Сергей Герасимов - Власть подвала Страница 23

Изнутри Область была совершенно прозрачна. Я продолжал видеть парк, людей и здания вокруг, но теперь это были совершенно нормальные парк, люди и здания.

Вся ненормальность сосредоточилась здесь. Я оказался в большой комнате с огромными окнами во всю стену. На окнах стеклянные решетки. На полу металлическая плитка – по потолку – керамика. Позади меня поднималась невысокая, в полметра, загородка, сваренная из двутавровых реек. За такими в зоопарках держат слонов. Но загородка была слишком низкой, чтобы удержать большое животное. А большое животное имелось. За загородкой паслась теорема Остроградского – Гаусса. Видимо, виновата была близость университета. Морда теоремы была слегка похожа одновременно на морду ламы и кенгуру.

Она имела очень красивое тело, покрытое переливающейся блестящей короткой шерстью, слегка напоминающей фетр. Шерсть порой давала невероятно радужные переливы. Табличка на клетке гласила, что животное имело отличную родословную: его родителями были прославленные Острый и Градский, а Гаусс, как всегда, спонсировал проект. Теорема, с виду, была помесью кенгуру и динозавра. От нормальных земных животных ее отличало полное отсутствие мелких деталей – она была как будто очень аккуратно вылеплена из пластилина, а потом увеличена до трехметрового роста. Я думаю, что весила она тонну или больше. Может быть, две. Судя по наружности, она не имела ни когтей, ни зубов. И на том спасибо.

Мои преследователи вошли в комнату и осматривались. Я создал виртуальный столб (сразу же удивившись своей способности) и спрятался за ним. Но долго за такой штукой не простоишь.

Теорема легко перенесла лапу через барьер и вышла из-за загородки.

Выглядела она относительно мирно, но я знал, что это не так. Она смирно подошла и толкнула рыжего крупом. Он отлетел и ударился о стену. Одним прыжком теорема оказалась над ним и с размаху села сверху. Все это заняло пару секунд. И тут я почувствовал сильнейший, но очень мягкий толчок – как будто меня ударили огромной пластиковой бутылью с водой. За моей спиной оказалась вторая теорема, детеныш. Мой враг был всего метра полтора ростом и не такой тяжелый, но толкаться она умела просто здорово.

Для того, чтобы спастись, мне достаточно было прочесть теорему наизусть или доказать ее. Доказательством она убивалась просто наповал, а от прочтения смирела и уходила щипать солому. Но я, с моим гуманитарным образованием, не мог сделать ни того, ни другого. Единственная теорема, которую я помнил, была основная теорема алгебры, да и эту я помнил неточно. «Любое алгебраическое уравнение имеет по крайней мере один корень!» – закричал я, но это не произвело никакого впечатления. Тогда я совсем заврался. «Я открыл астероид Церера и вычислил его орбиту!» – закричал я снова. Большее животное посмотрело на меня с удивлением, отвернулось и ушло щипать груду соломы. «Любая непротиворечивая система не полна», – вдруг выдал я теорему Геделя и две моих теоремки синхронно хрюкнули, приподняв носы.

Второй мой преследователь уже успел спастись, выбив окно и разбив стеклянную решетку. На острых обломках решетки остались следы крови.

24

Вернувшись в нормальный мир, я сразу же позвонил знакомому программисту, который решал для меня все проблемы с компьютером, и объяснил чего я хочу.

Программист был непризнанным гением, который мог сделать с компьютером все, причем за очень низкую цену. Его интересовал процесс, а не результат. Он хотел интересную проблему, а не деньги за ее решение. Жил он сам, так как ушли все родственники; все что получал от клиентов, тратил на покупку техники и дисков.

Он имел прыщавый нос, совершенно непримечательную наружность, в жизни разбирался хуже пятилетнего ребенка. Порой, из-за отсутствия денег, он нанимался работать дворником или билетером, но потом очередной заказ снова бросал его в оббитую железными листами каморку на шестнадцатом этаже – в его лабораторию. Он пообещал сделать работу к завтрашнему вечеру. В принципе, приборы у меня есть.

Нужно лишь соединить их и написать несложную программку. При пульсе ниже тридцати семи будет включаться мощная сирена и продолжаться до тех пор, пока я не проснусь или пока пульс не выровняется. Идти туда снова без страховки я больше не собирался.

Я рассказал ему о моей недавней попытке войти в Интернет.

– Давай ко мне, – сказал он, – давай прямо сейчас. Сразу и объяснишь все подробно.

Комнатка просто плавала в клубах канифольного дыма. Неразбериха была такой, что я вначале совсем отчаялся добраться до стола, но передвинув кое-что и свалив две груды скользких глянцевых книг, все же преуспел. По углам комната была завалена оборудованием до самого потолка. На столе и под ним стояли четыре компьютера, невероятно дорогих. Все экраны показывали лишь темень с проблесками букв здесь и там.

– Чувствуй себя как дома, – сказал он.

– Чувствую. У меня именно так и было, через месяц после того как ушла жена.

– Да, да, – пробурчал он, не слушая. – Вот тебе ноутбук, подключенный к сети. Эту машину я использую, чтобы тестировать самые сложные случаи. Стоит четыре тысячи долларов. Этот не зависнет ни за что.

– Что делать? – спросил я.

– Входи. Щелкая на синюю «Е».

– Я его не разобью?

– Не разобьешь, не разобьешь.

Я щелкнул и ноутбук завис.

– Этого не может быть. Пробуем еще раз.

Мы попробовали еще шесть раз, ничего не изменилось. Как только я хотел войти в Интернет, компьютер зависал.

– Это что-то связанное с твоей работой, – сказал он. – Какие-нибудь неизвестные науке наведенные поля. Я буду тебя изучать, а за это ты позволишь мне делать тебе бесплатный ремонт. Мы прославимся на весь мир. До сих пор никто не регистрировал такого феномена.

– А как они работают у тебя? – спросил я. – Нормально?

– Нормально. Правда, сегодня с утра Интернет себя плохо ведет. С ней такое бывает – не в настроении.

– Ты говоришь о ней как о живом существе.

– А она и есть живая.

– Почему?

– Потому что я ее люблю. Ладно, займемся твоим проектом. Только не трогай машины, они тебя боятся.

– Буду сидеть как мышка.

Я уселся и стал смотреть. Компьютерный гений попытался перезагрузить свой суперценный ноутбук, но тот лишь жалобно пискнул и отказался работать.

– Не может быть.

Он приспособил ножницы вместо отвертки и очень быстро выкрутил винтики.

Машина открыла свои внутренности.

– Приехали! – сказал он.

– Что такое?

– Потекла кислота и замкнула плату.

– И что теперь?

– Теперь ремонту не подлежит.

– Что, все четыре тысячи долларов?

– Нет, меньше. Долларов сто. Это гениально.