Майкл Крайтон - Рой Страница 3

Все всегда происходит совсем не так, как ты того ожидаешь.

Я никогда не собирался становиться «домохозяином». Мужчиной-домохозяйкой. Мужчиной, который полный рабочий день сидит с детьми и работает папой. Как такое ни назови — хорошего слова для этого все равно не подберешь. Но последние шесть месяцев именно это и есть мой основной род занятий. И вот как-то раз я зашел в супермаркет «Крейт и Баррел» в предместье Сан-Хосе, чтобы купить новые стаканы, и увидел, что у них хороший выбор салфеток под столовые приборы. Нам как раз не помешали бы новые салфетки под приборы. Плетеные овальные салфетки, которые Джулия купила около года назад, уже изрядно поизносились, и переплетения забились крошками детского питания. Проблема в том, что плетеные салфетки невозможно как следует вымыть. Поэтому я задержался у витрины с салфетками, рассмотрел их и выбрал симпатичные голубые салфетки под приборы, а еще купил обычных белых. Потом мне попались на глаза желтые, и их я взял тоже, потому что они такие яркие и приятные с виду. На полке их оказалось меньше шести, а я решил, что нам лучше купить шесть, поэтому попросил девушку-продавщицу посмотреть на складе, есть ли у них еще такие салфетки. Пока она ходила на склад, я постелил на стол голубую салфетку под приборы, поставил на нее белую тарелку и положил рядом желтую салфетку. Набор выглядел очень симпатично, так что я начал подумывать, не купить ли восемь штук вместо шести. Как раз тогда зазвонил мой сотовый телефон.

Это была Джулия.

— Привет, солнце.

— Привет, Джулия. Как дела? — сказал я. Она звонила из помещения, где работали какие-то машины. Я слышал в трубке размеренный, ритмичный механический шум. Похоже на гудение вакуумного насоса от электронного микроскопа. У Джулии в лаборатории было несколько таких микроскопов.

Она спросила:

— Что ты сейчас делаешь?

— Вообще-то покупаю салфетки под приборы.

— Где?

— В «Крейт и Баррел».

Джулия засмеялась.

— Ты, наверное, единственный мужчина во всем магазине?

— Да нет…

— Ну ладно, хорошо, — сказала она. Мне показалось, что Джулию совершенно не интересует предмет нашего разговора. У нее на уме явно было что-то другое. — Послушай, Джек, я хочу тебе сказать… Мне, правда, жаль, но сегодня я снова буду дома очень поздно.

Я только вздохнул. Продавщица вернулась и принесла желтые салфетки. Держа телефон возле уха, я махнул девушке рукой и показал три пальца. Она отсчитала три салфетки и положила возле меня. Тем временем я говорил Джулии:

— У тебя на работе все в порядке? Все нормально?

— Да, с ума сойти как нормально. Сегодня мы передавали свою презентацию через спутники инвесторным фирмам в Азии и Европе, и получились накладки из-за задержки спутниковой связи, потому что видеозапись, которую они передавали… ой, тебе, наверное, это все неинтересно… Как бы то ни было, нам, похоже, придется задержаться часа на два. А может, и дольше. Я буду дома не раньше восьми — а скорее всего, даже позже. Ты сможешь сам покормить детей и уложить их спать?

— Без проблем, — ответил я. И в самом деле, никакой проблемы для меня это не составляло. Я уже привык. В последнее время Джулия часто задерживалась на работе допоздна. Обычно она приходила домой, когда дети уже спали. «Ксимос Текнолоджи», компания, в которой она работала, пыталась добыть очередную порцию инвестиций — двадцать миллионов долларов, — и на работе у Джулии сейчас была напряженка. Особенно из-за того, что «Ксимос» разрабатывал технологии «молекулярного производства», как их называли в самой компании, а большинство людей называют это «нанотехнологиями». Сейчас нанотехнологии не очень популярны у компаний-инвесторов. За последние десять лет слишком многие инвесторы прогорели на разработке нанотехнологии. Слишком часто казалось, что конечный продукт уже почти готов — а в результате он так и не выходил за пределы лаборатории. И инвесторы склонились к тому, что нанотехнологии производят одни только обещания, а не продукцию.

Джулия прекрасно это знала — она работала на две такие инвесторные фирмы. Детский психолог по образованию, теперь она специализировалась на «инкубации технологий» — помогала раскручиваться компаниям, разрабатывающим новые технологии. Джулия в шутку говорила, что и сейчас занимается детской психологией. Со временем она оставила должность консультанта и полностью перешла работать в одну из фирм. И теперь Джулия была вице-президентом «Ксимос Текнолоджи».

Джулия говорила, что «Ксимос» совершил несколько прорывов и существенно опередил другие компании, которые работают в той же области. Она считала, что «Ксимос» практически на днях способен создать полноценный прототип коммерческого продукта. Но я относился к ее мнению с известной долей скепсиса.

— Слушай, Джек, я должна тебя предупредить… — продолжала она виноватым голосом. — Эрик, наверное, расстроится…

— Почему?

— Ну… Я обещала, что приду на игру.

— Но почему, Джулия? Мы ведь уже говорили с тобой о таких обещаниях. Ты ведь никак не могла попасть на эту игру. Она же начнется в три часа дня. Почему ты сказала ему, что придешь?

— Я думала, что смогу вырваться.

Я вздохнул. И постарался убедить себя, что так она проявляет заботу о детях.

— Хорошо. Не расстраивайся, солнышко. Я как-нибудь это улажу.

— Спасибо. Да, кстати, Джек! Насчет этих салфеток под приборы. Бери какие угодно, только не желтые, ладно?

И она отключилась.

На ужин я приготовил спагетти, потому что против спагетти никогда никто не возражал. К восьми вечера двое младших уже спали, а Николь заканчивала делать уроки. Поскольку ей было уже двенадцать лет, спать она укладывалась в десять вечера, хотя и не хотела, чтобы об этом узнал кто-то из ее друзей.

Самой младшей, Аманде, было всего девять месяцев. Она уже повсюду ползала и научилась стоять, держась за окружающие предметы. Эрику было восемь, он был помешан на футболе и играл в футбол все свободное время, за исключением того, когда переодевался рыцарем и бегал за старшей сестрой по всему дому, размахивая пластиковым мечом.

Николь была в таком возрасте, когда девочкам свойственна особенная скромность. Эрик очень любил забирать у нее бюстгальтер и бегать по дому с криками: «Ники носит лифчик! Ники носит лифчик!» А Николь, которой чувство собственного достоинства не позволяло броситься за ним вдогонку, стискивала зубы и ныла: «Па-а-ап! Он опять это делает! Па-а-ап!» Поэтому мне самому приходилось излавливать Эрика и внушать ему, что брать вещи сестры нельзя.

Вот так и проходила моя жизнь. Сначала, сразу после того, как я потерял работу в «МедиаТроникс», мне было очень интересно возиться с беспокойными делишками и улаживать постоянные недоразумения между сыном и дочерью. По большому счету, это не слишком отличалось от того, что мне приходилось делать на работе.