Артур Дойл - Затерянный мир (сборник) Страница 32

Внезапно лорд Рокстон воскликнул:

— Стоп. Дальше хода нет. Завал.

Собравшись позади него, мы увидели в тусклом свете фонарика груду базальтовых валунов, достигавшую потолка пещеры. Мы попытались вытащить несколько мелких камней. Но это только расшатывало более крупные глыбы, которые теперь могли, сорвавшись, нас придавить. Стало ясно, что мы не сможем преодолеть это новое препятствие. Пути, которым некогда продвигался Мейпл Уайт, больше не существовало.

Крайне удрученные, мы повернули назад и потащились по мрачному ущелью. Ничего не хотелось, — даже разговаривать. Здесь с нами произошло одно приключение, которое, как станет понятно из дальнейшего, имело немаловажное значение в истории нашей экспедиции.

Мы стояли плотной группой на дне ущелья где-то в футах сорока ниже входа в пещеру. Вдруг мимо нас со свистом пролетел большой камень, лишь чудом никого не задев. В адской полутьме мы не могли точно определить траектории, по которой двигался этот нехитрый и в то же время ужасный снаряд. Наши слуги-метисы, задержавшиеся на время у входа в пещеру, сказали, что камень пролетел и мимо них откуда-то сверху. Значит, он был пущен кем-то с вершины плато. Запрокинув головы, мы не смогли обнаружить признаков какого-нибудь движения в кустах наверху. Тем не менее, не оставалось сомнений в том, что камень предназначался нам; — значит, был сброшен человеческой рукой. Пришлось сделать вывод, что на вершине есть не только растения и животные, но и люди; и люди эти были нам смертельными врагами.

Мы поспешили покинуть ущелье. Ситуация с каждым часом становилась сложнее. Ведь, если к естественным препятствиям присоединяться, чинимые людьми, то нам несдобровать. И все-таки никто не хотел возвращаться в Лондон, не узнав тайны, скрываемой этой роскошной зеленой каймой в нескольких сотнях футов над нашими головами. Посовещавшись, мы решили продолжить обход плато. Может быть, повезет найти другое, подходящее для восхождения место. Скалы, заметно снизившись, постепенно заворачивали с запада на север, и, если этот поворот принять за часть окружности, то вся окружность, вероятно, была не очень велика. Самое большее в два-три дня мы ее должны были обойти и вернуться на исходную позицию. В этот день мы прошли около двадцати двух миль и не нашли ничего нового. Анероидный барометр указывал на то, что от места, где были оставлены лодки, мы в общей сложности поднялись не меньше, чем на 3 тысячи футов над уровнем мира. Температура воздуха и растительность весьма изменились. Мы, наконец, избавились от надоедливых комаров и мошкары, тропического проклятья, постоянно отравляющего жизнь путешественника в этих местах. Кое-где по-прежнему встречались пальмы и древовидные папоротники, но деревья-гиганты, которыми так богат амазонский ландшафт, остались позади. Зато, какой приятной неожиданностью казались нам знакомые европейские цветы: вьюнок, страстоцвет, бегония, все они в этих неприветливых краях напоминали об Англии, о родном доме. Тут встретилась, например, красная бегония, точно такого же оттенка, как я однажды видел в горшке на одной вилле в Стритеме.

Однако не буду вдаваться в личные воспоминания.

В ту ночь (я возвращаюсь к первым суткам нашего обхода вокруг подножия плато), произошло нечто такое, после чего всем сомнениям относительно утверждений Челленджера был положен конец. Дорогой господин Мак-Ардл! Прочтя это письмо, вы сможете обрести уверенность в том, что отправили меня сюда не напрасно. Впрочем, давать какую-то информацию в печать до нашего возвращения с неопровержимыми доказательствами, думаю, не стоит, чтобы не подорвать репутацию нашей «вечерки» и не прослыть сочинителями небылиц. Все произошло в мгновение ока, а свидетельством тому — только наша память. Дело было так. Лорд Джон подстрелил агути. Это — небольшой зверек, похожий на свинью. Половину туши получили слуги, а другую — мы поджаривали для себя на открытом огне. По ночам на этих высотах становится прохладно, и мы старались держаться поближе к костру. Луны не было. Лишь звездная россыпь немного разрежала нависшую над равниной темень. Вдруг откуда-то из непроглядной тьмы что-то большое пронеслось в воздухе, издавая свист и жужжание как аэроплан. На какое-то время вся наша компания оказалась под сенью гигантских перепончатых крыльев, передо мной мелькнула длинная змееобразная шея, горящие свирепым блеском голодные глаза, исполинский разверстый клюв, утыканный мелкими белыми зубами. Ловко, словно клещами, подцепив клювом недожаренного агути, чудище взметнулось ввысь и исчезло за кустами плато. В молчании мы очумело уставились друг на друга, как персонажи Вергилия, после нападения жутких гарпий. Молчание нарушил Саммерли:

— Профессор Челленджер, — произнес он торжественным, дрожащим от волнения голосом. — Я обязан принести вам мои извинения, сэр. Не веря вашим словам, я был не прав. Надеюсь, в дальнейшем вы не будете вспоминать о моем временном заблуждении.

Это было сказано искренне и проникновенно. Потом ученые впервые пожали друг другу руки.

Таким был результат нашей первой встречи с птеродактилем. Право же, ради того, чтобы примирить столь замечательных людей как наши профессоры, не жаль поступиться ужином.

Впрочем, если на плато и обитают доисторические животные, то, скорее всего, их здесь не так уж и много. В последующие три дня мы ничего такого не встречали. Все это время мы продвигались вдоль северной, а затем восточной стен плато по удручающе пустынной местности. Поначалу нам пришлось преодолевать каменистую пустыню, потом коварные болота, изобилующие пернатой дичью. Эти места — совершенно непроходимы, и если бы у самого подножья скал не существовало что-то вроде твердопородного плинтуса, нам бы пришлось поворачивать обратно.

Много раз мы едва не по пояс проваливались в смрадную топкую жижу. Но самое неприятное — это, конечно, ярокаки, необыкновенно ядовитые и злые змеи южноамериканского континента. Они целыми пучками выползали из трясины и алчно кидались нам вслед. Я наверное никогда не забуду кошмарной картины. В одной конусообразной низине в трясине укрытой лишайником оказалось невероятное скопище этих тварей. Склоны воронки были усеяны извивающимися пучками склизких гадов.

Заметив нас, они немедленно устремлялись в нашу сторону. Это — главная особенность ярокак. Стоит им только заметить человека, они немедленно на него кидаются. Нас хорошо выручали винтовки и дробовик. Мы какое-то время ловко отстреливались. Но всех змей не перестреляешь; и, когда их стало слишком много, мы попросту пустились наутек и бежали до тех пор, пока хватало дыхания. Совершенно выбившись из сил, мы оглянулись и увидели, как наши мерзкие преследователи извиваются в камышах, не желая прекращать погоню. Живописная картина, нечего сказать. Такое вряд ли скоро забудешь. На карте, которую мы составляем, это место так и будет значится «Змеиное болото (ярокака)». С обратной стороны скалы, окружающие плато, постепенно утратив рыжеватый цвет, сделались темно-шоколадными; высота их заметно уменьшилась, дойдя до 400, а кое-где даже до 300 футов. Но по-прежнему нигде не было сколько-нибудь пригодного для подъема места. Скорее напротив. Скалы вздымались здесь даже под более отвесным к земле углом, чем там, где мы начинали обход. Когда в очередной раз мы совещались о дальнейших действиях, я сказал: