождать комнату своим могучим телом.

— А как здоровье Гхора? — спросила Нина и оглянулась на своего чернолицего супруга.

Вопрос был обыкновенный, вежливый, но в жесте таилась крохотная шпилечка. Смуглая красавица Лада, блестящая и талантливая, всегда затмевала свою бело-розовую подружку. У Лады был сонм поклонников, Ким среди множества… Но Нина вышла замуж раньше — за Тома, молодого врача, коллегу, здоровущего, широкоплечего, развеселого. А Лада выбирала, перебирала… и выбрала стареющего Гхора, правда знаменитого, с мировым именем ученого, творца волшебной ратотехники, директора Серпуховского научного городка… но старика все же. О здоровье его надлежало справляться.