Сирил Корнблат - Синдик Страница 32

— Как ты? Когда это кончится?

— Скоро, — выдавила она. — Ты знаешь, что мы трижды едва увернулись от них?

Он смог только покачать головой. Марта посмотрела на него воспаленными красными глазами.

— Это было нетрудно. — хрипло сказала она. — Когда твои внутренности переполнены ядом, это не трудно, трудно наполнить себя ядом.

— Но тебе это удалось!

Она усмехнулась и что-то пропела, что — он понять не смог.

Дочке всего лишь девять на тринадцать лун,А чашу смерти она должна испить.Трижды три лиги она промчитПо склонам вверх и вниз…

Она добавила:

— В прошлом голу. Чтобы проверить, есть ли во мне божественная сила, я бежала, карабкалась, прямо кишки выпадали. В этом году после недели голодания я догнала оленя.

Чарлзу пришла в голову глупая мысль, что эта божественная сила действительно того стоила.

Они потеряли счет дням и ночам, когда на рассвете, поднявшись на гору, они увидели море. Девочка выдохнула. Все в порядке. Она не пустит их дальше. Она стерва, но не дура. Девочка упала прямо там, где стояла. Чарлз, слишком усталый, чтобы впадать в панику, пощупал ей пульс и решил, что она просто стоя заснула. Он тоже уснул.

Орсино проснулся, когда его ноздрей коснулся прекрасный аромат. Он пошел на запах, ведомый чувством голода, и спустился по противоположному склону до причудливых скал — двух столбов с перекрытием, напоминавших греческую букву «пи» и почти скрытых нанесенной ветром землей и растительностью. Он мог бы покопаться в своей памяти и вспомнить, что это было древнее погребение, но по запаху он чувствовал, что там было что-то еще.

Марта склонилась над костром, над которым нагревались камни. Рядом с ней стоял лубяной горшок, смазанный глиной. Пока он смотрел, она подняла двумя зелеными прутьями докрасна раскаленный камень и положила его в горшок. Там что-то закипело и долго шипело. Именно оттуда и доносился этот запах.

— Завтрак? — не веря своим глазам, спросил Чарлз.

— Кроличье рагу. Здесь много звериных троп к водопою, много коры, много зеленых веток. Я сделала силки, и два старых жирных дурачка уже тушатся там целый час.

Они молча отдирали мясо от костей. Наконец, она проговорила:

— Нам здесь оставаться нельзя. Слишком близко от берега. А если мы отойдем подальше, там будет она. И другие. Мне надо подумать. — Она выплюнула жирный кусок. — Там Англия. Пойдем вдоль берега. Сделаем плот или украдем лодку, и переплывем эту воду. Только тогда можно будет остановиться. Тебе нельзя со мной спать спать еще трижды тринадцать лун, или я утрачу свою божественную силу. Думаю, мы можем подождать. Я слышала об Англии и английском языке. У них не осталось очагов. Мы сможем взять себе столько рабов, сколько захотим. Они много кричат, но драться не умеют. И ни у одной из их женщин нет божественной силы. — Она взглянула на него, поддразнивая. — Ведь ты не захочешь их женщину, правду? Не захочешь, если у тебя будет женщина, обладающая божественной силой, даже если надо будет подождать?

Он посмотрел вниз и медленно проговорил:

— Ты знаешь, что я имею в виду не это. Марта. Мое место — среди людей далеко отсюда. Я хочу вернуться туда. Я думал… думал, что тебе там тоже понравится.

Лицо ее искривилось. Он не смог продолжать, особенно словами.

— Загляни в мои мысли. Марта, — попросил он. — Может, тебе удастся увидеть, что это для меня значит.

Она пристально и долго глядела на него. Наконец, она встала с непроницаемым лицом и сплюнула в огонь.

— Как ты думаешь, для чего я тебя спасла? Для нее? Не для себя? Спасайся-ка дальше сам, уважаемый. Я пойду своим путем вдоль берега. Англия — для меня, и я не хочу твоего малейшего присутствия. Если мои проклятья действовали на вас, я бы вырвала ими твои кишки, проклятый иностранец.

Она пошла вниз, изможденная ругающаяся фигурка, с надменным вызовом в быстрой вихляющей походке. Чарлз сел, провожая ее взглядом до тех пор, пока она не скрылась в кустах.

«Ты думаешь, я спасла тебя для чего? Для нее?» — она кое в чем ошиблась. Он резко вскочил и бросился за ней, но не смог пробиться сквозь кусты. Чарлз медленно взобрался обратно к пещере и уселся под ее сводами.

Обмазка лубяного горшка треснула в самом уголке, и вода вытекла. Внутренние его стенки были покрыты жиром. Огонь потух, и он понял, что даже не представляет себе, как ей удалось его разжечь. Она поймала кроликов. Как? Где? Как выглядят эти силки, и как их сделать? Как найти кроличью тропу? Надо было ему лучше учиться!

Чарлз провел утро в попытках соорудить простейшую ловушку из обломков коры или веток. Ничего не вышло. Ветки ломались или были недостаточно гибкими. Кора ломалась и не могла выдержать груз. Без металла никак не получалось настроить защелку так, чтобы она была одновременно и чувствительной, и надежной.

В полдень он хорошо напился из родника и огляделся в поисках какого-нибудь съедобного растения. Он остановился на чем-то, напоминавшем круглый луковичный корень. За пару следующих часов он кое-где прикрыл ветки камнями. Отступив и поглядев на них, он решил, что каждый кролик, попавшийся в эти ловушки, должен быть ненормальным даже для кролика.

За всем этим ему совершенно не хотелось думать об основной своей проблеме — ведь он был зажат между дикарями с одной стороны и Правительством с другой, причем оба преследователя жаждали его крови.

Сначала Орсино почувствовал, что его тошнит, а затем — приступ рвоты. Со страшными мучениями его вырвало — это был съеденный им корень. Он весь корчился от боли, и только после того, как прошли первые спазмы, он смог вползти обратно в пещеру. Это укрытие было больше психологическим, но его устраивало и оно. Под прикрытием огромных древних камней он погрузился в темноту. В какие-то мгновения он чувствовал, как холодная рука прикладывает к его голове мокрые листья, а иногда ему казалось, что эти листья его жгут.

Моментами он видел себя снова в Синдике, снова видел Чарлза Орсино, добившегося преимущества в два гола и с ослепительной улыбкой. Иногда он оказывался снова в кузнице Кеннеди с его неподражаемой, не поддающейся объяснениям логикой. Иногда он оказывался в психологической лаборатории со звенящими колокольчиками, качающимся маятником и мигающими огоньками, с вымышленными, заполняющими его впечатлениями. Иногда он в панике мчался по Улицам Нью-Портсмута, убегая от Охранников, чьи ножи изрыгали пламя. Наконец, он снова оказался под прикрытием пещеры с Мартой, гладящей его по голове и проклинающей его низким, спокойным тихим голосом: