Сергей Герасимов - Власть подвала Страница 24

– Нет, меньше. Долларов сто. Это гениально.

– Что гениально?

– Твои поля, это же не совпадение! Твои поля сломали компьютер. Я о таком даже не читал. Прямое воздействие на техническое устройство.

– Так что теперь?

– Теперь я включу вот этот. Он не такой дорогой, зато дубовый. Попробуй сломать его.

25

До завтрашнего вечера оставалась уйма времени и я решил проконтролировать другие дела. Я заявился на улицу Продольную, 148, в квартиру 43. Коля был дома, и ничем не занимался, как я ему и приказал. Он явно обрадовался моему приходу.

В углах под потолком сидели голодные пауки; пол давно не метен; сильный запах борща.

– Скучно. Кушать будете?

– Борщ? – спросил я.

– Телепатия?

– Нет, просто нюх. Давай что-нибудь простое. Например, чай с бутербродами.

– Тогда я быстро. Что с вашими руками?

– А что с моими руками?

– Они все в синяках.

– А, это. Несчастный случай. Я бы сказал, производственная травма. Ничего серьезного.

– Вы часто так деретесь?

– Раз в неделю, если время позволяет.

Он ушел, оставив на столе раскрытую общую тетрадь. Он только положил сверху ручку и листок бумаги. Не годится подсматривать в чужие записи, но я все же заглянул. Ничего серьезного этот юный мечтатель писать не мог. И в самом деле, это были стихи, кажется он пытался написать поэму на антивоенную тему.

Сплошной пафос, но очень оригинально. Звучало это примерно так:

Помидор упомидорил в помидорную страну,Где семь тысяч помидоров собирались на войну.Там чужие помидоры проросли в родной лесок,Где зеленым помидором он копил томатный сок.

и дальше, через пару страниц:

…дайте в руки автомат,Я вас, пестики-тычинки, порубаю на томат! 

Автоматом, конечно, не рубят, и тем более, не рубают. Хотя идея интересна.

Я перелистнул еще несколько страниц. На страницах пылали звезды и свечи вперемешку с лампадами, неслись необъезженные кони и юные рыцари завоевывали любовь прекрасных дам. На рассветах и закатах пели соловьи и не разу не орали лягушки, как это бывает на самом деле. Юные девы в это время выходили из вод нагими, нисколько не опасаясь комаров. Все это было совершенно беспомощно.

Я сосредоточился и тихо произнес слова заклинания:

– Пусть он хотя бы раз в жизни напишет хорошее стихотворение.

Совершенно бесплатно. Это будет мой ему подарок.

Вскоре он принес из кухни чай с блинчиками и мы мило посидели. Он предложил выпить, но я отказался. Я уже пять лет не беру в рот ни капли спиртного. При моей работе это обязательно. Вначале было трудно, но потом привык. Теперь этот запах даже вызывает у меня отвращение.

Он подробно рассказывал о своей жизни и, в частности, как раз о том, что мне было нужно: о взаимоотношениях с соседом из сорок шестой. Как то было и нужно, они сразу невзлюбили друг друга. Несколько раз были легкие столкновения, а вчера дошло до того, что Дина (или Диана) чуть было не бросилась на обидчика.

– Он не испугался? – спросил я.

– Еще как испугался. Он просто позеленел.

– Значит, так ему и надо.

– Еще бы! Он постоянно подстраивает мне разные гадости. Но Дина защищает.

– Кстати, где она?

– Спит на кухне. Умирает от жары, а кухня все-таки на теневую сторону.

Положила голову на подоконник и спит.

– Она даже не вышла посмотреть, кто пришел.

– Да она и так знает.

Мы поболтали еще немного и я вдруг заметил в нем необычную перемену. Будто нашло облако.

– Что случилось?

– Ничего. Пропало настроение.

– На тебя непохоже.

– Не знаю. Как будто что-то случилось. Как будто пролетел печальный ангел, и махнул крылом.

– Печальных ангелов не бывает.

– Может быть. Но я же романтик, мне так чудится. Крыло у него белое и пушистое, к нему не прилипает грязь.

– А когда он дышит на стекло, стекло становится мокрым? – спросил я.

– Не надо шутить, я ведь серьезно. Я пишу стихи. Хотите прочитать?

Он протянул мне тетрадь.

– Может быть, не надо? Это все-таки личное.

– Поэт не может быть личным. Пишут всегда для кого-то. Я пока уйду, чтобы вам не мешать. Вы потом скажете как понравилось, ладно?

– Я ничего в этом не понимаю.

– Все равно, так даже лучше.

Он ушел на кухню, а я стал читать. Я добросовестно пытался найти хотя бы одну хорошую строку. Так и не удалось. Рифмы сбивались, размер прыгал, а некоторые, особо модернистские строфы звучали так, что правильно произнести их мог бы только паралитик, бьющийся в судорогах. Это напоминало попытки немого заговорить. Всего стихов было сто сорок шесть. Ни один из них не поддавался ремонту.

– Ну, как вам понравилось? – спросил он.

– Отдельные строки ничего. Но в целом, еще надо много работать.

– Я так и думал. Но это хорошо, работать я люблю. Я мечтаю написать стихотворение, которое бы состояло только из ударных слогов. Как вы думаете, это возможно?

– Возможно, – ответил я. – Есть, например, такое: «Бег дев на луг был быстр и дик». Мне пора идти.

Я положил тетрадь на стол. Обычная общая тетрадь неопределенного серо-красно-зеленого цвета. Девяноста шесть листов, исписаны почти все. Кто бы мог подумать тогда, что из-за этой тетрадки случится столько неприятностей?

26

Устройство действительно было готово к вечеру следующего дня. Правда, пришлось раскошелиться, на несколько лишних приборов. Теперь я имел дома маленький медицинский центр. Нашелся даже человек, предлагавший мне хороший энцефалограф и всего за две тысячи долларов. От энцефалографа я отказался, потому что не умею им пользоваться и слышал, что он бьется током. Компьютерный умелец всегда работал по максимуму. Сейчас, кроме пульса, компьютер контролировал давление, частоту дыхания и температуру кожи. Даже некое, неизвестное мне КГР. Каждый из параметров можно было задать заранее. В случае выключения электричества автоматически врубалась сирена. Сирена гудела от аккумулятора. Я выставил колонки на полную мощность и попробовал: орет так, что не только мертвого разбудит, тут целая братская могила вскочит на ноги, построится в шеренгу по два и побежит на плац. Прежде чем пуститься в путешествие, я полистал справочник по математике и нашел нужную теорему.

Теорема оказалась страшненькой и в задней части немного похожей на свою тезку из ноль-мира.

Я без приключений проделал знакомый путь и оказался в том же самом месте и в той же самой ситуации: двое вооруженных мужчин преследовали меня, я бежал через парк и приближался к области искажения смысла. Но на этот раз Область не вращалась. Она все же выдавала себя: теперь вместо опавших листьев там и сям лежали мандарины и лимоны, а дворники сгребали их в кучки и пытались сжечь, при этом ворчали, что плоды не горят – потому что кислые.