Сергей Самсошко - Три рассказа, будоражащих нервы. Современная проза Страница 3

Зайдя в туалет, Ваня обнаруживает маленький кусочек мыла в пакетике. Распечатывает. Умывается. Полотенце он не нашёл. Видимо, с бельём должны принести. Отрывает длинную ленту туалетной бумаги. Вытирает лицо, руки. Кидает комок в мусорное ведро. Садится на стул, продолжает читать статью про актёра, в которой разворачиваются следующие события:

«…и вот я получил диплом и отправился восвояси. За семь лет каторжных работ так устал, не было сил думать о дальнейшей карьере. Я понимал, пройдено только половина пути. Или даже треть. А силы уже на исходе. Хотелось вернуться домой – в родное село. К папе и маме. Хотелось, ну хоть немного отдохнуть от столичной беготни, от всей этой суеты.

Я так и сделал – уехал обратно, в деревню. Встретили меня тепло. Пирушку закатили. По всем традициям. Затем, я две недели придавался блаженной праздности. Иногда гулял. Даже закрутил любовный роман. Но, спустя месяц, отец подошёл и спросил с откровенной прямотой: «Ты к нам насовсем?…» Тут я понял, к чему он клонит. Что, мол, надо бы уже работой какой-нибудь заниматься. И не дело это – сидеть сложа руки. Я ответил, после некоторых колебаний, что скоро должны призвать в армию. И, дескать, мне бы не мешало отдохнуть немного перед следующей каторгой. Отец ничего на это не ответил. И действительно, спустя неделю, пришла повестка из военкомата. А ещё через две забрали в далёкий Новосибирск. Отдавать долг родине. Ну, конечно, устроили пышные проводы. Праздник ведь какой – сын покидает дом!… Возможно навсегда.

Отслужив год, я даже в село возвращаться не стал. На дембель выдали небольшую сумму денег. Как полагается, благодарность за службу. Её хватало устроиться на первых парах в Москве. Пока не подыщу работёнку.

И так, я снова приехал в столицу. Снял комнату. Изо дня в день начал бегать по кастингам. Разносить резюме по всем имеющимся театрам. Но, пока, максимум, что мне перепадало – игра в массовках. Правда это уже шаг вперёд. Пусть маленький, но шажочек. Я был доволен таким карьерным стартом. Денег хватало. Правда впритык, но в необходимом не нуждался. Тем более, это шанс стать заметным. Проявить себя. Схватить главную, или хотя бы для начала второстепенную роль.

Так и случилось. После семи лет работы в массовках, театральным пожарным, плотником на декорациях, грузчиком и электромонтёром на киносъёмках, мне, наконец, выпал шанс стать звездой. И шанс этот состоял, вот в чём: один из популярных актёров, который должен играть главную роль в спектакле, неожиданно заболел. Поднялся шум, дескать, не могут найти замену. Вот я и предложил свою кандидатуру. Правда это сделал не только я – весь обслуживающий персонал, работающий в театре, словно с цепи сорвались. Но, мне повезло, рожей весьма похож на актёра, который заболел.

Меня быстро прослушали. Сказали, что подхожу. Дали текст. Я с блеском справился с ролью. А, как же иначе?… всю жизнь только к ней и готовился. С тех пор карьера пошла в гору. Я стал стремительно набирать популярность. Ездить за границу. И вот, сейчас сижу перед вами и даю интервью.»

Иван откладывает в сторону журнал. Задумывается. Грустит. Прочитав статью, он теперь ясно представляет какие титанические усилия нужно приложить, чтобы выкарабкаться из сложившейся ситуации. Нет, конечно, можно вернуться домой. Снова жить под мамкиным покровительством. Найти какой-то компромисс. Снова продолжать писать стихи. Читать разные книжки. Валять дурака. Но, рано или поздно, придётся вставать на ноги. Строить карьеру. Правда, стихи сейчас никому не нужны. Карьеру поэта строить нет никакого смысла – нереально. Ну что ж, можно, в крайнем случае, перескочить на прозу. Или начать читать рэп.

«Ах, жаль, что я вовремя не пошёл учиться на какого-нибудь юриста или инженера.» – вздыхает Ваня.

Размышляет, что будь он инженером, судьба могла складываться совсем иначе. Возможно, меньше бы страдал. Сидел бы в каком-нибудь там конструкторском бюро. Строил бы самолёты. Да и какая разница кем быть!… Инженер – это тоже в каком-то смысле поэт. Только он вместо слов складывает детали машин. Можно, конечно, вообще ничего не делать. Обложить себя бабами, как Васька. Пить водку. Курить кальяны. А всё остальное бабы за тебя сделают. Успевай только распоряжаться. Но, тогда ты будешь чувствовать себя дрянью. Хотя, по Ваське не скажешь, что он чувствует себя дрянью. Наоборот – иной раз складывается впечатление, что так и должно быть. И Васька, главное, собой всегда доволен.

Вдруг, в дверь кто-то входит. По-хозяйски так, без стука. Это Юля катит тележку. А на тележке полно жратвы и бутылка коньяка. Под мышками она держит бельё и полотенце. «Чего стоишь? – говорит. – Помоги. Видишь дама корячится!…»

Эпизод 5

Анна Петровна, наглотавшись валидола, принимает соболезнования от собравшихся на кухне соседей.

