Александр Соколов - Эпоха покаяния Страница 24

Аюн закашлял, застонал. Его красивое лицо исказила гримаса боли. Ляховский осторожно расстегнул одежду, осмотрел грудь юноши, после чего облегчённо выдохнул: всего лишь сильный ушиб и гематома. Дмитрий посоветовал ему не двигаться.

Аюн подчинился, с удивлением поднёс к глазам левую ладонь, крепко сжатую в кулак. В кулаке было что-то твёрдое, гладкое, округлое. Юноша разжал пальцы: на ладони сверкал глубоким блеском самоцвет, идеально отшлифованный, отглаженный водной стихией. Ляховский направил на него луч фонаря, отчего камень вспыхнул густым зелёным пламенем.

Юноша бережно опустил находку в карман, прикрыл глаза, борясь с приступами дурноты. Дмитрий чуть ли не насильно засунул юноше в рот какую-то горькую таблетку, заставил запить водой. Спустя полчаса юноше полегчало. Он сел, подчерпнул воды, умылся.

Дмитрий вытащил весло. Лодка развернулась, поплыла дальше. Вскоре река успокоилась, загрустила, смолкла. Судно вынесло в подземное озеро, где оно застыло в неподвижности. В неподвижности находились и наши друзья, поскольку, свесив челюсти до колен, рассматривали обширный грот со сводчатым, неровным, низко склонившимся потолком, до которого, если встать в полный рост, можно было дотронуться рукой.

Ляховский приналёг на весла. Звуки равномерно погружаемых в прозрачную воду лопастей эхом отражались от потолка, уносились куда-то далеко, указывая на масштаб озера. Луч фонаря, как ни старался, ничего не мог выхватить из темноты, хотя бил на несколько десятков метров. Он безнадёжно и сиротливо терялся вдали, по-прежнему освещая потолок сильным светом.

И лишь спустя пару часов Аюн увидел впереди непонятную постройку и ступени, вырезанные в скальном массиве. Он указал на них пальцем. Дмитрий, сидевший спиной, вперёд, обернулся и удивлённо свистнул.

— Это что? Баня? Здесь? Но как такое возможно? — воскликнул он, раз за разом повышая тональность голоса и переходя с баса на фальцет.

— А что такое «баня»?

— Это дом, в котором моются. А, впрочем, чего рассказывать. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. А еще лучше — попробовать.

Лодка причалила к аккуратному пирсу из искусственного белого материала, который выглядел так, словно был сделан вчера. Дмитрий первым поднялся на него, подал руку напарнику. Вместе они подошли к сооружению. Ляховский распахнул дверь, посветил внутрь, щёлкнул выключателем. Помещение осветилось несколькими светильниками, которые были закреплены на стенах.

Эти стены на вид и на ощупь выглядели так, будто были сделаны из красного дерева. Однако, подойдя поближе, Ляховский заметил обман. Пол был вымощен белой мраморной плиткой. Дверные ручки, банные принадлежности, широкий мягкий диван и прочая утварь были явно не из дешёвых. Сбоку, на изящном столе, находилась панель управления. Всю противоположную стену занимала гигантская чёрная гладкая панель.

Недолго думая, Дмитрий взял в руки вытянутый предмет, прицелился им в панель, нажал красную кнопку. Панель зажглась, а потом… Стыдно об этом рассказывать, но потом на ней появились изображения людей. Мужчины и женщины. Они начали ласкать и раздевать друг друга. Аюн, естественно, обалдел, уставился на картинку широко распахнутыми глазами. Дмитрий же, скривившись, повторно надавил красную кнопку. Изображение исчезло, экран почернел.

— Детям до восемнадцати вход воспрещён, — буркнул он, бросая пульт на столик. — Ладно, посмотрим, что там дальше.

Ляховский потянул на себя богато инкрустированную дверь. Его взору открылась широкая комната с отлично сохранившимися трехъярусными лежаками и имитацией «каменки».

— Ну, что же, весьма недурно для безымянного толстосума. Спасибо тебе, добрый человек, за возможность культурно отдохнуть от невзгод и передряг, — с пафосом и сарказмом бросил Дмитрий, согнувшись в поклоне.

Пришелец нажал пару кнопок и повернул один рубильник. В бадью потекла вода, красный столбик в небольшом прямоугольном приборе медленно пополз вверх. В предбаннике заметно потеплело, поэтому друзья скинули с себя верхнюю одежду.

Аюн внимательно следил за старшим товарищем, не понимая, зачем всё это нужно. Дмитрий же увлечённо сновал туда-сюда, время от времени посматривая на показания приборов. Наконец, он обернулся, увидел вопрошающие глаза юноши, присел рядом на диван и сказал:

— Когда-то давно у моего народа был обычай: мыться в бане. Это такой рубленый дом, внутри которого было очень жарко. Люди там потели, а потом смывали с себя пот. И, таким образом…

— Тьфу… Что же ты сразу то не сказал?

