Андрей Столяров - Маленькая Луна (сборник) Страница 32

С Дурбаном было довольно трудно. Мало того, что он непрерывно трещал, сильно путался, перескакивая с темы на тему, как воробей, но еще и напрочь не хотел верить, что в экспериментах, о которых он прочел в «Вестнике», никакая особая, скрытая технология не использовалась. Умолял показать ему «инкубатор», как он его называл, сам, своими руками ощупал каждое соединение, каждую трубку, выпросил у Арика распечатку лабораторных записей, долго, мотая нервы, расспрашивал о составе «первичного океана». Так, по-видимому, и остался в уверенности, что от него что-то скрывают.

На прощание печально сказал:

– Вы не желаете быть со мной откровенным, жаль. Я вас понимаю: тут намечаются грандиозные результаты. И все-таки у исследователя есть долг не только перед собой. Нельзя скрывать истину, какой бы она ни была. Когда-то ученые больше доверяли друг другу…

Грегори был его полной противоположностью: высокий, тощий, как будто покрытый тенями недоедания, чрезвычайно меланхоличный, скупой на слова, с жесткими волосами, вздыбленными как у панка, в круглых молодежных очках, вдвинутых во впадины глаз. «Технологиями», в отличие от Дурбана, он нисколько не интересовался, ни на кафедре, ни на факультете, кажется, даже не побывал. В первые дни конференции не обращал на Арика никакого внимания: разговаривал только с Шомбергом, которого, видимо, знал много лет. Вообще держался несколько в стороне. Еще бы, заместитель самого Дэна Макгрейва! Однако на банкете, устроенном вечером после закрытия, выждав мгновение, когда они оказались как бы отдельно от всех, неожиданно повернулся к Арику, тронул его за локоть и осторожно, словно пробираясь во мраке, сказал, что, по его мнению, осуществлен первоклассный научный эксперимент, лично он, профессор Пол Грегори, уже давно ничего сравнимого по масштабам не наблюдал, это может повлечь за собой пересмотр многих фундаментальных концепций – и о происхождении жизни, и о форме материального бытия вообще. Результаты эксперимента, конечно, придется еще долго осмысливать, не надейтесь на быстрый успех: научное сообщество очень консервативно, и вместе с тем он, Пол Грегори, хотел бы подчеркнуть важный момент: его департамент был бы счастлив иметь такого сотрудника. У вас, на мой взгляд, очень хорошие научные перспективы. А выдающийся интеллект, по-моему, должен и оцениваться соответствующе. Все, что вам теперь нужно, это современное оборудование, что, естественно, подразумевает привлечение весьма значительных средств… Скажите, вы не пробовали работать с «Баженой»? Чехи сделали очень приличный биологический активатор.

Сомневаться насчет этого предложения не приходилось. В переводе на обычный язык оно могло означать только одно. И хотя времена как раз за последние два-три года стали чуть либеральнее, Арик все-таки вздрогнул, будто на него брызнули холодной водой. Он с трудом удержался, чтобы не оглянуться по сторонам. Однако к их разговору, кажется, никто не прислушивался. Пальмовый зал, где развернули банкет, был заполнен оживленным разноязычным шумом. Играла музыка, отдельных слов было не различить. Только Замойкис, стоящий неподалеку, дергал в их сторону головой. Видимо, с нетерпением ждал, когда профессор освободится.

Арик ответил в том духе, что пока он вполне доволен своей работой. Чужая страна – это, знаете ли, потерять как минимум год работы. У нас говорят: два переезда равны одному пожару. А что до скудости оборудования, профессор, так это не всегда обязательно плохо. Скудость оборудования, как и голод, заставляет работать воображение. Дефицит технических средств будит фантазию.

Грегори понимающе подмигнул, тем дело и кончилось.

Однако чуть позже его уже строго официально пригласили на ежегодную «Школу развития».

– Приезжайте, – проникновенно сказал Дурбан, пухлыми ладонями, как в пирожок, беря его руку. – Познакомлю вас кое с кем, примете участие в семинаре, побеседуете с коллегами, посмотрите наш новый Биологический центр…

Грегори тоже выдавил из себя нечто вроде улыбки:

– Будем рады. Нам с вами, дорогой друг, есть о чем переброситься парой слов. И кстати, не отмахивайтесь, ради бога, от активатора. Рано или поздно вам все равно придется этим заняться…

Попадание пришлось в самую точку. К концу недели он уже раздобыл всю имеющуюся в наличии документацию по «Бажене», и, пока листал глянцевые красочные буклеты, где чрезмерное место, по его мнению, занимали рекламные фотографии, пока изучал параметры, кстати, почему-то изложенные на очень специфическом языке, пока сравнивал их и выписывал для памяти некоторые технические характеристики, его охватывало предчувствие необыкновенной удачи. Странно, что раньше он даже не слышал ни о каком таком активаторе: не встречал упоминаний о нем ни в монографиях, ни в статьях. Впрочем, времени, наверное, прошло еще слишком мало, чехи сделали эту машину всего четыре года назад. Между прочим особого интереса она не вызвала: в большинстве лабораторий предпочитали привычную итальянскую «Дину». И тем не менее он был потрясен. «Бажена», оказывается, могла держать заданные значения магнитного поля, менять их по времени в соответствии с введенной программой, сочетать, если нужно, с последовательными колебаниями температуры, отслеживать солевой состав и композицию наиболее важной органики. Она могла делать экспресс-анализы непосредственно во время эксперимента, выводить на экран сотни быстро меняющихся показателей, строить графики, показывать векторами направленность изменений, выполнять десятки других не менее удивительных операций.

Это было именно то, что ему требовалось. Все последние месяцы он бился, как муха, наткнувшаяся на стекло. Ситуация была совсем не такая, как могло показаться тому же Грегори. И даже не такая, как ее оценивал чересчур увлекающийся Горицвет. С одной стороны, он действительно добился весьма весомого результата: теперь было, по-видимому, доказано, что предбелковая или предшествующая ей так называемая «протоаминовая» среда, может возникать самосборкой из сугубо неорганических компонентов, более того – неопределенно долго в таком состоянии существовать; то есть жизнь на Земле могла возникнуть именно этим путем. Данные впечатляющие, в самом деле хватило бы на несколько диссертаций. Но с другой стороны, никто лучше него не видел, что тем дело, в сущности, и закончилось. Былинки, представляющие собой, скорее всего, как раз такие предбелковые компоненты, продолжали свободно парить, распадаться, вновь образовываться, новогодние искорки в них то вспыхивали, то угасали, равномерная циркуляция не прекращалась ни на секунду, и однако ничего, кроме этого, в «первичном океане» не происходило. Слипаться в более сложные агрегаты они намерений не выказывали: ниточки оставались ниточками, объемные функциональные связи между ними не возникали. За десятки часов, проведенных у бинокуляров, он ни разу не видел признаков, которые могли бы предвещать этот процесс. Видимо, развитие остановилось. Образовалась эволюционная пауза, необходимая для консолидации вновь возникших структур.