Елена Асеева - К вечности Страница 28

А может я не увидел ореол-венца, просто потому как сей миг был связан определенным образом только со мной.

Антропоморф полностью зависимый от мыслей своего создателя, очевидно, похитив девочку растерялся. По какой-то причине связь меж ним и его Творцом прервалась, определенно, так подействовали щиты, что по окоему планеты расставили Боги. И потому он вельми не благодушно поступил с Владелиной… По первому ее напугав, а после, понеже обладал на то особыми качествами, попытался вытянуть силы из плоти. Обаче я того ему не позволил сделать.

Мы находились в капельнике, особом приспособлении, которое не просто обладало возможностью подстраиваться под рельефное строение местности, а подобно кроту внедрялось в саму почву, становясь неотличимым от ее цвета и состава. Изнутри она походила на небольшое квадратное помещение, высокое и одновременно весьма узкое, с серебристыми, гладкими стенами, полом и потолком, где по его полотну в двух направлениях по угловым стыкам стен струились ярко голубые огни, являющиеся устройством для подачи и приема звуковых сигналов. Единственный вход капельники подобно овальной арки с нависающим проемом, охранялся антропоморфом. Впрочем, когда я пришел в себя, антропоморф склонился к лицу Владелины, широко раскрыв мощную пасть. Из дыры на морде антропоморфа днесь валил густой рыжий дым, абы генератор вырабатываемой энергии (расположенный в его голове), по-моему потерял большую часть своей мощности. Он низко опустил голову, и ощутимо обдав кожу лица отроковицы рыжими испарениями, раскатисто продребезжал:

— Веди себя смирно!

Антропоморф немедля, очевидно ощущая собственную слабость, и желая изъять часть сил из меня (сил накопленных за счет биоауры, жертвованной Першим и переданной в Березани), поставил на лоб девочки свою костяную лапу, усеянную мелкими образованиями, предназначенными для всасывания энергии, и враз надавил. Поелику у Влады, выпучились глаза, а грудь и спина выгнулись дугой да лихорадочно задрожали конечности, и все это я ощутил единожды заколыхавшимся моим естеством. Тотчас сама голова девочки наполнилась густотой тепла, ибо я стал наращивать собственное сияние. Посему когда антропоморф приблизил к ее лицу свою морду обдав потоками обжигающего алого дыма, я направил на него всплеск того сияния, не только ослепляя, но и запрещая мне вредить.

— Будешь гамить, убью тебя лучица! — дополнил антропоморф, тем не менее, оставив юницу в покое.

Владелина меня, однако, удивила… Поелику оказалась хорошей плотью, не только как я приметил любознательной, но и смелой.

Немного погодя девочке удалось, проявив смекалку убежать от антропоморфа из капельники, а я сумел подать зов. Право молвить, зов я распространил только на Небо. Не потому как я сие умел делать, а потому как с пережитым потерял последние свои силы.

Силы…

Силы антропоморф высосал не столько из плоти, сколько из меня…

Лишь жертва Дивного вернула меня к жизни, поскольку мне показалось, на тот момент я умирал.

Последнее, что мне помнится… и это вже плывущее марево чагравого света кувшинки, в которой лежала Владелина. Над нами резко проступило лицо Дивного с молочно-белой кожей, подсвеченной изнутри золотыми переливами и темно-русой бородой, достигающей груди да столь густой, что на концах она закручивалась по спирали в отдельные хвосты. Само лицо Дивного напоминало по форме сердечко, где лоб был не только высоким, но и много более широким, чем угловатый подбородок. У младшего из четверки Богов выпуклыми смотрелись нижние веки, и продолговатыми узкие с бирюзовой радужкой очи, над коими легохонько колыхались длинные густо закрученные ресницы и, похоже, проходящие по одной линии прямые, короткие брови. Большой рот с чермными блестящими губами, короткий с вогнутостью в средине и слегка вздернутым кончиком нос находились на лице Бога.

Импульсивно вздрогнул восседающий на его главе высокий венец. Он был сотворен из тонкого золотого обода, охватывающего саму голову по кругу, одновременно от которого вертикально вверх устремлялись четыре широкие полосы, украшенные барельефами разнообразных видов птиц. Те полосы незримо удерживали в навершие солнечный, плоский диск, переливающийся ядренистым золотым светом и медлительно поворачивающийся вкруг своей оси.

Еще мгновение и рука Дивного с тонкими, длинными пальцами нарисовалась над лицом Владелины. Кожа, охваченная сверху золотым пламенем, зримо проявила оранжевые паутинные кровеносные сосуды, кумачовые нити мышц и жилок. Еще малость и златая кожа на руке затрепетала, а по оранжевым сосудам пробежала стремительной волной кровь. Она отхлынула от оголенного плеча Бога, вынырнув с под самой материи белого сакхи и достигнув кончиков пальцев замерла. И тогда весьма лучисто озарилась сама кисть руки, проступила, погасив в своем сиянии кожу и плоти, смаглая кость с мельчайшими вкраплениями в ней насыщенного цвета огненных брызг. Те маханькие искорки зараз блеснули своей светозарностью, теперь осенив и лежащую в кувшинке отроковицу. Доли бхараней и одна из огненных брызг, а за ней и вовсе почитай золото-рдяная, отпрянув от кости притулились на тонкую кожу среднего перста просочившись сквозь теперь явственно показавшуюся медно-желтоватую плоть, да вмале сорвавшись с нее направила свой полет ко мне… точнее к нам… Та огненная к Владелине, а золото-рдяная ко мне.

Теперь Боги не старались меня привязать к себе, к Расам. Они явственно хотели всего-навсе одного, спасти от гибели и передать мне свои силы.

Из желто-прозрачных стенок кувшинки выплеснулась вязкая жидкость насыщающего околоплодные воды в матке живых существ и белка наполняющего яйцо. Она заполнила всю люльку, поглотила тело девочки, и растворила огненную жертву Дивного, степенно внедрив чрез поры кожи ее в плоть. Або раньше того Владелина уже сглотнула золотую искру посланную лишь мне, оная просочившись в череп, напитала силой своего сияния мое естество.

Ажурные сети увили сверху кувшинку и заколыхали внутри нее девочку, а вместе с ней и меня вверх… вниз… туда-сюда… вниз-верх… сюда-туда, вроде покачивая. Ярко-красный изгибающийся тонкий змеевидный отросток неожиданно выполз из верхней стенки яйца и своим заостренным навершием вонзился в живот Владелины, как раз в то самое место, где у нее небольшим углублением поместился пупок. Даря состояния умиротворения не только мне, но и плоти.

После жертвы Дивного, поправилась не только юница, но и я, хотя не надолго.

Все же я нуждался в любви и наставнике… мастере… о котором мне сказывали Дивный и Седми, стараясь обнадежить, успокоить и поддержать. Утверждая, что он вскоре появится.