Брюс Стерлинг - «Если», 1999 № 06 Страница 28

Неумолимое приближение 2001-го года сопровождается ростом серьезного и несерьезного интереса к теме конца света, или, говоря по-научному, к проблемам эсхатологии. В дополнение к разговорам, телепередачам и статьям по этому поводу появляются кинофильмы (не успели мы опомниться от «Столкновения с бездной» — грянул «Армагеддон»), которые, в свою очередь, рождают новые разговоры и статьи. Правда, порой ярлык «апокалипсиса» наклеивается на все и всяческие фильмы-катастрофы, картины о космических пришельцах и слугах дьявола, утопии и антиутопии. Но ведь если разобраться…

Строго говоря, главным и единственным первоисточником «апокалиптического» кино были и остаются «Откровения Святого Иоанна Богослова». Несмотря на огромный опыт экранизации библейских сюжетов, история мирового кино не знает прямых переложений этого, без сомнения, самого грандиозного по зрелищному потенциалу (пусть и мрачно-трагического свойства) раздела Священного Писания. Фильмы, в названиях которых есть, казалось бы, прямые отсылки к «Откровениям», либо используют их мотивы и образы, либо вообще ограничиваются смысловой аллегорией.

Так, появившиеся в эпоху расцвета немого кино «Четыре всадника Апокалипсиса» (1922) Рекса Ингрэма есть не что иное как богато и изобретательно снятая драма с участием знаменитого Рудольфо Валентино, имеющая к тому же шовинистический оттенок. Тема Апокалипсиса здесь, однако, тоже присутствует: мы видим «символические кадры четырех всадников — Войны, Чумы, Голода и Смерти, — скачущих над миром, который раздирается военным конфликтом» (Ж. Садуль), а эпизоды битвы на Марне преподнесены как фрагмент «апокалиптической трагедии» (правда, с явно антигерманских позиций). Сорок лет спустя В. Минелли поставил римейк этого же фильма на основе событий второй мировой войны, но в нем тема Апокалипсиса прозвучала совсем невыразительно.

За названием «Рог трубит в полночь» (1945) скрывается парадоксальный (но не единственный!) случай постановки «апокалиптической»… комедии-фэнтези. Ее интрига строится на противоборстве посланных на Землю ангелов, один из которых мешает другому издать «трубный глас», возвещающий о конце света.

«Терминатор-2: Судный день» (1987), взяв в самом начале апокалиптическую ноту, тоже сводит весь сюжет к противоборству — но не ангелов, а киборгов

В отличие от Голливуда, европейское кино если и обыгрывало цитаты из Апокалипсиса в названиях своих фильмов, то гораздо с более серьезными намерениями. «Седьмая печать» (1957) И. Бергмана — это философская притча об извечном страхе человека перед неведомым Судным днем, но здесь мотив Апокалипсиса присутствует лишь в виде сказочно-аллегорического противостояния Рыцаря и Смерти. В нашем кино цитата из «Апокалипсиса» («Иди и смотри» Э. Климова) стала названием фильма о трагедии второй мировой войны.

В Америке европейскую традицию поддержал Ф.-Ф. Коппола: его «Апокалипсис сегодня» (1973) — это, по большому счету, философский и эсхатологический фильм, однако его содержание составляет конкретика войны во Вьетнаме, а не битва небесного воинства с сатаной.

И все же, даже не показывая нам буквальную картину конца света, режиссеры-«философы» (Бергман, Тарковский, Кубрик, Пазолини, Гиллиам) подошли к «Откровениям» ближе, чем десятки и сотни других фантастических фильмов, непосредственно посвященных вселенскому катаклизму — от вышедшей в начале 50-х «Войны миров» Байрона Хэскина до совсем свежих «Дня независимости» и «Армагеддона». Почему? А все дело в том, что у первых реальная или грядущая гибель рода человеческого есть не что иное, как воздаяние за его собственные грехи, приговор Высшего Судии. Вторые (Корман, Хэскин, Рудольф Матэ и иже с ними), поражая наше воображение нашествием космических пришельцев, распространением смертельных вирусов, столкновением миров и т. д., могли вы повторить крылатую фразу Лапласа: «Бог? Моя теория («мой фильм») в нем не нуждается».

Справедливости ради надо признать, что в голливудском жанровом кино появление Всевышнего или его слуг в фантастическом сюжете — дело вполне обычное. Кроме уже упомянутой фэнтези «Рог трубит в полночь», можно назвать комедию «Приди вновь» (1994, реж. Крис Папас): это история о том, как Иисус, не захотевший спускаться на Землю для проведения Судного дня, направляет туда своего двоюродного брата, Марти, и в итоге все сводится к довольно заурядной сатире на нравы американской провинции. В культовом для любителей фантастики фильме «Красная планета Марс» (1952, реж. Гарри Хорнер) сверхразвитую и гуманную цивилизацию Марса возглавляет не кто иной, как Всевышний. Он направляет землянам вразумляющие послания, задача которых — не приблизить, а предотвратить конец света. На пути Божьего промысла встает бывший нацист-ученый, но его нейтрализуют мужественные и добродетельные герои.

В общем, можно повторить, что хотя бы одного фильма, полно и адекватно воплотившего грандиозный сценарий «Апокалипсиса», в мировом кино по сей день так и не снято. Но вот основные мотивы «Откровений», их образы, герои и даже содержание отдельных глав были с успехом отображены на экране и вошли в сюжет не одного десятка кинолент.

Обобщенный образ человеческой цивилизации перед наступлением Судного дня в наиболее концентрированной, символической форме сумело дать не художественное, а документальное кино. Полнометражный фильм Годфри Реджио «Каянискатси» (1983) показывает нам — как бы глазами инопланетянина — как естественный и сбалансированный мир природы доводится до хаоса и упадка современной цивилизацией. Кинометафоры Апокалипсиса (экспрессивно смонтированные кадры военных сражений, экологических бедствий, охваченных безумием толп) составляют едва ли не большую часть фильма-завещания М. Ромма «И все-таки я верю».

В игровом кино одним из первых впечатляющую картину предапокалиптического будущего нарисовал Ф. Ланг в «Метрополисе» (1926). Его город-колосс, стоящий на пороге XXI века, охвачен социальными противоречиями и низменными страстями. Беднота превращена в рабов, богатые «пьют яростное вино блуда». Танец почти обнаженной Марии (Бригитт Хельм) — точнее, ее двойника-киборга — на подставке в виде семиголового чудовища и сегодня выглядит яркой метафорой жизни «блудодействовавших и роскошествовавших». Антиутопии 90-х, показывающие подобные танцы на подиуме дискотек и ночных клубов (Джульет Льюис в «Странных днях» или Памела Андерсон в «Колючей проволоке»), едва ли делают это более выразительно. Очень резко, почти гротесково картину зловещего блуда нарисовал Стэнли Кубрик в «Заводном апельсине», но воистину апокалиптического звучания эта тема достигает не в футуристической, а в исторической антиутопии — у Пьера-Паоло Пазолини в «Сало, или 120 днях Содома»: здесь сексуальная оргия неотделима от садистских истязаний и пыток.