Пол Андерсон - Психотехническая лига Страница 25

Лампи был уже слева, но он слегка замешкался. Противник молниеносным движением схватил финна за запястье. Нэйсмит перепрыгнул через первого гвардейца, который вцепился в него, оседая на колени, и ударил второго ребром ладони по шее, прямо у основания черепа. От удара хрустнули его собственные сухожилия.

— Что за черт… — Розенберг уже открыл рот, чтобы заорать. Времени для споров не было, и Лампи всадил в него иглу. С видом крайнего удивления старатель обмяк. Лампи подхватил его под руки и взвалил на плечо.

Похищение заметили. Кто-то закричал. Лампи перешагнул через два лежащих тела и последовал за Нэйсмитом.

Они быстро выскочили из дверей бара и рванули на улицу.

Сзади раздался пронзительный свисток. Они перепрыгнули через тротуар и пересекли улицу. Над ними навис трансконтинентальный грузовик «Дизель», его огни слились в один световой поток, рев двигателя, казалось, заполнил весь мир. Нэйсмиту показалось, что он снесет его. Однако его огромный корпус оказался прикрытием. Они перепрыгнули через противоположный тротуар, игнорируя взгляды прохожих, и скрылись в тени парка.

Завыла сирена. Добежав до спасительной тени дерева, Нэйсмит оглянулся назад. Он увидел двух приближавшихся полицейских, но они еще не засекли беглецов. Нэйсмит и Лампи нырнули в аккуратный садик, перепрыгивая через ограды и зигзагами удаляясь от преследователей. Под ногами хрустел гравий. Пробежав четверть парка, Нэйсмит направился к своему флаеру. Он ощупью открыл дверь и скользнул внутрь. Лампи забрался вслед за ним, запихнул Розенберга на заднее сиденье и захлопнул дверь. Флаер плавно влился в вереницу движущего транспорта. Вокруг было довольно мало автомобилей и шлюпок, и Нэйсмиту с трудом удалось среди них затеряться.

Лампи тяжело дышал. Огромный неоновый знак окрасил его маску в кровавый цвет.

— Что теперь? — спросил он.

— А теперь мы уберемся отсюда к чертовой бабушке, — сказал Нэйсмит. — Эти ребята хорошо работают. Я думаю, им не потребуется много времени, чтобы предупредить дорожную полицию, и те начнут останавливать и обыскивать все машины. Мы должны быть в воздухе до того, как это произойдет.

Они покинули кишащий людьми район магазинов и жилищ, и Нэйсмит запросил на пульте разрешение на взлет в южном направлении. Вспыхнул автоматический сигнал, направляя его в четвертый эшелон[4]. Он набрал указанную высоту и послушно пошел на юг по лучу. Проносящийся мимо транспорт походил на поток движущихся звезд.

Сердито замигал красный сигнал предупреждения.

— Быстро же они, — буркнул Лампи, чертыхаясь на четырех языках.

— Идем вверх, — сказал Нэйсмит.

Он пошел вертикально вверх, впритирку расходясь с судами на верхних уровнях, пока не оказался выше всех разрешенных высот полета. И продолжал подниматься, пока машина не вошла в нижние слои стратосферы, затем он на предельной скорости повернул на запад.

— Мы пойдем над Тихим, — объяснил он. — Потом найдем себе славный островок с деревьями и притаимся до завтрашнего вечера. Будет не слишком удобно, но это придется сделать, немного еды у меня с собой есть. — Он ухмыльнулся под своей маской. — Надеюсь, ты любишь консервированные бобы, Юхо.

— А потом?..

— Я знаю еще один остров неподалеку от побережья Калифорнии, — сказал Нэйсмит. — Мы замаскируем этот флаер на первой стоянке, разумеется, сменив номера, опознавательный сигнал и прочее. Потом в другом месте мы заправимся и я сделаю один важный звонок. Можешь прозакладывать последнюю марку, что враг знает, кто все это натворил, и предупредит на этот раз всех операторов заправочных станций. Но там, куда мы идем, работает рассеянный старый чудак, которого будет нетрудно провести. — Он нахмурился. — Правда, на это уйдут мои последние наличные. Придется каким-то образом доставать еще, если мы будем продолжать в нынешнем стиле.

— Куда мы отправимся оттуда? — спросил Лампи.

— На север, полагаю. Мы должны где-то спрятать Розенберга, а ты… — Нэйсмит покачал головой, чувствуя в ней тупую боль. Это был конец маскарада. Дженни Доннер поймет.

Поначалу Барни Розенберг не поверил всему этому. Он был слишком потрясен. Гвардейцы просто рассказали ему, что они представляют некую, конкретно не названную, компанию, подумывающую о предприятиях на Марсе и желающую с ним проконсультироваться. Ему предложили номер в отеле и пообещали приличный гонорар. Теперь он смотрел на своих похитителей растерянными глазами, требуя объяснить, кто же они такие.

— Думаешь, мы были бы настолько глупы, чтобы таскать повсюду наши настоящие идентификаторы? — фыркнул Нэйсмит. — Тебе просто придется поверить нам на слово, что мы оперативники ООН — так или иначе, до тех пор, пока мы не сможем подтвердить это без риска для себя. На Земле спустили с привязи дьявола, и тебе нужна защита. Эти парни охотятся за твоими знаниями, и как только они их получат, ты станешь трупом.

Розенберг переводил взгляд с одного лица в маске на другое. В голове у него был туман, наркотик в ней еще чувствовался и он не мог мыслить четко. Но эти голоса…

Ему казалось, что он помнит эти голоса. Оба. Лишь они были теми же самыми.

— Я ничего не знаю, — слабым голосом произнес Розенберг. — Я просто старатель, вернувшийся домой с Марса.

— У тебя должна быть информация — это единственное разумное объяснение, — сказал Лампи. — Ты что-то узнал на Марсе, что так важно для них, возможно, для всего мира. Что?

Фиери в Сухом Каньоне и Пилигрим, который был так нетерпелив…

Розенберг тряс головой, стараясь прояснить ее. Он посмотрел на две большие закутанные фигуры по обе стороны от него. Снаружи несущегося флаера была темнота.

— Кто вы? — прошептал он.

— Я же тебе сказал, что мы друзья. Ооновцы. Секретные агенты. — Нэйсмит положил руку на плечо Розенберга. — Мы хотим тебе помочь, вот и все. Мы хотим защитить тебя и то, что ты знаешь.

Розенберг покосился на руку — сильную, мускулистую, короткопалую, с тонкими золотистыми волосками на тыльной стороне пальцев. Но нет, нет, нет! Сердце его заколотилось так, что он испугался, как бы оно не разнесло на куски его ребра.

— Покажите мне ваши лица, — задыхаясь произнес он.

— Ладно — почему бы и нет?

Нэйсмит и Лампи сняли свои маски. Тусклый свет от панели озарил одинаковые лица; широкие, костистые, голубоглазые. У каждого над выступающим треугольником носа было по глубокой морщине. Левое ухо было больше, чем правое. У обоих мужчин была манера чуть наклонять голову набок, когда они слушали.