Александра Давыдова - Бестиарий. Книга странных существ Страница 3

В ночь полнолуния Лангис, облачившись в одежды из звериного пера и птичьей чешуи, выкопал на погребальной земле яму, в которой из содержимого горшка выложил фигуру с женскими отличиями, придав ей сходство с Имраской. Начертав на фигуре особые знаки, о которых ему за определенную услугу поведала слепая ведьма с болота, Лангис забросал яму землей, испражнился сверху и ждал весь следующий лунный месяц.

В положенный срок из ямы поднялась Имраска, такая же, как до съедения, только лицом темнее да дыханием смрадней, но не заботило это Лангиса. Радость его была недолгой. Стоило Лангису броситься в объятия возлюбленной, как пронзили его скрытые в зловонной плоти дикобразовы иглы, отравленные змеиным ядом и кровью акул. Вскрикнул Лангис, улыбнулся напоследок и умер, а тело его Имраска в себя вобрала – все, без остатка.

После пришла Имраска в дом семьи Койелео, и до рассвета кричали там женщины и мужчины, а громче всех – Кол Мойгол, отец семьи. Поутру никого из мужчин не нашли в доме, а женщины и дети все с ума сошли. Никто не осмелился искать пропавших мужчин, которых забрала Имраска себе на потеху. Стали жить в страхе перед ночью.

С той поры бродит в лесах Имраска, выходит порой к околицам людских деревень и зовет оттуда своего Лангиса. Иногда мужчины, что посмелее да поглупее, откликаются на ее зов, думая перехитрить убогую. Тех парней, что ложатся с нею, она привечает, но ни один из них не приходит потом домой.

Сказывают, плоть Имраски прирастает плотью обманутых ею мужчин. Когда мужчины все переведутся, Имраска примется за женщин, после них – за зверей, птиц и тварей морских.

Когда-нибудь Имраска поглотит весь мир и останется одна-одинешенька.

Всех съест.

Имраска

Bergatrollets frieri (скриптор Фредерик Канрайт)

– Ну, как успехи, доблестные мои искатели?

Принцесса горных троллей сидела в кресле перед камином, наблюдая за игрой огненных саламандр, и лениво поглаживала ворона, пристроившегося на резном подлокотнике.

Цверг прочистил горло.

– Ваше Высочество…

Принцесса не обернулась. Прежде, чем карлик продолжил, его спутник-свартальв сделал шаг вперед.

– Мы обыскали все королевство, госпожа моя. Были в самых дальних уголках, заглянули под каждый камень, принадлежащий вам и вашему Дому. Госпожа моя… нельзя найти то, чего нет.

Принцесса медленно прикрыла глаза. Ворон гаркнул и вспорхнул, переместившись на стоящую у кресла колыбель.

– Хорошо. Велите своим воинам продолжить поиски. И не ограничивайтесь нашими землями, – она вытянула руку, и мгновение спустя в ней появился ворох бумаг. – Возьмите подорожные, раздайте капитанам отрядов. С этим их пропустят. Везде, где только понадобится.

Свартальв стоял, не шелохнувшись. По его лицевой маске, выражавшей сейчас лишь полную отрешенность, плясали языки пламени, отражения огненных вирмов.

– Ты что, оглох? – цверг зыркнул на спутника, подошел к принцессе и с учтивым поклоном забрал грамоты. – Благодарствуем, Ваше Высочество, все будет исполнено наилучшим…

– Госпожа моя, – прервал его свартальв; голос из-под маски звучал непривычно глухо. – То, за чем мы охотимся – миф. Это всем известно. Гневайтесь, коль хотите, но я не могу не спросить вас: сколько лет нам еще гоняться за неведомым?

Принцесса отвернулась от камина. Глаза ее под заросшими мхом бровями были словно камни у кромки болот. Раздвоенный кончик змеиного языка то и дело показывался промеж слегка разомкнутых губ.

– Вечность, Драуг, сын Драуга. Если потребуется. Да только вот мор так долго ждать не станет, и тебе это известно не хуже меня. Я написала другу и брату нашему, владыке Нуаду Среброрукому, Королю-под-Холмами. Птички вернули мне его слово. Моли своих мертвецов-предков, старший сын Темного Дома, чтобы благосклонность островитян оказалась истинной.

* * *

– Это оно и есть, чтоль? – цверг приподнял край плаща, покрывавшего клетку, и глянул в темноту меж ивовых прутьев. – Дар вашего короля?

Посланник владыки Нуаду лишь молча кивнул. Он и его охрана стояли в отдалении – зыбкие тени на фоне детей Горы. Тени, пахнущие вереском, болотом и смертью.

– Ханзе.

– Оно там живое вообще? Палочкой, чтоль, потыкайте, – цверг сплюнул на землю и затер плевок когтями. – Альпий выкормыш…

– Ханзе!

Свартальв шагнул вперед и поклонился.

– Ее Высочество госпожа наша Эглаика, владычица гор, принцесса бергатроллей, цвергов и свартальфар, искренне и от всего сердца благодарит друга и брата своего владыку Нуаду Среброрукого, Короля-под-Холмом, за столь щедрый дар. Примите и нашу благодарность, посланник.

