Михаил Михеев - Вирус В-13 Страница 4

В стрелковой части, где он служил, ничего не знали о его прошлых литературных занятиях. Только после битвы на Волге, в отпуске, Байдаров написал первую фронтовую корреспонденцию для «Огонька». Корреспонденцию напечатали, ее прочитали в части, и через месяц он уже работал в редакции корпусной газеты. Там он и познакомился с фотокорреспондентом Сергеем Березкиным.

Байдарову понравился фотокорреспондент, попавший на фронт прямо со школьной скамьи. Березкин вздрагивал каждый раз, когда за сотню метров от него рвалась мелкая мина, но тем не менее целые дни проводил на передовой в поисках хорошего боевого кадра. И, нужно сказать, всегда его находил.

У сильных натур есть врожденная потребность кого-нибудь опекать, о ком-нибудь заботиться. Байдаров взял на себя роль наставника неопытного юноши. Он делал это тактично, по-дружески, с добродушным юмором, и Березкин с благодарностью принимал его помощь.

— Мне все еще не верится, Яша, — сказал Березкин, — неужели это правда?

— Что тебе не верится, Сережа?

— Неужели война в самом деле закончилась?

— Да, к сожалению, закончилась.

Березкин уже успел привыкнуть к шуткам Байдарова, но тут он посмотрел на него с недоумением.

— Это почему же «к сожалению»?

— А мне показалось, что тебе еще хочется повоевать.

Березкин улыбнулся, и лицо его стало еще более юным. Он заложил пальцы за ремешок фотоаппарата и продолжал мечтательно: — На самом деле, как будет чудесно: мы с тобой скоро сдадим на склад автоматы и поедем в Москву. Ты только представь себе: вот мы высадились на Белорусском вокзале. Мы не поедем ни на трамвае, ни в такси, мы пойдем пешком мимо высоких домов с целыми стеклами, мимо нас будут проходить мужчины в красивых костюмах, без погон, женщины в цветных шелковых платьях. Мы пройдем по Красной площади, мимо Кремля, мимо Мавзолея… Наконец, мы на улице Правды, в редакции «Огонька», заходим прямо к главному редактору, и он нам скажет…

— «Получите гонорар!» — вставил Байдаров.

— Гонорар?.. Почему гонорар?

— Гонорар, который нам не прислали за наш фотоочерк «На подступах к Берлину».

— Ах, да, я и забыл. Нет, нам, наверно, что-нибудь другое скажут…

Березкин вдруг остановился, озабоченно поморгал глазами и стал что-то искать в карманах.

— Письмо… — сказал он встревожено, — я же совершенно забыл, я письмо получил. «Байдарову и Березкину». Из редакции «Огонька»… Где же оно?

Не найдя ничего в карманах брюк, Березкин засунул пальцы в карманы гимнастерки.

— Я его даже не распечатал, — продолжал он с отчаянием, — чтобы вместе с тобой прочитать… Ну конечно, — и он безнадежно опустил руки, — я его потерял.

— Правильно, Сережа. А я его нашел, — и Байдаров показал сложенный вдвое конверт. — Ты его еще на почте мимо кармана положил.

— Ну вот, — упрекнул Березкин, — человек нервничает, волнуется, а ты молчишь.

— С педагогической целью: чтобы в другой раз не терял.

Березкин, распечатывая конверт, совсем перестал обращать внимание на дорогу. Байдаров взял его под руку и свел с тротуара на середину улицы, где было меньше опасности налететь на разбитый подъезд или провалиться в подвальное окно.

— Ты только подумай, Яша, что нам пишут, — заговорил быстро Березкин, тыча пальцем в письмо, и он прочитал торжественно и раздельно: «…мы находим ваш очерк очень удачным…» ты слышишь?., «…очень удачным… Особенно хороши…» — Березкин запнулся, — ну, дальше неинтересно.

— А ну-ка, дай я взгляну, — Байдаров вытащил из рук Березкина письмо и просмотрел его. — Так… «и особенно хороши в нем фотографии». Вот это правильно. Да иначе они и написать не могли; я помню, когда ты пришел с передовой, где сделал эти снимки, то в твоей шинели дырок было больше, чем заснятых кадров в твоем ФЭДе.

Застенчивый Березкин покраснел, сунул письмо в карман и постарался переменить разговор.

— А все-таки как хорошо, Яша. Ты подумай только, вот идем мы по улице, и никто в нас не стреляет, и нам не нужно стрелять. Не нужно прятаться и думать, что с тобой каждую секунду что-то может случиться.

— Ну, положим, случиться еще всякое может, — заметил Байдаров, легонько отодвигая товарища от воронки, вырытой взрывом крупного снаряда, — особенно с тобой. Например, ты можешь свалиться в какую-нибудь яму. На самом деле, Сережа, когда ты научишься глядеть себе под ноги?

— Но я же смотрю.

— Ты смотришь на крыши, — ворчал Байдаров. — Ну вот объясни мне, куда ты глядишь сейчас?

— А ты взгляни сам, какой интересный таинственный дом.

Слева, на углу улицы, отдельно от всех строений, стоял небольшой мрачный особняк, с узкими стрельчатыми окнами и такой же дверью.

— Это типичный готический стиль, — продолжал Березкин, с увлечением художника разглядывая дом, — видишь, двери какие. А окна узенькие-узенькие. Такое впечатление, будто кто за ними прячется.

— А может и прячется, — заметил Байдаров, с неодобрением посмотрев на окна узкие, как бойницы. — Давай-ка, на всякий случай, отойдем подальше.

Березкин послушно шагнул в сторону. В ту же секунду из узкого окна особняка сухо щелкнул пистолетный выстрел. С Березкина слетела пилотка, он охнул и медленно повалился на бок.

Первая встреча

Байдаров подхватил товарища на руки и закрыл его своей широкой спиной. Но второго выстрела не последовало, за стеклами углового окна что-то мелькнуло и исчезло.

Не заботясь о том, будут в него стрелять или нет, Байдаров присел тут же на мостовой и положил голову Березкина себе на колени.

— Сережа, — позвал он тихо, как будто тот спал и жалко было разбудить его, — Сережа!

Глаза Березкина были закрыты. Тонкая струйка крови сбегала по щеке, и Байдаров с холодеющим сердцем несколько секунд смотрел на эту ярко-красную полоску.

Потом медленно отодвинул в сторону нависающую прядь волос с побледневшего лица юноши… и тут же облегченно вздохнул. Над виском виднелась неглубокая рваная ссадина — Березкин был только контужен пулей, скользнувшей по голове.

Опустив товарища на плиту вывороченного асфальта, Байдаров вскочил на ноги. Оглядевшись, он окрикнул проходивших мимо солдат, показал им на раненого, а сам, не теряя времени, кинулся к особняку.

Тяжелые стрельчатые двери с резными филенками были закрыты. Несколько раз ударив в них сапогом, Байдаров подскочил к окну. Однако стена и подоконник были гладкие, ухватиться было не за что. Тогда он вернулся к дверям, выхватив из сумки гранату, сунул ее в дверную ручку и, сдернув кольцо, быстро стал за выступ подъезда.