Эдуард Маципуло - Нашествие Даньчжинов Страница 26

АКЦИЯ СПАСЕНИЯ

Снежные вершины Гималаев еще были черными на фоне просыпающегося неба, когда мы покинули чхубанг. Никто нас не провожал, никто не пытался задержать и образумить. Прекрасно! Мы шли гуськом по висячему раскачивающемуся мосту, и под нами грозно шумела невидимая река. И еще скрипели и скрежетали ржавые цепи. И еще испуганно всхрапывал старый мул, нагруженный вьюками, – только одного и смог раздобыть Говинд. Прекрасное звуковое оформление, радующее души романтиков и бунтарей. Все мы, четверо, не считая мула, ощущали себя романтиками и бунтарями, которые все-таки переступили границу дозволенного, а что будет впереди – полная неизвестность. Но всегда есть оборотная сторона радости. И сейчас тоже: я с каждым шагом удалялся от Подвалов. Ощущал это физически…

Мы шли в темноте, только Говинд впереди время от времени освещал тропу фонариком с зеленым фильтром, свет которого невозможно увидеть на расстоянии десяти шагов.

За Говиндом следовал налегке Джузеппе, – он был плохой ходок, и когда-то его не взяли в даньчжинскую армию из-за «конской стопы». Вот почему он стал не генералом, а лучшим в мире специалистом по хищным кошкам.

Затем шла Чхина, бесшумная, как тень, и ведь несла на себе корзину со своими вещами, не захотела доверять такие ценности «нечистому» зверю мулу. Ну и я следом за ней, налегке, конечно, и просунув пальцы рук в отверстие колоды, чтобы не елозила по ключицам. И, наконец, мул, наша тягловая надежда и опора. Он кряхтел и вздыхал под тяжестью, но добросовестно исполнял свой долг.

Сквозь тяжкие вздохи мула я расслышал невнятное бормотание. Меня будто дубиной ударили по голове. Никто из моих друзей не мог так по-старчески бормотать! Мул – тем более. Я резко обернулся, мул с ходу стукнулся влажной мордой в мою грудь и поддал головой под колоду – и у меня из глаз посыпались искры. Я вскрикнул:

– Тут кто-то есть!

Прибежал Говинд с фонариком – и кого же мы увидели! Премилого старикашку с жутким храмовым именем. Он улыбался, щурясь в зеленом луче. На его извилистом посохе висел тощий узелок с пожитками.

Пораженные таким видением, мы молчали.

– Мне тоже надо туда… – проговорил Духовный Палач с застенчивостью ребенка. – С вами…

– Обалдеть можно! – сказал Джузеппе по-итальянски, но мы его поняли.

Чхине вдруг захотелось вернуться.

– Я, кажется, утюг не выключила, – сказала она мне в затылок, – честное слово, Пхунг.

– О мудрейший наставник, – сказал я, оправившись от удивления. – Наверное, вам не следует отправляться в столь опасный путь. А поведение мое и другого наказанного будет хорошее, я вам обещаю. Мы не будем убивать тигров, мы будем спасать Желтого.

– И еще мы найдем потерянную вещь, – поддержал Джузеппе.

– Очень хорошо, – обрадовался старичок, – я вместе с вами буду спасать Желтого и искать потерянную вещь.

– Ты только не волнуйся, – сказал я Чхине, – мы что-нибудь придумаем. Или ты напустишь на него головную боль.

– Бесполезно, – сказала она с сожалением, – он ведь совершенный. У него восемь ступеней, а у меня ни одной. Я не смогу. Я лучше вернусь. Мне не по душе, когда совершенный маячит перед глазами.

Мы принялись в три глотки уговаривать ее, а она ломалась, как и многие женщины на ее бы месте, так уж они устроены. Старичок с детским любопытством смотрел на зеленый огонек и прислушивался к нашим словам.

– Не надо меня бояться, – неожиданно заговорил он. – Я не затем, чтобы следить и духовно пытать, я затем, чтобы спасти Желтого.

– Странное дело, мудрейший монах, – ответила на это женщина. – Никто из монахов и совершенных не хочет спасать, а вы почему-то хотите.

– Да, учитель, – подхватил я. – Почему?

– И верно! – воскликнул Джузеппе. – Почему? Старичок обезоруживающе улыбнулся.

– Я ведь старый, мне скоро девяносто лет… И я давно уже достиг восьмой ступени. Но есть маленькое добавление к восьмой ступени, никто не знает, какое. Я думал-думал, потом спросил себя: «А может, спасение Желтого и есть то святое добавление?» Никто на такой вопрос мне ответить не может. Потому я пошел с вами.

– Хорошо, – сказала Чхина с металлическими нотками в голосе. – Я пойду, но если Пхунг женится на мне.

Я потрясенно смотрел на ее зеленое лицо. Все молчали. Наконец Говинд прокашлялся и проговорил мрачным тоном:

– Надо жениться, Пхунг.

– Но почему я? Джузеппе захохотал:

– Ты, Пхунг, уже начал задавать мои любимые вопросы. А что будет, когда женишься?!

– Что будет? – заинтересовалась женщина.

– Будет петь арии из лучших в мире итальянских опер.

– Да ты не бойся, – Чхина грубо толкнула меня в плечо. – Может, я пошутила. – И, помолчав, добавила:

– А может, и нет. Еще не знаю.

За этой перебранкой как-то сгладился неприятный факт появления в нашем отряде Духовного Палача. Поэтому мы двинулись дальше. Упала роса, и я даже через кожу высоких гималайских сапог ощутил ее жгучий холод. А монах и женщина шли босиком! Мне их было жаль.

– Чхина, – сказал я. – Почему бы тебе не обуться? Или у тебя нет подходящей обуви?

Она была тронута моей заботой. Проговорила с нотками благодарности в голосе:

– Ты будешь хорошим мужем, Пхунг.

Мы прошли километров пять, когда в долину Ярамы проскользнул робкий луч солнца, и вскоре донесся хриплый трубный звук – это монахи монастыря приветствовали утро. Джунгли все более оживали и наполнялись птичьими голосами, шорохами, где-то совсем близко от тропы мяукнул камышовый кот, и наш мул излишне нервно навострил уши. Монах похлопал его по твердой холке, успокаивая.

Небо над нами наливалось радостно-тревожной синевой, в которой была разлита и капелька зелени – признак высокогорья. Мы шли то под уклон, то в гору. Краски джунглей вокруг крепчали, постепенно утомляя зрение, притупляя мозг. Я дышал широко раскрытым ртом, не в силах справиться с дыханием.

Добрый старичок тоже устал. Его мокрая от росы тога в очередной раз зацепилась за куст и туго натянулась, обнажив тонкие незагорелые ноги. С озабоченным видом он остановился, аккуратно снял подол с ветки. Внезапно послышался неясный шум, потом – треск раздираемых лиан, будто сквозь джунгли ломился танк.

Мы схватились за оружие. Стена промокших зарослей дрогнула, сбросила разом жемчужные гирлянды, и на нас выскочило окровавленное существо с дико выпученными глазами. Лохмотья кожи висели по бокам. По сути дела, животное было заживо ободрано, поэтому трудно было узнать в нем обыкновенного горала, горную антилопу.

Увидев нас, горал резко затормозил, взрывая копытцами землю. И в тот же миг его догнала рычащая и воющая стая зверей, похожих на лис, и горал исчез в буро-красном лохматом клубке.