— А ты, что, знаешь?

— Ну да. Мой народ связывал жерди, обтягивал их кожей. Посередине ставили большой кожаный бурдюк, наполненный водой и травами, в который бросали раскалённые на костре камни. Старейшины садились кругом, грелись, вдыхали целебный воздух, произносили молитвы за здоровье, благополучие и удачную охоту.

— А туда только старейшины допускались? Сам то ты был там?

— Только старейшины.

— Ну, у тебя есть отличная возможность войти в историю, как самый молодой член племени, удостоившийся такой чести.

— И единственный.

— Извини… Ну, что же, кажется, можно заходить. Раздевайся! И надень вон ту шляпу, а то уши отвалятся. Шутка.

Ляховский распахнул дверь. Навстречу тут же надвинулась волна перегретого воздуха. Аюн машинально присел, боясь вдохнуть. Воздух, обжигая ноздри, горячо проникал в грудную клетку через гортань, трахею и бронхи. Юноша взглянул на Дмитрия, который легко залез на верхнюю полку, и с трудом удержался от того, чтобы не выбежать из этого ада. Жар обнимал со всех сторон, нагревал кожу, волосы, ногти.

Тело тут же отреагировало на угрозу. Раскрылись поры, железы выплеснули на кожу капельки прозрачного солёного пота. Аюну полегчало. Он присел на нижнюю полку, по-прежнему медленно, порциями вдыхая воздух. Потом, войдя во вкус, переместился на среднюю. Впервые глубоко, всей грудью, вдохнул и почувствовал наслаждение. Пот уже вовсю струился по его красноватой, лоснящейся коже, мелкими ручейками стекал вниз и испарялся из маленьких лужиц на полке.

Дмитрий взял ковшик, налил туда кипятка, добавил несколько капель маслянистого вещества из пузырёчка, плеснул на камни. Волна пара с неизвестным, но ароматным запахом, обошла кругом всю парилку, заставила юношу вжать голову в плечи и почти не дышать. Но затем его с головой накрыла новая волна удовольствия. Он сжал пальцы на руках и ногах, закрыл глаза, заслезившиеся от попавшего в них пота, судорожно сделал вдох.

Ляховский, видя, что его спутник не собирается удирать, довольно улыбнулся, растёр пот по своим внушительным грудным мышцам и кубикам брюшного пресса. Потом он поддал ещё немного. Слегка закружилась голова, указывая на то, что пора немного передохнуть. Дмитрий слез с полки, толкнул плечом дверь, кивком головы приглашая покинуть парную.

Ну а дальше с диким воплем он сиганул с мостков в ледяное озеро, подняв тучи брызг и волну. Аюн с сомнением остановился, опустил одну ногу в воду, сделал шаг назад.

— Ну же, прыгай! — закричал Ляховский, выплёвывая воду и сморкаясь.

Космический холод клещами обхватил тело. Спазм на секунду сковал горло, остановил сердце. Аюн вынырнул из пучины и заорал так, что задрожал потолок. А когда весь без остатка воздух вышел из лёгких, юноша почувствовал, что родился заново. В его теле не было ни следа усталости. Казалось, что он мог запросто, одним пальцем свернуть горы, переплыть океан и дотянуться до звёзд. Юноша засмеялся, как ребёнок, искренне радуясь, что вот так, в самом сердце гор, он вдруг ненадолго стал счастливым.

Когда подземное озеро остудило разгорячённые тела, наши друзья вылезли на мостки, немного отдохнули в предбаннике, а затем снова пошли греться в парную. На этот раз Аюн забрался на верхнюю полку, уверенный в том, что выдержит испытание теплом. К тому же, у него в голове возникла одна идейка.

Дело в том, что отец юноши был шаманом и обладал уникальными способностями: он мог вводить себя в транс. Находясь в этом состоянии, отец мог предсказывать будущее и рассказывать о прошлом. Однажды Аюн собственными глазами увидел, как это происходило.

Ранним утром шаман, стараясь не разбудить семью, вышел из жилища, осторожно прикрыв полог. В этот момент маленький мальчик вскочил со своего места, схватил игрушечный лук и выскользнул из жилища. Прячась в высокой траве, он последовал за отцом, который быстрым шагом следовал к одинокой юрте, стоявшей на возвышении. Из верхушки ритуального жилища уже вовсю поднимался белый пар. Время от времени один из старейшин выходил наружу, выкатывал из костра раскаленный камень и уносил его внутрь. Там он бросал камень в воду, от чего новая порция пара расходилась вокруг. Шаман, отогнув полог, скрылся внутри ритуального помещения, откуда уже слышалось размеренное пение и удары бубна. Мальчик на четвереньках подкрался к юрте с задней стороны и стал подглядывать в маленькую дырочку за происходившим священнодействием.