Ши изобразил ответный кивок, взмахнул рукой в ритуальном прощании и вместе со свитой растворился в октябрьских сумерках.

Драуг повернулся к дружине.

– Что, насмотрелись? Берите клетку и тащите в рум. Я не хочу заставлять госпожу нашу томиться ожиданием.

* * *

Почти год спустя, ранним-ранним утром, до восхода солнца, до того, как в саду замка запели птицы, Ее Высочество принцесса горных троллей, с сыном на руках и в окружении свиты, спустилась из своей башни в подземелье дворца. Проследовала через крипту, через древние тоннели, гораздо ниже. Туда, куда несколько веков – до этого года – не ступали ноги детей Горы.

Пролет, еще пролет, длинный гулкий коридор, бегущий вниз, в толщу горы. Болотные огни бросали на шествовавших мертвенно-зеленые блики. Наконец их спуск закончился.

Принцесса вышла на балкон, выдающийся в необъятных размеров пещеру, стены которой едва проступали из тьмы вдали – тьмы, отогнанной светом тысяч и тысяч газовых рожков.

Она подняла ребенка над головой.

– Я, Эглаика, дочь Лилит, нарекаю тебя Гренделем. Смотри, как возрождается наша кровь. Узри свой народ, сын мой, своих будущих братьев и сестер!

Гулкое эхо разнесло ее слова под сводами пещеры.

Принцесса стояла на балконе, держа младенца на руках, а под ними раскинулся огромный, затянутый дымкой зал. Из-под бледной завесы тумана проступали очертания инкубаторов бергатроллей, родовых гнезд свартальфар и кладок яиц цвергов, бесконечными рядами уходящих во тьму.

Кровь прижилась.

Мор будет сломлен, растерт жерновами времени и забыт, как неуместная шутка скальда на конунговом пиру. А боги, его наславшие… Что ж, когда-нибудь дело дойдет и до них.

Новые дети Горы вернут их туда, где им самое место. К людям.

Мелодия (скриптор Анастасия Неведрова)

Хотите верьте, хотите нет, но море не всегда стояло у самого порога моего дома. Бабка моя сказывала – её бабка к рыбакам полдня ходила.

Всё тогда было иначе, не так, как у нас теперь заведено. Да вот и я ловил смолоду рыбу, а теперь моя лодка который год на берегу. Самому мне её на воду уже не поставить.

В наше время те, которые под водой живут, смелее стали. Я сам их видел, любят они теперь из воды выходить. По ночам, особенно если луна полная, часто гуляют, только не по нашей стороне, а с юга, где широкая коса. Речка в море впадает и несёт песок. Я там в сильный шторм когда-то спасся – думал, унесет меня в море, а наткнулся на эту косу и на берег вылез. А они по сухому-то ходить не любят, вот и ходят по косе – ноги в воде, сами воздухом дышат.

Говорят, что это утопленники. Не верьте. Живые они. Город у них есть на дне. Только тянет их на сушу. Помнят, что предки их отсюда в море ушли. Прямо с нашего острова. Не верите? Я знаю, как это было.

Раньше люди жили далеко на севере. Год за годом подкрадывалась к их селениям лютая стужа. Становилось всё холоднее, всё меньше урожаев собирали люди, всё чаще болели. Первыми улетали и не возвращались птицы, за ними уходили дикие звери. В один год суровая и долгая зима случилась. Месяц, второй, третий. Хлеб закончился, звери ушли на юг. А зима всё не заканчивалась. Тогда люди покинули свои дома и пошли по льду – искать землю, где наступила весна. Они шли много дней и умирали один за другим. И наконец заметили, что лёд стал тонок, а мороз отпустил. Но не было на их пути земли. Они встали стойбищем на краю ледяного поля. Что делать дальше, никто из них не знал. Не возвращаться же по морскому льду назад, в страну, где вечный холод.

Ночью едва тлели их костры и вдруг озарились ярким, неземным светом. Видел то лишь один человек, молодой охотник, что чутко дремал, охраняя своё племя.

Утром спящих на льду разбудила дивная музыка. Очнулись они и увидели – из-под воды будто россыпи драгоценных камней мерцают. Удивились люди, испугались – кто это играет так сладко? Едва рассвело, на кромку льда вылезло существо невиданное: до пояса человек, дальше хвост длинный с шипами и гребень коралловый по всей спине. Серебряная у него была чешуя и огромные, зеленые как море, прозрачные глаза. Не сказал он ни слова, лишь пристально смотрел на пришельцев и дул попеременно в семь ракушек, которые держал в лапах, извлекая мелодию, какой люди никогда не слышали. Так играл он, подобравшись к путникам, а потом стал отступать к морю. Люди сидели окоченевшие и боялись дышать – до того прекрасной была его мелодия. Затем встали они, и пошли за ним, и тоже не говорили ни слова. Диковинный музыкант нырнул со льда в море, и люди двинулись за ним. Они слышали его мелодию, и она уводила их.