– Ты что, я не пойму, голодом морила его что ли?… – возмущается Марфа Васильевна.

– Да нет же!… Наоборот – он у меня всегда сытый и чистенький ходил. – оправдывается Анна Петровна. – Он у меня поэт. Стихи пишет. Ранимая душа.

– О… Ну тогда голодовка ему не помешала бы. – рассуждает Егор Семёныч.

– Может и не помешала бы… – безразлично уставившись в паркетину, произносит Анна Петровна. – Я говорила, мягко так намекая: «Пошёл бы, Ванечка, на работу устроился. А то, на одних стихах не проживёшь. Моей-то зарплаты едва хватает, чтоб расплатиться за квартиру, да и поесть чего-нибудь взять.» А он в ответ: «Не переживай мать! Скоро я стану богатым и знаменитым! Скоро мы с тобой в золоте купаться будем!» А я на это: «Ну что ты мелишь, ей-Богу, Ваня?… В каком золоте?… Сейчас поэты знаешь сколько зарабатывают?…»

– Сколько?… – интересуется Марфа Васильевна.

– Ничегошеньки они не зарабатывают!… – заверяет Анна Петровна.

– А сейчас, гляди, теперь и в тюрьму загребут. Натворить там делов. – язвит Марфа Васильевна.

– Да кто ж тебя за язык-то тянет!… – упрекает Егор Семёныч. – Не видишь, человеку и так худо от этих переживаний!…

– Да ничего… – соглашается Анна Петровна. – Я уже и сама об этом думала. Ну что ж, будем теперь молить Господа нашего, Иисуса Христа, чтоб не натворил делов.

– Ай, ну и молодёжь сейчас пошла!… Ничем им не угодишь!… – разразился Егор Семёныч. – В моё время, отец даст по шее, чтоб не пререкался – вот и решение всего вопроса!… А хочешь из дому идти – так иди!… Никто тебя насильно не держить.

– Да в наше время разве было такое, чтоб стихи писали?!… – подхватывает Марфа Васильевна. – Это те только, кто из графьёв занимались этим. Им от скуки делать нечего, вот и писали.

– Нет. Ну ладно б даже и есть у парня влечение к стихам – кто спорит?… Пиши себе на здоровье, но и жизнь как-нибудь устраивай!… – вступается Анна Петровна.

– А они теперь не могут, как раньше – и работать, и этим… как его… творчеством заниматься. Им теперь только творчество и подавай. – наяривает Марфа Васильевна.

– Да мы ж сами и виноваты в этом. – печалится Анна Петровна.

– Во-во!… – подхватывает Егор Семёныч. – С малых лет балуем. Меры не знаем. А теперь – получите!… Чем-то Есенина напоминает. Тот, видать, не охочий был до работы-то. Всё берёзки воспевал в стихах. А потом взял и повесился.

– Упаси Господь, Егор Семёныч!… – с ужасом восклицает Анна Петровна. – Что, прям так и повесился?…

– Вот-те крест, Аннушка!… Прям так и повесился. Верёвку перекинул через стропила, брык, и повесился.

– Ужас какой!… – пугается Анна Петровна.

Эпизод 6

В соседнем номере… в соседнем по отношению к тому, в котором ночует Иван, ворочается в кровати мужчина средних лет. Мешают уснуть какие-то странные скрипы, доносящиеся через стену. Видимо, он пребывает в командировке. Изрядно устаёт. А тут ещё спать, как на зло мешают. Нервный, видимо, мужчина.

Не выдержав этого испытания, он вскакивает с постели. Шустро одевает трико. Выходит в коридор. И прежде, чем постучаться в дверь №456, прислоняется к ней ухом.

Из-за двери доносятся женский и мужской голос:

– Ты, типа, поэт что ли?…

– Ну да… А что?…

– Да трахаешься ты как-то художественно… Ну-ка наддай как следует, Дон Кихот ты мой печальный!…

– Сейчас… Ну как?…

– Быстрей!… Быстрей!…

Глава 2

Эпизод 1

На утро Иван просыпается в диком похмелье. В голове гудит эхо бурной ночи. В номере царит страшный беспорядок. Юля ушла гораздо раньше. И вообще, уже не утро, а двенадцатый час дня.

Обнаружив на полу бутылку нарзана, Иван первым делом хочет выпить. Жадно присасывается к горлышку. Пьёт большими глотками, всё до последней капли. Затем, отправляется в душ.

Стоя под открытым душем, сознание постепенно возвращается. Размышляет, куда же теперь идти: домой или найти Юлю. Домой Иван, теперь уже совсем не хочет возвращаться. Более того, чувствует себя виноватым, зная, что заставил мать переживать необоснованное отсутствие. Впрочем, не факт, что Юля захочет его снова видеть. Могла бы, хоть записку оставить. Номер телефона чиркнуть. Нет, она этого не сделала. Просто ушла. С одной стороны, Иван чувствует себя дрянью. Кажется, им просто попользовались на какое-то время, а потом бросили. С другой, весьма благодарен за столь тёплый приём. С радостью бы повторил. И пофиг, что его трахнули, как последнюю шлюху. Было очень даже приятно. Мелькнула мысль, чтобы подрабатывать мальчиком по вызову.