Павел Комарницкий - Последний корабль в Бессмертные Земли Страница 31

Общий вздох. Уж кто-кто, а эти ребятишки хорошо знают беспримерную подлость узконосых.

— И вот, однажды, когда великий и мудрый Гы-Хырр был на охоте с верными соратниками, как то и полагается мужчине, подстерегли его поганые узконосые, окружив со всех сторон. Их было много, узконосых, так много, что невозможно сосчитать. А орков-богатырей было мало — ведь шли они не на битву, а на охоту…

Кы-Гы замолчал, помешал угли в костре палкой и подбросил ещё полено. Молодёжь терпеливо ждала, и только вывернутые ноздри чуть шевелились, выдавая нервное напряжение.

— Туча стрел закрыла солнце, и лес копий был подобен настоящему горному лесу. Гы-Хырр разил их и разил, и богатыри-орки разили, а они лезли и лезли…

— А как же стрелы? — робко подал голос самый маленький орчонок. — Они же солнце закрыли…

Сидевший рядом малец постарше залепил скептику затрещину.

— Разве могут стрелы поганых узконосых причинить вред самому Великому Гы-Хырру?!

— Не бей его, Га-Ку, побереги силы и ярость для узконосых, — остановил старшего шаман. — Ты верно спросил, малыш, а ты верно ответил. Конечно, узконосые ничего не могли сделать нашему богу, их стрелы и даже копья отскакивали от Гы-Хырра, как от камня. Но падали один за другим его товарищи, и настал миг, когда наш бог остался один. Один, и некому было прикрыть ему спину. А узконосых, которых он набил уже целую гору, было всё ещё очень много.

Старый шаман вновь замолчал, мешая угли в костре. Слушатели терпеливо ждали — орки умеют терпеливо ждать, подолгу таясь в засаде. Кровавые отсветы плясали в глазах мальчишек, глубоко упрятанных под надбровными дугами.

— Однако демоны были хитры, очень хитры. Они знали, что стрелы узконосых слишком слабы, чтобы причинить вред нашему богу, и потому дали одному из узконосых своё демонское оружие — огненное копьё. И когда остался Гы-Хырр один, без товарищей своих, тогда этот узконосый, по кличке Ад-Амм — вы ведь знаете, у узконосых нет настоящих имён — подкрался сзади, и в суматохе великой битвы метнул своё проклятое копьё…

Шаман обвёл взором своих слушателей, теперь боявшихся даже дышать. На грубых большеротых лицах была написана одна затаённая надежда. Они все уже знали, что услышат, но так хотелось, чтобы у этой истории оказался другой конец…

— …и попал, — безжалостно, как сама жизнь, оборвал несбыточные мечты Ка-Гы.

Общий сдавленный вздох. И пламя в глазах.

— Три дня и три ночи уносили своих убитых узконосые, и зарывали в землю. Соратников же Гы-Хырра узконосые бросили там, где убили, лишив посмертного покоя, дабы хищные звери пожрали их и растащили неупокоенные кости по всей округе…

Шаман сделал паузу.

— И только тело нашего бога не посмел тронуть ни один зверь — ни горный лев, ни вонючий шакал, ни злобная гиена. Ни один стервятник не посмел выклевать его глаза, в которых таилась вся мудрость мира. Он лежал, смотрел в небо мёртвыми глазами, и становился всё легче и легче. И наконец растворился, как туман на рассвете, и поднялся к небу…

Новый всеобщий вздох, на этот раз восхищённый.

— С тех пор народ орков бредёт по этому миру, как сирота. Некому стало вести нас к свету, в края, где нет холодных ночей и зим, где всегда много мяса. Некому стало учить, как жить дальше, открывать нам новые тайные знания. Узконосые расплодились безмерно, и, пользуясь знаниями, данными им демонами для победы над Гы-Хырром, вытесняют орков везде и убивают где только могут. У них много бронзы, очень много, а у нас мало, и уже почти нет мастеров, помнящих уроки бога, передаваемые из поколения в поколение. Наши мастера убиты, убиты вожди многих кланов, а те, кто есть, могут только сражаться, но уже не помнят древней мудрости. Мы не боги, и нет у нас защиты от стрел узконосых, их копий и длинных ножей…

— И нет никакой надежды? — сжав зубы, спросил тот самый мальчик, Га-Ку, что недавно наградил младшего брата подзатыльником за неверие.

Шаман помолчал.

— Надежда всегда есть, Га-Ку. И даже для народа орков.

Старый орк встал, опираясь на палку.

— Возьмите факелы и ступайте за мной. Я вам кое-что покажу.

Разобрав факелы и запалив их от угасающего костра, подростки двинулись вслед за наставником, с каждым шагом углубляясь в таинственные и запутанные лабиринты Пещеры Духов — самого последнего убежища, в котором таилась древняя мудрость народа орков, оставленная им великим Гы-Хырром.

— Здесь, — остановился старый шаман, указывая на стену обширного зала.

Юные орки благоговейно смотрели на стену, расписанную яркими красками. На сером камне сияла охра — желтая, как солнечный свет, и красная, как свежая кровь. И всё это перечёркивали штрихи сажи, чёрные, как души демонов, убивших бога руками узконосых.

— Это великая битва… — потрясённо прошептал тот самый маленький заморыш, схлопотавший подзатыльник. Подростки зашептались, узнавая знакомый сюжет, только что услышанный из уст старого шамана. Вот орды узконосых атакуют группу храбрых орков-богатырей, сподвижников самого бога… Вот чёрные, громадные демоны, ростом почти в полтора раза выше самого рослого орка, с копытами и рогами, вручают мерзкому узконосому, проклятому Ад-Амму, своё огненное копьё, для удара в спину… А вот и сам предательский удар…

— А это что? — один из орков указал на противоположную стену, густо испещрённую непонятными знаками, так не похожими на обычное рисуночное письмо.

— А это язык, который почти никто уже не знает среди народа орков. — Старик закашлялся от дыма. — Здесь записана мудрость, которую успел передать нам Великий Гы-Хырр. И ещё кое-что…

Шаман прошёлся вдоль стены, исчерканной письменами, вглядываясь. Остановился.

— Ты спрашивал, есть ли у нас надежда, Га-Ку. Слушай же, что говорят древние знаки.

Старый орк сделал паузу.

— Напрасно узконосые надеялись, что, убив нашего бога, они станут любимцами демонов, и демоны заменят им бога, которого у них нет и быть не может. Что демоны станут учить их, как жить дальше, оберегать от напастей. Демоны бросили их, потеряв к узконосым всякий интерес — дело сделано, зачем они нужны? Да, узконосые загнали нас в голодные места, дикие горы, но и меж собой грызутся за место под солнцем. Они уже сейчас убивают друг друга, как сбесившиеся гиены. И настанет день, о котором говорится так:

«Настанет день, когда кончится время проклятого города, и отражения его. Гнев богов сокрушит смертельных врагов, и погибнут они вместе, не увидев лица друг друга, не оставив ни потомства, ни праха, ни имени. Только память пройдёт через бездну времён, пугая народы, покуда не рождённые, ужасной судьбою падших…»