Кейт Лаумер - Берег динозавров Страница 29

И основал Абсолютную Власть. Затем обнаружил способ извлечь пользу из людишек, которые все еще копошились около руин исконного временного ствола. Не бог весть какую пользу и даже не слишком существенную для Великого Плана. Просто удобство, добавочная эффективность.

Нас с Меллией отобрали для того, чтобы мы сыграли крошечную роль в судьбе, уготованной Великой Машиной вселенной.

Мы были не единственной парой близких людей. Тысячи других пленников трудились над починкой энтропической ткани и сплетали шотландку каргового пространства-времени.

Идея была не лишена откровенной простоты, хотя это ее не спасало. Островок просуществовал бы какое-то время: миллион лет, десять миллионов, сто. Но в конце концов развитие зашло бы в тупик. Дамба рухнула бы под напором нереализованного будущего — катастрофа невообразимых размеров.

Во всяком случае, мое воображение тут бессильно.

Но этого не случится, если продырявить дамбу раньше, чем будет достигнут высокий темпостатический напор.

Я идеально подходил для этой цели.

Но сначала требовалось определить координаты гигантского темпорального двигателя, который снабжал энергией весь механизм. Умно спрятанного двигателя. Я проследил обрывающиеся тропки, тупики, вернулся и вновь прошел по лазам лабиринта, исключая ложные ходы и сужая поле поиска.

И нашел. Я знал, что делать. Затем снял захват, и времяпронизывающее поле швырнуло меня в преддверие ада.

32

На меня обрушились лязг и вопли — какофония большого города. Настойчиво требовали внимания красочные полосы, блики и лучи света. Город ревел, грохотал, визжал. Мимо проносились бледные люди в униформе и кислородных масках, увешанные радиационными счетчиками и ускорителями метаболических реакций.

Город источал зловоние. Он чадил. Воздух обдавал жаром. Порывистый ветер гнал перед собой кучи мусора. Нахлынувшая толпа швырнула меня на какую-то женщину. Я подхватил ее, чтобы она не упала, но женщина завизжала и вырвалась. Мелькнуло перекошенное лицо под маской.

Это была Меллия-Лиза.

Вселенная взорвалась, я снова сидел на стуле. Прошло меньше минуты. Карг пристально следил за приборами. Меллия напряженно застыла напротив.

А я знал первый параметр.

Мгновение спустя я снова отбыл.

В лицо дунул колючий морозный ветер. Я стоял на склоне высокого заснеженного холма. Под деревьями жались друг к другу завернутые в шкуры люди. Мы пытались отыскать проход, но поиски чересчур затянулись, давно начались холода. Теперь нас застигла метель. Мы попали в ловушку, нас ждала смерть.

Частью сознания я понимал это, другой частью как бы наблюдал за происходящим со стороны. Я подполз к ближайшей фигуре, закутанной в шкуры. Мальчик не старше пятнадцати лет, белое, как воск, лицо. Льдинки на веках и ноздрях. Мертв, замерз. Я двинулся дальше. Старик, лед в бороде, на открытых глазах.

И Меллия… Еще дышит. Глаза открыты. Она увидела меня, попыталась улыбнуться…

Я вернулся в кабину темпорального скачка. Два параметра.

И вновь отбыл.

Мир сомкнулся до размеров игольного ушка и вновь расширился — проселочная дорога под пыльными деревьями. Палящая жара. Во рту пересохло, очень хочется пить. От неимоверной усталости ломит все тело. Я огляделся. Она молча упала и осталась лежать ничком в пыли. Усилием воли я заставил себя повернуться и проковылять дюжину шагов.

— Вставай, — сказал я. Слова прозвучали хриплым бормотанием. Я ткнул ее ногой. Она казалась сломанной куклой, которая никогда больше не откроет глаза и не заговорит.

Я присел рядом, приподнял ее и смахнул пыль с лица. Сквозь полуприкрытые веки на меня смотрели глаза.

Глаза Меллии.

Я снова оказался в стерильной комнате. Карг сделал отметку в таблице и бросил взгляд на Меллию. Она неестественно сползла на край стула.

Я знал три параметра. Оставалось еще три. Рука карга шевельнулась.

— Подожди, — сказал я. — Для нее это слишком. Чего ты добиваешься? Хочешь убить ее?

Он удивленно посмотрел на меня.

— Выбор стрессовых ситуаций, мистер Рейвел, определяется условиями опыта. Поскольку моя цель — выявить прочность вашей связи, то нужна максимальная разность эмоциональных потенциалов.

— Ей больше не выдержать.

— Она не чувствует никаких физических страданий, — объяснил он с любезностью гробовщика. — Все физические ощущения испытываете вы, мистер Рейвел. Любые муки она переживает через вас. Из вторых рук, так сказать.

Он коротко улыбнулся и щелкнул тумблером.

Боль, острая и все же далекая. Я ощущал себя калекой и в то же время как бы следил за агонией извне. Моя (его) левая нога была сломана ниже колена. Перелом был тяжелым, закрытым. Осколки разбитой кости проступали в искромсанной и опухшей плоти. Нога застряла в подъемнике тихоокеанского рудовоза. Меня высвободили, оттащили сюда и оставили умирать. Но я не мог умереть. В пустой комнате в городе меня ждала женщина. Я пришел сюда, в порт, чтобы заработать на еду и топливо. Опасная работа, но за нее давали хлеб и уголь.

Я оторвал рукав плаща, перевязал ногу. Боль притупилась, ушла вглубь. Вот отдохну немного и попробую идти. Умереть здесь было бы легче, но она подумает, что я бросил ее. Но сначала отдохнуть…

Я чересчур поздно понял, что загнал себя в ловушку. Впустил сон, как желанного гостя, а в открытые двери проскользнула смерть. Я представил лицо той, что ждала меня: вот она вглядывается в дымные сумерки мегаполиса, ожидая моего возвращения. Ожидая напрасно.

Лицо Меллии.

И вновь очутился в ярко освещенной комнате. Меллия обмякла на пыточном стуле.

— Милые у тебя намерения, карг, — сказал я. — Ты заставляешь меня смотреть, как ее доводят до бешенства, мучают, убивают. Физических страданий для твоих сенсорных датчиков недостаточно. Ты не брезгуешь и духовной пыткой — предательством и растоптанной надеждой.

— Не разыгрывайте мелодраму, мистер Рейвел. Совершенно очевидно, что для настоящего опыта существенно важно усиление стимулов.

— Давай. Что там дальше?

Вместо ответа он щелкнул тумблером.

Едкий клубящийся дым, удушливое зловоние, мощные взрывы, обращенные в пыль кирпич, дерево, асфальт. Сквозь рев пламени доносился грохот обвалов и разрывы бомб.

Он (я) отшвырнул упавшую балку, взобрался на груду битого кирпича и побрел к дому, половина которого еще высилась около зияющего колодца, куда извергала нечистоты разбитая магистраль. Часть спальни исчезла. На остатках обоев криво висела картина. Я вспомнил, как она купила ее на Петтиноут-лейн, как мы вставляли картину в раму и выбирали подходящее место.