Михаил Михеев - Вирус В-13 Страница 3

Самолет резко качнуло, и он начал падать…

Кинолента воспоминаний оборвалась. Профессор Морге испуганно вцепился в спинку сидения, падение тут же замедлилось, по спокойному поведению пилота профессор понял, что ничего особенного не произошло — самолет просто пошел на посадку.

Профессор поднял и положил на колени чемоданчик, маленький чемоданчик из крокодиловой кожи.

В чемоданчике находились три металлических футляра, выложенные внутри мягкой упругой пробкой. В каждом- небольшая ампула, наполненная прозрачной жидкостью, голубой и невинной, как весеннее небо… Это было все, что осталось от многолетней работы.

Все…

И тут профессор впервые вспомнил о дочери.

Она осталась там, в горящем Берлине. Он не видел ее перед отъездом; где-то на окраине города она сводила свои последние счеты с русскими, которые убили у нее не то жениха, не то любовника, — профессор всегда очень плохо разбирался в ее делах.

Что там делает сейчас эта сумасшедшая девчонка?..

Последний выстрел

Северный пригород Берлина. Разбитая улица. Тишина, лишь кое-где потрескивает, остывая, горелое железо.

Светловолосая женщина в дорогом спортивном костюме, измазанном кирпичной пылью и паутиной подвалов, с немецким автоматом в руках, оглядываясь и прячась за выступами фасада, вошла в дом с заднего крыльца.

Осторожно, словно боясь упасть, она прислонилась к дверному косяку. Закрыла глаза и стояла так несколько минут.

Потом оттолкнулась руками, покачиваясь, прошла в комнату. Опустила автомат прямо на пол, шагнула к кровати и упала ничком на подушки. Она долго лежала, неподвижная, как труп. За окном послышался приближающийся скрежет гусениц танка, она вскочила, кинулась к автомату. Но танк прошел мимо, она присела на кровать. Усталым потухшим взором оглядела комнату.

Толстый слой пыли, проникший через разбитые окна, покрывал все предметы: стол, трюмо, разбросанные туалетные принадлежности, которыми их хозяйка не пользовалась уже много дней. Над столом висела большая фотография: молодая светловолосая женщина в открытом бальном платье с легкой улыбкой на тонких четких губах.

Когда это она снималась?.. Всего год тому назад. Только один год? Неужели она могла так безмятежно улыбаться?

Губы ее искривились в усмешке, и осунувшееся лицо стало еще более острым и жестким. Она поднялась с усилием, достала из шкафа в стене простую черную юбку и такой же жакет и начала переодеваться.

Надев шляпу с темной вуалькой, она подошла к трюмо, стерла с зеркала пыль, поправила волосы. Открыла ящик туалетного стола и достала черный офицерский пистолет. Попробовала засунуть его в кармашек жакета, но он не вошел. Взяв со стола сумочку, сунула пистолет в нее и, не оглядываясь, вышла.

По коридору она прошла в комнату, выложенную белым кафелем. Очевидно, это была лаборатория: на большом столе установлен микроскоп Цейса, на мраморных столиках — пробирки, термостаты, на вешалке у стола висел белый халат. При виде этих предметов лицо у женщины напряглось, по горлу прокатилась нервная судорога. Она на секунду закрыла глаза. Потом прошла в угол к шкафу, открыла дверку.

На полках шкафа стояла фарфоровая и стеклянная лабораторная посуда. Внизу в глубине помещался черный ящичек с циферблатом и стрелкой. От ящика куда-то вниз уходили электрические провода.

Она повернула ключик в ящике. Послышалось тиканье часового механизма, по циферблату медленно поползла черная стрелка.

Внезапно с улицы через разбитые стекла донеслась русская речь.

Медленно, без стука, женщина закрыла дверку шкафа. Выглянула в окно. Осторожность и злобное чувство мести некоторое время боролись в ее душе. Наконец, не спуская пристального взора с улицы, она вынула из сумочки пистолет, удобно пристроила его на переплете окна, уверенным жестом перевела предохранитель, прицелилась и выстрелила. На кафельный пол вылетел дымящийся патрон. Не успело заглохнуть короткое эхо выстрела, как женщина еще раз нажала собачку спуска. Курок сухо щелкнул… но выстрела не последовало. Она сунула пистолет в сумочку, быстро выбежала из комнаты, спустилась в садик с закопченными и измятыми кустами роз и через небольшую калитку вышла в пустой переулок.

Из-за кустов показался сгорбленный садовник в фартуке, с лейкой. Он посмотрел вслед уходящей, что-то глухо замычал и погрозил ей трясущейся рукой.

Два друга

По пустой разбитой улице пригорода шли два советских офицера: капитан и младший лейтенант.

Они шли, не торопясь, и со спокойным любопытством разглядывали улицу чужого города. Они слышали об этом городе когда-то на уроках географии и конечно в то время не думали, что десяток лет спустя им придется брать этот самый город тяжелым штурмом, который будет стоить жизни многим их товарищам.

Капитан был высокий, широкоплечий. На его крупном лице северянина виднелись следы копоти, въевшейся за последние дни напряженных боев. Поперек лба тянулась засохшая ссадина, которая придавала лицу суровое, даже мрачное выражение. Но серые глаза его смотрели спокойно и даже чуточку насмешливо. Руки привычно и удобно лежали на прикладе автомата, повешенного на шею.

По сравнению с рослым капитаном его спутник — младший лейтенант, казался совсем юношей. Автомат, заброшенный за спину, как-то даже не шел к его хрупкой фигурке, к его симпатичному, по-девичьи нежному лицу с темными мечтательными глазами. Поверх широкого ремня автомата перекрещивался тонкий ремешок, на котором висел фотоаппарат в кожаном потрепанном футляре.

Разглядывая улицу, вертя головой по сторонам, он не обращал взимания на развороченную мостов оступался в ямы, запинался за кирпичи. Капитан спокойным привычным движением поддерживал его за локоть. И по тому, как юноша также, словно не замечая, подчинялся ему, можно безошибочно заключить, что это идут два товарища; пошагавшие рядом по разбитым дорогам войны. Капитана звали Яков Байдаров, младшего лейтенанта — Сергей Березкин.

Байдаров до войны работал в Сибири, корреспондентом молодежной газеты. В свободное время изучал иностранные языки и занимался спортом. И то и другое давалось ему легко; он читал Бальзака и Байрона в подлинниках и был чемпионом области по боксу. Байдаров довольно равнодушно относился к своим успехам, зато статьи в газету писал с увлечением, много раз переписывал и никогда не был ими доволен.

На фронт он пошел добровольцем. Хорошая физическая подготовка помогла ему быстро освоить тяжелую солдатскую науку, а солдатское счастье сберегло от пуль и осколков: за все время войны он ни разу не был ранен.