Александр Шакилов - Домик студента Чо Страница 3

— Зачем?

— Надо, — ответила старушка; две оранжевые сколопендры приютились на её локтях. — Ты слишком здоров. Так нельзя, люди не любят уродов.:с тех пор ты завёл себе насморк и заметно хромаешь, ты вымазываешь лицо синюшным тональным кремом и плачешься на боль в спине и суставах; за громадную взятку ты приобрёл настоящую медицинскую карту — истрёпанные бумаги-страницы, похороненные в десятках неизлечимых хвороб и диагнозов:

А ещё, задыхаясь от астмы, хозяйка сколопендр прошептала:

— Мой тебе совет, парень. Поступай-ка в университет. Иногородним предоставляется общежитие.

— Спасибо, — ты выдернул вибронож из правого лёгкого и вернул женщине. — Спасибо. Мне чужого не надо.

Вот так ты стал студентом.

И. И. И ещё раз "И". Не верите? Ладно, я докажу. Сначала имплантация, потом жёсткая инверсия — самая, что ни на есть, хромосомная перестройка с переворотом генетического материала на сто восемьдесят градусов. Инволюция и атрофия ненужных органов с помощью ингибиторов. И прочее-прочее. И в конце — проверка уровня иммуноцитов.

И, и, и ещё раз "И".

Убедил?

Но вначале был эмбрион. И только потом — "зерно".

Фен вскрывает криогенную капсулу — кончик вспухает титановыми лепестками, а я танцую, шлёпаю в бубен. Я — Пёс-Солдат, и бледнолицые опять умирают у Литл-Биг-Хорн; Отец Махэо, создатель Четырёх Священных Существ, поможет мне, я знаю.

Поможет нам.

Рядом груда металлолома — это хорошо, это то, что нужно. Чуть дальше — терриконы покрышек, стоптанная обувка карьерных грузовиков. Стекло, микросхемы, бетонная крошка, полиэтиленовые мешки с пищевыми отходами, серпантин туалетной бумаги б/у и толстокожие пласты пересохшего линолеума.

Для начала хватит. Комплект основных веществ обеспечен, остальное в процессе добавим, не проблема.

Титановые лепестки блестят в свете прожекторов, выхватывающих площадку 3-4-7j бис из вечернего полумрака, как зимородок уклейку из пруда-отстойника. Миниатюрный поршень выталкивает "зерно" к "растрёпанному" кончику капсулы.

И:

Фен испуган, не решается — молодой ещё для дел благородных: годков-то семнадцать, зато амбиций на весь пенсионный возраст.

— Ну?! — я устал взывать к духам предков: ноги болят, сколько можно прыгать?!

— Да-да, сейчас. — Фен неуклюже роняет "зерно" в мусор под ногами и::описывать процесс наноразвёртки не имеет смысла. Ежели интересно до не могу, откройте любой учебник по натотехнологии и прочтите. Тема, скажем честно, в научной литературе обмусолена не единожды, и в популярных журнальчиках даже не сотни раз промаринована:

Получилось!

Получилось!!:что именно у нас получилось, описывать, думаю, тоже не стоит. Вы и так в курсе: наш случай — хрестоматийный пример из учебника по совсиму:

Фен в шоке. Я тоже. Теперь мы — настоящие творцы, биоинженеры с фундаментальным и чердачным уклоном.

Шелест обёрток, хруст битого стекла, треск обглоданных костей — каблуки-подковы нащупывают оптимальную тропу в завалах вторсырья. На поляну, очищенную "голодным" "зерном" выходит заказчик.

Изделие нервно дёргается, сопит. Скребёт когтями.

Заказчик вынимает из набедренной кобуры "микро-узи", щёлкает предохранитель — так, на всякий случай, мало ли. Как бы то ни было, заказчик готов выслушать нас. Надеюсь, внимательно и не придираясь к огрехам. — :гидрозащита обычная, Адольф Петрович: кора ели, традиционный вариант. Образец купили в зоомагазине на Сумской стрит, ну, знаете, недалеко от дайбуцу и:

— Не отвлекайся, Чо. — Профессор напряжён. Профессор нервничает. Я впервые вижу его таким: неадекватным?

— Ну, что ещё: Стены сруба на основе "тёплых" деревьев. Пришлось прокатиться в Чугуевское лесничество, найти стволы, достаточно поросшие мхом. Фен сделал копии, а я занимался технической стороной проблемы. К примеру, связка из четырёх брёвен типа "венец" — это моя работа. Правда, неплохо получилось? Регенераты, то регенерированные стволы, сидят как влитые — классический квадрат без штырей, скоб и гвоздей:

— Продолжай, Чо, рассказывай.

Не проблема, запросто:

— После развёртки нужна первичная подкормка, пока растущее изделие не начнёт использовать окружающие ресурсы. Применили комбинированные концентраты, мясокостную муку с витаминными и минеральными добавками. Ну, и антибиотики, конечно, куда ж без них. Это, как вы понимаете, касается второго симбионта. Мы долго думали, какая порода более подходящая. Остановились на двух вариантах: японские бентамки и русская порода. Как Вы видите, выбрали русскую: изделие оснащено большими крыльями, совмещающими функции терморегулятора и солнечных батарей, также характерны короткие голени, тонкие неоперённые плюсны — аспидно-чёрные. В качестве декоративного компонента решили оставить хвост с длинными, так называемыми, косицами. Вообще, конечно, выбор породы обусловлен, прежде всего, выносливостью донора, простите за просторечие — здоровьем…

Профессор чешет лысину:

— Здоровье это хорошо, это правильно. И всё-таки, парни, чем обусловлен такой необычный выбор? Вот Маркин, например, соорудил банальную улитку, но! — с атомной батареей! Зурабашвили Реваз обрадовал отличным погребом, вырытым дождевыми червями-мутантами. А вы…

Профессор хмурится, профессор закатывает рукава демисезонного плаща. Блестит смазкой ствол огнемёта. Профессор стреляет от бедра — струя пламени полощет по бревенчатой крыше, по стёклам-глазам, по крыльям-аккумуляторам.

Фен кричит, кидается на профессора, я хватаю Фена, нельзя, не пускаю, это же тест, проверка!..

Пламя не причиняет изделию ни малейшего вреда.

Адольф Петрович удивлённо крякает, подходит к подрагивающим от страха сосновым стенам, осторожно касается дверного косяка — с нажимом, рискуя загнать занозу, проводит пальцем. Стирает копоть о штанину. Удивлён и, похоже, доволен. Вынимает из внутреннего кармана плаща запаянную колбу с дремлющими до поры до времени термитами. Эти искусственно выведенные твари — предмет особой гордости Адольфа Петровича, его личные насекомые. Профессор выпускает "железных дровосеков" на деревянный подоконник.

Спустя минуту термиты возвращаются в колбу — голодные.

Теперь Адольф Петрович удивлён и возмущён. Он повязывает хатимаки, он вне себя от ярости: покраснел и побелел, и опять покраснел:

— Вы!.. Да вы!!

Из-под плаща вырывается катана — лезвие отскакивает от двери. Игла ветеринарного шприца тупится о венец. Граната, закинутая в доверчиво приоткрытое окно, не взрывается Профессор вытирает хатимаки пот со лба — белая ткань мгновенно насыщается солёной влагой и темнеет. Профессор тяжело дышит: