Эдуард Маципуло - Нашествие Даньчжинов Страница 30

Джузеппе с карабином под мышкой вдруг нервно хохотнул, показал пальцем себе под ноги.

– Вот мы и вернулись!

Оказалось, мы единым махом обежали большой круг по склону и вернулись к первоначальной дорожке следов. Других следов, выходящих из круга, не было, это означало, что Желтый остался в круге, за который уже не мог выйти, ибо из черного порошка уже вымахал ароматический забор, непроницаемый для тигров и прочих кошек.

Мы без сил лежали на траве, обливаясь потом. Я опять утвердился в мысли, что тэу ждут, когда мы поднесем тигра им на блюдечке. Ведь не помешали, хотя перестрелять нас было проще простого.

Монах привстал на трясущиеся от слабости ноги и начал собирать с кустов черных гусениц. Опять эта мразь. Развелось ее и в самом деле многовато. Если раздавить такую гусеницу, то нужно надевать противогаз. Их даже птицы не клюют и муравьи обходят стороной. Неспроста же на них навешано столько предрассудков. А в общем-то – всего лишь личинки одного из видов мотыльков. Но мне рассказывали, что в годы бедствий полчища таких гусениц уничтожали леса и поля в горных долинах…

Старичок принес полный подол шевелящихся гусениц и начал рассаживать их по кустам и травам. Видя мое недоумение, объяснил:

– Раджа победит, раздавит. А тут, возле нас, не раздавит.

Джузеппе, наш лучший стрелок, нашел подходящие камни для упора, установил на них карабин. Верхний ствол был заряжен патроном с разрывной пулей, и Джузеппе, поколебавшись, выбросил его, чтобы случайно не убить Желтого. В нижний ствол меньшего калибра вогнал картонный цилиндр с «летающим шприцем».

Монах разглядывал блестящий патрон в траве, произведение искусства Чужого Времени. Боясь притронуться к нему, откатил его палочкой подальше от себя. Я увидел, что Говинд залег с автоматом, готовясь встретить тэу, если появятся. И меня прямо-таки резануло это несоответствие – Говинд и автомат. Говинд – и плеть. Говинд – и начальник охраны.

Резкий порыв ветра пригнул травы, сорвал охапки ослабевших и больных листьев с деревьев. На мой сапог свалилась гусеница.

– Осторожней, Пхунг! – сказала женщина и, протянув исцарапанную руку, пересадила гусеницу в глубь куста.

Ветер продувал наши тела насквозь, но не высушивал пот. Он нес океанскую влагу. Солнце угасло в свинцовых тяжких облаках, наткнувшись с разбегу на Сияющую Опору Неба. Я забеспокоился.

– Дождь смоет порошок!

– Смоет, – спокойно произнес старичок. – И ничего у нас не получится.

Но мы продолжали ждать Желтого. Нам хотелось верить, что он обязательно появится. Правда, Желтый – хитрюга, и рассчитать все невозможно.

– Пхунг, – прошептала Чхина, – я не верю, что твоя душа в гусенице, я не верю, что ты тэу… Но тогда почему на тебе хомут? Ты ведь не совершил ничего такого, я знаю.

– Судебная ошибка, – ответил я шепотом. – Такое везде случается.

– Ошибка тебе понравилась…

– Совсем немного.

– Без души легче, ты знаешь? И веселее. Многие говорят… Но ты же хочешь еще одну душу заиметь? Запасную? Признайся, для этого носишь колоду? Почему тебе мало одной души?

Ну что ей ответить?

Упали первые крупные капли дождя – будто камнями сыпануло по листве и травам. И тут мы увидели Желтого. Он несся крупными прыжками вдоль невидимой линии забора, припадая на раненную лапу.

– Стреляй, Джузеппе! – прошептала Чхина, вцепившись в мой сапог.

– Пусть… ближе… – прозвучал невнятный голос монаха.

Огромное рыжее тело надвинулось на нас, в моих глазах зарябило от полос и мелькания лап. И еще врезались в память кошачьи усы, похожие на обрезки проволоки.

Джузеппе выстрелил почти в упор. Мех раздался светлой воронкой над плечом, ближе к шее, где проходила артерия. Дело сделано! Желтый сбился с галопа, едва не завалился на бок, но тут же оглушающе рявкнул и бросился прочь от «забора».

Говинд включил секундомер. Мы ждали, когда кровь доставит в мозг зверя снотворное. А у синих горных хребтов уже шумел ливень и гремели раскаты грома. Теперь ливень будет кстати! Все складывалось на редкость

Удачно

Желтого мы отыскали возле завалов бурелома, обычных для горного леса, на краю покатой поляны, усеянной старыми костями животных. Это было не его логово, но теперь он был наследником всех тигров Ярамы. Желтый полз, борясь с обволакивающим его туманом до последнего момента. Так и уснул, мучительно вытянувшись в струнку.

– Какой рисунок, господи, какой рисунок! – Джузеппе гладил трясущейся ладонью по широкому лбу тигра, расписанному темными полосами.

Говинд смотрел на тигра, онемев от восторга. Духовный Палач что-то нашептывал с благостным выражением морщинистого личика и выбирал из густой тигровой шерсти колючки и мусор.

– Где же тэу? – спросил я громко. – Самое время им появиться!

Чхина, похожая на исцарапанную, в паутине, статую, вздрогнула и начала озираться.

– Никаких излучений, – сказал она. – Или я разучилась чувствовать?

Несчастный мул завяз в кустах и, лежа на боку, всхрапывал, икал и удобрял джунгли жидким пометом. Мы с Говиндом сняли с него поклажу. Мул, видевший своими глазами тигра, тем более Желтого, конечно же, никуда не годился.

Мы установили тент над полосатым размякшим телом. Джузеппе так разволновался, что был не в состоянии держать в руках инструменты. Нужные обмеры черепа тигра проделал Говинд – тщательно перепроверяя себя и опасаясь проткнуть кожу острыми ножками циркуля. Джузеппе справился бы куда быстрее.

Духовный Палач молился, повернувшись к нам спиной, а лицом на восход солнца, и в его согбенной позе угадывалась горячая мольба, по-видимому, к божеству, отвечающему за здоровье тигров. Я же сидел возле груды оружия, и нервы мои были подобны перетянутым струнам. Я сто раз высчитывал: сейчас слово за монстрами-невидимками. И может быть, вот-вот грянет тот редкостный момент, когда их можно будет обнаружить. Или даже увидеть.

«Чхина!» – позвал я мысленно, она резко обернулась, ожгла меня демоническим взглядом. Ее нервы тоже были напряжены. Она сидела в позе лотоса на высоком плоском камне.

С едва слышимым скрипом в мозг Желтого проникла тонкая упругая нить – Говинд делал то, чего ему не приходилось еще делать даже в лаборатории, но к чему он стремился, может быть, всю жизнь. Он смотрел в глазок окуляра и ровным движением пальцев подкручивал винт приборчика «экспресс-трепанации», хорошо известного зоологам и биологам. Нить должна была дотянуться до зачатков Светлого Пятна в глубинах звериного мозга, чтобы активизировать то, что может быть центром самосознания. А если нет никаких наметок Светлого Пятна, если мозг зверя табуирован Природой от самости? Тогда все наши действия бессмысленны.