Роберт Рэнкин - Мир в табакерке, или чтиво с убийством Страница 30

– Не питаете склонности к миру и любви? – спросил я.

– Не лови меня на слове, парень. Я обеими руками за свободную любовь.

– Да ну?

– Вот и ну. Иди найди девочку помоложе, и скажи ей, что Старый Пит абсолютно свободен.

Я вежливо улыбнулся.

– Ладно, мне пора, – сказал я. – Нужно убедиться, что сцену уже поставили, и все такое.

– Иди-иди, – проворчал Старый Пит. – Кстати, увидишь этого Давстона – передай ему, чтобы убрал бочки с отравой из моей хижины. У меня от этой вони ноги слабеют.

– Бочки с отравой? – удивился я.

– Фунгицид. Мы им поле опрыскивали. Какая-то американская дрянь, вокруг которой столько шума во Вьетнаме. Мне от нее тоже, между прочим, погано. Я говорил этому Давстону, но он разве послушает?

– Хрена с два он послушает!

Старый Питер сплюнул в кадку под водостоком.

– Именно, – сказал он, – так что иди отсюда на хрен.

И я пошел на хрен. У меня было еще очень много дел. Я должен был убедиться, что со сценой все в порядке, а также с освещением, а главное – с усилителями. Вся эта фигня у нас была, и нечего удивляться. Мы взяли ее напрокат на местном складе. Его хозяин, венгр Лапшо Науши, обслуживал съемки кинофильмов и телепрограмм. Вообще мало есть вещей, которые нельзя найти в Брентфорде – надо просто знать, где искать.

Чтобы расплатиться, мне пришлось снять все деньги со сберкнижки, но Т.С. Давстон пообещал, что расходы мне возместят.

Я взобрался на сцену и поглядел вниз, на все прибывающее море волосатых голов. А потом я сделал то, что мне всегда хотелось сделать. Я подошел к ближайшему микрофону, и сказал в него:

– Раз-раз… раз-два-три…

И меня ждало немалое разочарование.

Я повернулся к одному из ребят от Науши, который тащил мимо катушку с кабелем.

– Этот микрофон не работает, – сказал я ему.

– А ничего не работает, приятель. Мы не можем найти сеть.

Это был один из тех самых особых моментов. Знаете, да? Тех, что отделяют мужчин от мальчиков, героев от трусов, капитанов рынка от кочегаров, разгребающих…

– Дерьмо собачье, – сказал я, чувствуя слабость в области мочевого пузыря. – Не можете найти сеть…

– Когда будет фургон с генератором?

Я улыбнулся особой улыбкой, которая, как мне казалось, должна была излучать уверенность.

– Что такое «фургон с генератором»? – осведомился я.

Парень от Науши ткнул в бок своего коллегу.

– Слыхал? – спросил он.

Его коллега ухмыльнулся.

– Может, он просто хочет, чтобы мы ему систему в розетку воткнули, в соседнем доме.

Я заговорил тем спокойно-уверенным тоном, который всегда вызывает уважение у простонародья.

– Я хочу, чтобы именно этовы и сделали, любезный, – сказал я. – Не в моих правилах возиться с генераторами. У меня есть собственный дом, который граничит с полем. Мы можем протянуть кабель на кухню, через окно, и включить его в розетку для электрочайника.

Судя по тому, как у них отвалились челюсти, стало ясно, что я вызвал у них не только уважение, но и восхищение.

– В розетку для чайника, – тихо сказал один из них.

– Именно, – кивнул я. – У нас естьэлектрический чайник. На дворе, понимаете ли, шестидесятые годы.

– Точно, – сказали они. – Да, точно.

Кабеля ушло довольно много, но мы наконец добрались до задней стены дома. Я залез в кухню через окно, вытащил шнур от чайника из розетки и включил в нее Брентсток.

Я был очень доволен собой и, когда я шел обратно к сцене (заметьте – шел, а не шаркал!), я не обращал внимания на дурацкое хихиканье и перешептывание за спиной. Теперь эти ребята знали, что имеют дело с прирожденным руководителем, и я уверен, что это их сильно раздражало.

Хамы!

Когда я вернулся к сцене, я с удовольствием увидел, что первая группа уже настраивается. Это были Астро Лазер и «Летающие рыбы с Урана». Их рекомендовал мне Чико. Играли они народные мексиканские мелодии в стиле «марьячи».

Они очень живописно смотрелись в национальных костюмах: джинсовых куртках с оторванными рукавами, повязках на головах и татуировках. Я смотрел, как они настраивают свои трубы, флюгель-горны, офиклеиды, корнет-а-пистоны и малые тубы. Потом я подумал, не стоит ли мне подняться на сцену, и повторить номер с микрофоном и «раз-два, раз-два», просто для разогрева. А потом мне пришло в голову, что кто-то же должен на самом деле вести фестиваль.

И этим кем-то должен быть Т.С. Давстон.

Я нашел его поблизости от микшерного пульта и, следует признать, выглядел он что надо. На нем была длинная широкая белая рубаха до колен и, если учесть, что он расчесал свои длинные волосы на прямой пробор, и отрастил небольшую волнистую бородку, он выглядел как…

– Христос Спаситель! – завидев меня, завопил Т.С. Давстон. – Тебечего здесь надо?

– Карл Маркс, – сказал я.

– Что?

– Ты выглядишь как Карл Маркс (1818—1883), немец, отец-основатель современного коммунизма, жил в Англии с…

Моя шутка погибла на взлете самой жестокой смертью, когда я увидел, что перед Т.С. Давстоном стоит на коленях хиппи-цыпочка с венком на голове, и делает ему…

– Меня нет! – заорал Т.С. Давстон. – Исчезни! Вон отсюда!

– Я просто подумал, что ты захочешь выйти на сцену и открыть фестиваль. В конце концов, это твойфестиваль.

– Хмм. Здравая мысль. – Он жестом отослал свою хиппи-цыпочку. – Потом закончишь поправлять мне йо-йо.

Я посмотрел на йо-йо Т.С. Давстона.

– Ты бы лучше убрал его, когда пойдешь на сцену, – посоветовал я.

– Что?

– Ну, чтобы на веревочку не наступить.

Должен сказать, что речь Т.С. Давстона на открытии фестиваля была потрясающа.

Стилем своего выступления он был во многом обязан другому знаменитому немцу. Тому, который своими речами зажигал огонь в арийских сердцах в Нюрнберге, еще допоследней войны. Здесь было все: и гордое прикрывание промежности ладошками, и паузы с отступлениями от микрофона, чтобы лучше подчеркнуть особенно сильные места, и удары кулаком в грудь, и так далее, и тому подобное, и все такое.

Мне в голову закралась непрошеная мысль: маленький фюрер мог бы добиться еще большего успеха, если бы он смог овладеть умением Т.С. Давстона расцвечивать свою речь несколькими трюками с йо-йо.

Т.С. Давстон говорил о любви, мире и музыке, и о том, что наш долг – не дать ни одной минуте пропасть даром. А когда он вдруг на секунду прервался, чтобы прикурить сигарету, дабы «насладиться ароматом Брентстока», я ощутил все величие момента.

Он покинул сцену под громоподобные аплодисменты и вернулся ко мне за микшерный пульт.

– Ну как – тебе понравилось? – спросил он.

– Блестяще, – сказал я. – Не меньше трех абзацев в биографии. Хотя у меня есть одно замечание.